НЕ ВИДАЛИ ЛИ ВЫ НАШЕГО ПАПУ?
Очень скоро опять наступил праздник. Это был особенный праздник.
- Война кончилась! Мы победили! - говорили взрослые и обнимали друг друга.
Весь народ снова собрался около клуба. Мы с Маратом и Фагимой тоже пошли туда. Там выступала красивая учительница , которая живет на нашей улице. Мпогие женщины и смеялись и плакали, когда опа говорила.
- Почему они плачут, дедушка? - спросил я.
- Это сладкие слезы, дитя мое, - сказал дедушка Мансур. - Это слезы радости.
Когда он так сказал, мне тоже захотелось плакать, но я сдержался, потому что никто из детей не плакал. Я уже заметил, что такими сладкими слезами плачут женщины, и особенно старушки. И те девушки, которых освободил от дракона батыр Тимербек, тоже так плакали.
Одна тетя подняла на руки Оксану и сказала:
- Теперь, дети дорогие, вы будете очень счастливы. Вот какого змея мы победили!
Вечером дедушка Мансур с бабушкой Фархунисой пришли к нам пить чай. Мы с Оксаной до самого вечера играли на улице, а во всех домах взрослые сидели за столами, угощали друг друга и пели песни. Когда людям весело, они поют. И мама всегда пела, когда получала письма от папы. Как хорошо, когда все кругом радуются!
С этого дня мы начали ждать папу. Расцвела и осыпалась черемуха, отцвели яблони. Потом был сенокос, и уже пришло время убирать хлеб. А папы все нет. Много дней прошло с тех пор, как мы получили письмо, в котором он писал: "Скоро увидимся". По вечерам, придя с работы, мама убирала дом: она мыла стены и окна, белила печку.
Мы с Оксаной помогали ей подметать двор, теперь там нет ни соринки.
Часто мы с сестрой выходим на край села и смотрим на дорогу - не едет ли наш папа. Но его все нет. Бывают же люди, которые так долго не возвращаются!
- Знаешь, Кюнбике, кто вернулся? - сообщает маме дедушка Мансур. Рамазан, сын Бакира, который живет у моста. Значит, и остальные скоро приедут.
- Прошло уже много времени с тех пор, как вышел указ, - говорит мама. - Наш папа к тому же четыре раза был ранен.
Я не знаю, что такое указ. Но это что-то хорошее, раз касается возвращения папы. Тихонько я вызываю Оксану во двор.
- Слышала? - спрашиваю я.
- Что?
- О Рамазане. Пойдем к нему. Сестра сейчас же соглашается.
Мы пролезаем под воротами и мчимся по улице к домику у моста. Так быстро бежим, что Рушан и не заметал нас. Правда, если бы он и заметил, вряд ли стал бы кидаться камнями. С тех пор как он бросил на плот башмак Ок-саны, он больше не трогает нас. Л случилось так: мы взяли Рушана в плен, скрутили ему руки, завязали глаза косын кой Фагимы. И мы заставили его дать клятву в том, что он станет хорошим человеком. Марат хотел его побить, но потом передумал. "Прощаю тебе на радостях, что кон-чилась война", - сказал он. И мы освободили Рушана из плена. Вот Рушан и стал хорошим.
Домик у моста, где живет дедушка Бакир, я знаю. Там в саду, за решетчатым забором, есть маленькие краснень-кие яблочки, только они еще не спелые; это я хорошо знаю - видел, когда ходили на почту.
Я и Оксана добежали до дома дедушки Бакира и остановились. Калитка была открыта, но мы не решились войти. Я осторожно заглянул во двор.
- Кто там не помещается в калитке? - громко спро-сил кто-то со двора. - Может, открыть большие ворота?
Я испугался и хотел убежать, но услышал тот же голос, только теперь он показался мне ласковее:
- Входите, дети дорогие! Раз человек пришел в гости, он не должен стоять за воротами.
Мы с Оксаной входим во двор. На крыльце стоит дядя красноармеец; он чистит щеткой сапоги, и на его груди звенят медали.
Дядя смотрит на нас и улыбается.
- Это он, - шепчу я Оксане на ухо.
Дядя красноармеец перестает чистить сапоги.
- Что вы хотите, дорогие мои? - спрашивает он.
- Ничего, - растерявшись, отвечаю я. Оксана дергает меня за рукав.
- Ямиль забыл, дядя, у нас есть к вам дело. - Оксана смело шагает вперед. - Вы не видали нашего папу? Когда он вернется?
- А кто же такой ваш папа?
- Он кавалерист. У него три медали.
- Тогда знаю! - весело говорит дядя. Он смеется, и сразу видно - он радуется тому, что наша армия уже победила фашистов и люди возвращаются по домам. - Я вот его перед отъездом не смог повидать. Но скоро и он приедет, очень скоро.
В эту минуту мне показалось, что папа уже приехал и вот сейчас вошел в дом. А что, если на самом деле так!
- Мы уже уходим домой, дядя, - говорю я и беру сестру за руку.
