сдается и это они с Витей придумали всю эту затею со шпионом, а мелкий ни при чём. Нин-зя, увидев его, прищурилась:
– А ты чего не стреляла?
Изумленный таким поворотом Гена («Меня не раскрыли!») промямлил что-то, мол, только что подошел.
– Вперед! – Нинка толкнула Славика в спину чуть сильнее. Он обернулся, глянул было на Гену, но быстро отвел глаза. Он тоже ничего не понимал.
Втроем они двинулись через дворы. В самом последнем, где гурьбой теснились старые деревянные сараи, Нина откинула доску в стене одного из них, болтавшуюся на гвозде и первым запустила Славку. Потом кивнула Гене.
– Полезай.
В сарае было почти пусто – кто бы ни хранил тут что, оно давно попортилось или сгнило. Хозяева, наверное, давно уже умерли, а эти покосившиеся «избушки» все стоят. Стены сарая были из досок, одна из них была обклеена пожелтевшими газетами; щели между досками когда-то проложили мешковиной, но и она почти полностью сгнила, и сейчас только отдельные почерневшие нити торчали во все стороны, как ножки дохлых насекомых.
Пол сарая был земляным. В полутьме Гена увидел, что посередине вкопан столб. К нему-то Нина и подвела Славика, а потом прикрутила веревку к столбу, чтоб не убежал. Затем девочка зажгла свечу, стоящую на ящике в углу.
Гена постепенно начал понимать.
Нинка обошла вокруг столба, разглядывая врага.
– Ну и где ваш штаб? – спросила она резко.
Славик выпучил на нее глаза:
– Ты чё! Совсем что ли?
У Гены пересохло во рту. А Нин-зя, будто и не слышала Славку, продолжала резким, шипящим тоном:
– Говори, и тогда избежишь последствий. Где штаб? – Вдруг она внезапно повернулась к Генке и обычным голосом произнесла: – Вообще слово «штаб» мне не нравится. Не бывает штаба у ковбоев.
– Форт, – не веря в то, что говорит это, подсказал Гена.
– Точно! Где форт, говори, жалкий бледнолицый!
– Да ты с ума сошла совсем, какой форт? – Заорал Славик, которого как прорвало. Видно, он тоже думал, что их с Генкой разоблачат и побьют. Так-то тоже было неприятно и страшно, но меньше. По крайней мере, это все еще игра. – Это у немцев штаб, дура!
Славик был абсолютно прав.
Кроме индейцев, ковбоев, казаков и разбойников были еще «наши» и «немцы». И отличались они тем, что там действительно был штаб.
Генка играл в «войнушку» с дворовыми друзьями раньше, пока его семья не переехала. И отлично помнил правила.
Обе команды выбирали каждый раз новое место, желательно, скрытое от посторонних глаз. И назначали его штабом. В штабе обязательно надо было хранить «секретные бумаги», и обычно их изображали газеты, сложенные квадратом и перевязанные бечевкой. Целью игры было не столько найти и пристрелить врага, сколько взять его в плен с целью допроса. Вот тогда-то и спрашивали «Где штаб?». Пленники гордо молчали, хоть их и унижали всякими способами. Дразнили, швырялись землей на одежду, иногда плевали в лицо. «Немцы», чувствуя свою обязанность быть трусливыми, просто потому, что были «немцами» и врагами, сдавались именно на этом этапе. Некоторые даже раньше, если могли получить от родителей особо сильный нагоняй за испачканную одежду.
А вот «наши», русские, терпели до конца. Потому что советский солдат никогда не выдаст, где штаб.
И когда арсенал обзывательств был исчерпан, начинались пытки. Генка сам видел, как одному мальчишке «немцы» три раза делали «крапиву», причем довольно сильно – это когда на запястье жертвы смыкают пальцы и крутят в разные стороны, чтобы защемить кожу и потянуть.
Сам Генка пару раз попадал под «крапиву», но терпел. Было больно, но он был советским солдатом.
Теперь, глядя, как Нин-зя ломает правила, он чувствовал себя в сто раз хуже, чем во время «крапивы».
Самое ужасное в том, что звать на помощь было бесполезно, сараи находились далеко от жилых домов. Да и смысл… Кинуться на Нинку и повалить ее? Тогда рассыплется вся его история, и задание будет провалено.
Гена ни за что не признался бы, даже себе самому, что часть его испытывала радость при виде связанного врага. Но другая его часть требовала сделать хоть что-нибудь. Хотя бы призвать Нинку вспомнить правила.
– Вообще, штаб и правда только у… – начал он, но Нин-зя его прервала взмахом руки. Наклонилась к Славику и сурово сказала:
– Бледнолицый, у тебя есть только один шанс спасти свою жизнь. Скажи мне, где ваш форт, и я подарю тебе быструю смерть.
Славка замотал головой и покосился на Генку. Но тот молчал и кривился, как от зубной боли.
– Поверь мне, ты захочешь быстрой смерти, – продолжила Нинка и стала опять размеренно ходить вокруг столба. – Я могу приказать своим воинам привязать тебя к лошадям и они разорвут тебя на части заживо. Я могу вырезать кожаный шнурок, намочить его и обвязать вокруг твоей шеи… а потом бросить тебя на палящем солнце со связанными руками и ногами. А шнурок будет медленно высыхать и душить тебя… тоже медленно. Или…
Нин-зя потрогала рогатку, висящую у нее на поясе. А потом, неожиданно шагнув к Генке, вырвала у него из рук свой старый лук и стрелу.
Наложила ее на тетиву, натянула лук и прицелилась Славику ровнехонько в глаз.
Стрела не была острой в том смысле, что у нее не было наконечника. Конец ее был закруглен, чтобы при попадании с расстояния десяти-пятнадцати шагов, при слабом натяге, она разве что ощутимо стукала противника. С пяти шагов, Генка знал это по тому, какие отметины оставил на Лёше, било больнее, оставались маленькие круглые синяки.
Нин-зя стояла так близко к Славке, что «острие» стрелы почти касалось его глаза. Мальчик застыл, всхлипнув.
Генка тоже застыл, не в силах поверить в происходящее.
– Где. Ваш. Форт. – Разделяя слова, повторила Нинка.
– Я не знаю, – скулящим шепотом ответил Славик. – Не знаю, правда, его у нас и нету, честное пионерское!
Нинка, услышав про пионера, досадливо цокнула языком. И этот звук вывел Генку из ступора, в котором он пребывал с той секунды, как девочка натянула тетиву.
– Вождь… – осторожно начал он, подспудно ожидая, что стрела вонзится ему в глаз, если он что-то сделает не так. Но Нин-зя благосклонно хмыкнула и сказала:
– Говори, Крадущийся в Тенях.
Генка бросил на Славика взгляд, которым хотел того поддержать, но увидел, что мальчик на него и не смотрит. Скосив глаза к переносице (в другой момент это было бы смешно, но сейчас Гену прошиб пот), Слава смотрел на стрелу. И штаны его, кажется, были мокрыми.
– Вождь, – повторил Гена. – Я слышал недавно, когда… когда крался
