Александровича?
– Да, Артур Литвин.
– Точно, я ведь слышала, что у него есть сын. Вы совсем не похожи.
– Ты уже видела отца?
– Да, я приходила в клинику. Раньше я долгое время консультировалась в другом месте, но родители наткнулись на твоего отца и решили, что мне необходимо работать именно с ним.
– И что, помогает? – не без усмешки спросил я. Затем, пожалев о сказанном, добавил. – Извини.
– Забей. Мне не привыкать.
Я виновато посмотрел на девушку. Её выражение лица не изменилось. На самом деле, я довольно скептически отношусь к такой профессии, как психолог. Как по мне, люди, которые обращаются за психологической помощью, просто зря тратят время. Мне не понять удовольствия изливать свою душу постороннему человеку. Я привык держать всё в себе.
– Ты, наверное, считаешь, что к психологам ходят только избалованные подростки? – Карина посмотрела на меня и немного сжала чашку. Я потупил взгляд.
– Да нет… глупость сморозил, не обращай внимания.
В комнате снова стало тихо. Девушка сидела и смотрела на стакан, который она держала на руках. В глаза бросалась не только её внешность, но и манера сидеть. Идеально ровная спина, ноги аккуратно сведены вместе, голова была слегка опущена, но шея оставалась прямой. Несмотря на эту позу, которая казалась весьма неудобной, она сидела так легко и спокойно, будто совсем не была напряжена. Не знаю, сколько мы просидели, но сидели мы в тишине. Я не знал, о чём говорить, потому что я практически ни с кем не общался. В кафе Анастасия Борисовна сама заводила разговор, а я лишь поддерживал беседу.
– Ты художник? – вдруг спросила девушка. Я удивлённо посмотрел на неё. Как она догадалась?
Но затем я вспомнил, что в тот момент, когда мы встретились, в моих руках было полотно.
– Это было бы громко сказано. Окончил художку.
Выражение лица Карины резко поменялось. Её глаза заблестели, и она немного наклонилась ко мне.
– Здорово! Покажешь свои картины?
– Все мои картины остались в художественной школе, – без особого энтузиазма ответил я.
– Почему? – спросила девушка, убрав чашку и опустив голову на свои ладони. – Разве тебе не хотелось их забрать?
Не хотелось. Окончив школу, я не знал, что делать дальше. Я сделал это, я научился рисовать. Но я не стал художником. У меня были все шансы продолжить заниматься этим профессионально. Но что-то отталкивало. Скорее всего, я испугался. Но чего?
Мне всегда нравилось рисовать. В детстве я не придавал этому большое значение, потому что рисование – не то хобби, которым должен увлекаться мальчишка. Но, занимаясь профессионально, я понял, что это что-то большее, чем мимолетное увлечение. Я стал получать от этого удовольствие. Настоящее. В этот момент, когда белая бумага превращается в картину, во что-то живое, в настоящую историю, я становился кем-то другим. Я не знаю, можно ли назвать это счастьем. Я давно забыл, что такое счастье. Но эти чувства, они стали пугать меня. Меня стало пугать то, что я могу испытывать радость. Это просто недопустимо для меня. Я начал рисовать только для того, чтобы осуществить мечту моей сестры. Но это не моя мечта. Я не должен был испытывать никакого удовлетворения. Я просто должен был рисовать, рисовать для неё, когда не хочется, когда устал, когда надоело. Но мне не надоедало. Мне, наверное, нравится рисовать.
Поэтому я решил сбежать. Я оборвал все связи со школой, оставил все картины. Но я всё равно не смог всё бросить до конца. Я постоянно пытался что-то создать. В моей голове рождалась идея, я думал над ней, развивал, но никогда не заканчивал. Поэтому под моей кроватью складировались наброски, концепты, которым не суждено было стать чем-то завершённым.
– Мне всё равно, – сухо ответил я.
Девушка улыбнулась. Как-то странно. Это была какая-то недоверчивая улыбка. Словно она подумала: «Ага, так я тебе и поверила».
– А разве сейчас ты не собирался рисовать картину?
– Сейчас?
– Твоё полотно.
– Оно испортилось под дождём.
– Испортилось под дождём? Разве ты не выносил его из дома?
– Оно лежало на крыше в то время, как пошёл дождь.
– У тебя есть выход на крышу? – спросила девушка, широко распахнув глаза.
– Есть.
– Вау, круто.... Вот бы и мне такое, я бы тусовалась на крыше часами. Ты, наверное, не вылезаешь оттуда?
Она снова сменила интонацию. В один миг она была задумчивой и серьёзной, в другой – беззаботной и радостной. Но меня это не сильно напрягало.
– Почему ты так решила? – я сам не заметил, как стал немного улыбаться.
– Все творческие люди любят смотреть на небо, – сказала она и вздохнула.
– Вот как. Значит, ты творческий человек? – спросил я.
– Я просто люблю музыку, – она посмотрела куда-то вдаль и слегка закусила нижнюю губу. – Очень люблю.
– Звучит здорово, – совершенно искренне ответил я.
– Так и есть, – сказала девушка, вновь повернувшись ко мне.
Я услышал шум в коридоре. Пришёл отец. Он зашёл в гостиную.
– Надеюсь, я не помешал? Извините за задержку, Карина.
– Ничего страшного, Олег Александрович, мне было нескучно.
– Отлично, тогда пройдём в мой кабинет, – сказал отец и посмотрел на меня. В его взгляде я увидел вопрос.
– Конечно. Ещё увидимся, Артур, – сказала Карина и ушла вместе с отцом.
Наверняка каждому человеку хоть раз в жизни казалось, что его преследуют. Тот момент, когда ты идёшь по улице и чувствуешь на себе чужой взгляд. Ты идёшь и стараешься не обращать никакого внимания, но когда терпению приходит конец, ты резко оборачиваешься и… никого не видишь.
Уже несколько дней мне кажется, что за мной наблюдают. Я готов поклясться, что кто-то действительно следит за мной, ходит по пятам. Однако я никак не могу застать преследователя. Как только я оборачиваюсь, его след простывает.
– Возможно, это моё воображение, – сказал я негромко, унося посуду со стола.
– Воображение?
Я повернулся. Сзади стояла начальница.
– Анастасия Борисовна, вы уже вернулись?
– Да, сегодня очередь на почте не была такой ужасной, – ответила она, вскинув руки.
– Понятно, – я тихо ухмыльнулся.
– Так что там с воображением?
– Вы о чём?
– Ну, ты что-то говорил о воображении.
– А, не берите в голову! – сказал я, – так, мысли вслух…
Я резко повернулся в сторону входа кафе. Я уверен, что только что кто-то смотрел на меня оттуда. Сейчас же у входа не было абсолютно никого.
– Вот чёрт, – не сдержался я.
– Что-то случилось? – взволнованно спросила Настя.
– Да нет, ничего, просто показалось.
– Официант! – услышал я сзади.
– Артур, иди прими заказ.
– Конечно, – я пошёл к столику, за которым сидело двое