- Постойте, постойте! - Дядя красноармеец останавливает нас и кричит в открытое окно: - Мама, тут у нас гости, вынеси-ка им гостинцев.
Из дома выходит бабушка в нарядном платье и выносит нам по два больших ореха и по конфете. Мы говорим "спасибо". А дядя красноармеец все расспрашивает нас:
- Вы близнецы? Оба одинакового роста.
- Нет, не близнецы, - отвечаю я. - Нас просто двое. Это моя младшая сестренка.
И мы быстро убегаем.
- Я видела много таких красноармейцев, - говорит Оксана.
- Где?
- На войне, очень далеко отсюда. Опять Оксана говорит такие непонятные слова! Разве дети ходят там, где война?... Но я не расспрашиваю. Ведь Оксана может обидеться.
Мы приходим домой - мамы нет, она ушла на работу Дверь не заперта на замок, а заложена щепкой. И папа все еще не вернулся.
* * *
Каждый день кто-либо возвращается с фронта. Приехал папа Марата и Фагимы, приехал старший сын дедушки Бадамши и другие люди с соседней улицы. Мы с Оксаной заходим ко всем, кто возвращается, и расспрашиваем о папе. Но никто ничего не может сказать. Одни видели папу давно, другие слышали о нем, третьи читали о нем в газетах.
Мы весь день смотрим на дорогу, которая ведет от станции. Как увидим кого-нибудь - бежим навстречу. Но папы все пет и нет.
Когда мы еще только начали ждать папу, гусята были совсем маленькие, теперь они выросли и стали большие. Самый красивый гусенок - это тот, которому я про себя дал имя "Оксана". Хотя старый гусак и дерется, но гусят мы все равно любим и потихоньку кормим.
Мы каждый день поливаем наши яблоньки и говорим: "Пусть подрастут до приезда папы!" На яблоньках теперь много листьев, хотя они и не цвели. А мак в нашем саду уже осыпался... Бот сколько времени прошло... Только наши башмаки все такие же - мы их бережем до приезда папы.
Каждый вечер, перед сном, мы смотрим на папин портрет. Оксана говорит ему:
- Приезжай же скорей, папа, приезжай!
- Наверно, нэпа очень далеко гнал врагов, вот и не может быстро вернуться. Да, Оксана?
Сестра отвечает:
- Да! - и засыпает.
"Пусть скорее наступает утро и возвращается папа!" - думаю я каждый вечер.
Мама вздыхает, глядя на нас с Оксаной.
ВО СНЕ И НАЯВУ
Наяву портреты но разговаривают. А во сне они и разговаривают, и смеются. Я сплю и вижу сон. Будто папин дортрет, который висит над кроватью, приблизился ко мне. Вот он сделал шаг, вот взмахнул рукой. Опущенные усы шевелятся, звенят на груди медали. Папа улыбается, и глаза его блестят. Совсем как живой, кажется даже, что он разговаривает. Я хочу раскрыть глаза, крикнуть, но лежу, как скованный. Вот ведь какой сон!
Наконец мне удается открыть глаза. Солнце ярко светит в окна. А портретов будто уже два: один ушел на свое место, а другой вдруг наклоняется, схватывает меня и прижимает к себе. Я сразу просыпаюсь. К кровати подбегает мама, что-то быстро и весело говорит, но я не слышу ее.
- Папа!.. - вскрикиваю я. - Почему ты так долго не возвращался, папа?..
Просыпается Оксана. Она удивленно смотрит на нас, поднимается. Папа подходит к ней и берет ее на руки:
- Вот и дочка моя проснулась. Узнаешь меня, доченька?
Оксана звонко смеется и целует папу. А я-то и забыл его поцеловать.
- Папа, - говорит Оксана, - а мы тебя ждали, ждали...
Держа нас обоих на руках, папа садится на сундук.
- Вот я и вернулся живым, здоровым, потому что вы меня очень ждали. Оказывается, вы счастливые, мои дети!
Я считаю медали: одна, две, три, четыре, пять... Только я еще не знал тогда, что означают две желтые и две красные полоски над карманом. Теперь-то знаю: это значит - папа был четыре раза ранен.
Мы долго сидели на сундуке. Потом стали приходить гости. Их было еще больше, чем тогда, когда приехала Оксана. Все здороваются с папой, жмут ему руку, некоторые даже двумя руками сразу. Соседки-старушки гладят папу по спине.
Пришел и дедушка Мансур.
- Огромное спасибо за святое дело, которое вы сделали: самую войну победили, - говорит он. - Что разрушено - восстановится, что износилось - обновится. Только сирот очень жалко.
Папа глубоко вздыхает. А дедушка Мансур ведет уже другой разговор:
- И нам было трудно. Однако мы работали изо всех сил. Вот сам увидишь...
Первыми пришли Марат с Фагимой. Они, как вошли, прислонились к двери и так все время стояли.
- Входите, входите! - приглашали мы.
Но они не двинулись с места. Я знаю - они стеснялись папы.
Позже всех пришел Заман, сразу подбежал к папе, обнял его за ноги. Мы все удивились, а папа взял Замана на руки и говорит:
