и лишь на короткие мгновения его силуэт появлялся в прогалинах.
И вот, когда хвостатый скрылся за очередное препятствие, ахнул выстрел. Пламя и дым полыхнули из малинника, как из огнемёта, листья над межой дрогнули и над ними взвился рыжий кошак с выпученными от ужаса глазами и стоящей дыбом шерстью. Начиная лихорадочно загребать всеми четырьмя лапами ещё в воздухе, кот, через мгновение приземлившись, прижав уши, почти не касаясь земли и не разбирая дороги, сиганул, как кенгуру, через огород. В два прыжка, преодолев дорогу и ров и, проделав вверх по склону «райкомовской горы» просеку вырванной с корнем травы, он взлетел на самый верх и, вытянув шею, как жираф, принялся дико осматривать окрестности. А в малине, задыхаясь от смеха и обливаясь слезами, лежали, дёргаясь в конвульсиях четыре малолетних придурка.
Детским эгоизмом и жестокостью можно оправдать многое.
Однако в последствии, особенно, когда Апранин жил уединённо и много лет под одной крышей с умным и добрым чёрным котом Принцем, он со стыдом и с горечью вспоминал этот случай. Держа кота на коленях и запуская руку в мягкую, тёплую шерсть, он мысленно и вслух очень часто просил прощения у своего маленького хвостатого друга перед всей котиной братией за человеческую глупость, жестокость и неблагодарность!
Осенью огород был убран, и только капуста да злосчастные бураки ещё сиротливо сидели в межах, дожидаясь своей очереди. Картошка была выкопана и сухая ботва её, собранная в кучу посреди огорода ждала сожжения.
Оголились длинные брёвна, лежащие вдоль дорожки, ведущей от сарая, мимо дома, к калитке. Летом они были опутаны усатым горохом и спрятаны в его зелени. Теперь, вросшие в землю, почерневшие от дождей и покрытые снизу мхом, как пали моста, лежали они, вечно для чего-то нужные и обречённые в очередной раз здесь зимовать и, видимо, сгнить в конце концов вместе со стареющей усадьбой.
Полтора десятка кур, сидевших всё лето в заточении за сеткой и вынужденно давивших в себе яростное желание раскопать грядки в огороде, теперь свободно и деловито ходили и рылись, где хотели. Во главе этого гарема был большой цветастый петух, по прозвищу Гуляш, с большим и широким малиновым гребнем, заломанным на одну сторону, как казацкая папаха.
Дело в том, что, ещё едва оперившимся цыплёнком, он проявил себя как отъявленный драчун и агрессор, но именно за эти мужские качества не был отправлен в суп, а, наоборот, оставлен из подрастающих петухов хозяином куриного семейства. По мере своего взросления он бесстрашно клевал всех подряд, за что и был прозван Гуляшом, именем, в котором, видимо, выражалось самое искреннее пожелание окружающих относительно его будущего.
Ближайший собрат и конкурент Гуляша жил у соседей, чуть выше по склону огорода. Он был белого пера, с большим высоким ярко-красным гребнем, длинными ногами, звучным голосом и не менее звучным именем – Удод. Он, видимо, очень гордился своим белым происхождением и не упускал ни одного случая улучшить породу в гареме Гуляша в его отсутствие.
И вот однажды, когда Гуляш, на пару с очередной «любимой женой» скрылся за брёвнами, белый кавалер, вероломно перескочив границу, дерзко вторгся в чужие владения и, ничуть не мешкая, взгромоздился на ближайшую хохлатку, которая тут же предательски присела, растопырив крылья и хвост.
Как известно, куриная любовь – это минутное дело, и «рогатый» Гуляш застукал уже третье или четвёртое поползновение любвеобильного соседа. Не помня себя от ярости, он рванулся к похотливой парочке с целью, как минимум, сделать Удода инвалидом.
Белый щёголь несколько поздновато заметил оскорблённого хозяина и чуть было действительно не остался без своего мужского достоинства, спешно покидая любовное ложе. Он отчаянно кинулся в сторону, Гуляша занесло, и он проскочил мимо, а подлый Удод, отрезанный к отступлению домой, понёсся к спасительным брёвнам. Хозяин семейства, оценив ситуацию и взяв её под контроль, рванул за ним.
Когда он повернул за лежащие колоды, его обидчик в то же самое мгновение уже выскакивал из-за них с другой стороны, а глупый, ослеплённый яростью Гуляш, не видевший этого, понёсся по прямой. Он лихим галопом проскочил дорогу, перелетел, как коршун, через овраг и остановился, тупо упёршись в крутой голый склон горы, потому что дальше бежать было некуда.
Можно, конечно же, понять, дорогой читатель–мужчина, его чувства, когда, оглянувшись, увидел Гуляш за дорогой в родном огороде белого негодяя, сидящего на очередной его наложнице, закатившей глаза!
Как рыжая молния пронёсся он через разделявшее пространство, высекая шпорами искры из дорожной брусчатки, обратив трусливого любовника в позорное бегство и загнав подлого Удода, теряющего силы и перья, в тёмный сарай на его же территории.
Продолжая пернатую тему, надо сказать, что многие в то время держали кур, выращивая их из совсем маленьких цыплят.
Так, в конце зимы, родители Юры тоже брали в районном инкубаторе только что вылупившихся птенцов, по двадцать пять копеек, которые сидели тут же на кухне в отгороженном углу и без конца пищали. Отец очень любил наблюдать за ними и даже разговаривать.
Когда они подросли и оперились, пришла весна, стало тепло, и цыплят поселили во дворе за сеткой.
Как-то отец, наблюдая за ними, склонился и чихнул, как всегда неожиданно, громко и раскатисто. Ощущение «конца света» мгновенно пробудило у пернатых подростков доселе дремавшие лётные качества, и собирать их пришлось по всей усадьбе.
Кроме цыплят у Апраниных были взрослые куры и петух, которые жили в сарае. Там для них отец соорудил насесты из жердочек, называемые в простонародье «куросоньем», и гнезда, сделанные из ящиков, застланных соломой, в которых куры несли яйца.
Как-то мать заметила, что уже неделю яиц нет. Поиски ни к чему не привели, а загадка разрешилась довольно неожиданно. Залежи обнаружились совершенно случайно в будке у Шарика.
Трудно сказать, что именно привлекло обнаглевших хохлаток к собачьей конуре, но они ходили туда, как к себе домой, ступая прямо по Шариковой шубе. Видимо, понравилось укромное место, тепло и лохматость пса. А может, захотелось сменить обстановку? Кто знает куриную мотивацию, но запасы были извлечены, и доступ из курятника закрыт.
Этим же «политическим убежищем» пользовался и Клеопатр, их полосатый кот, преследуемый соседскими собратьями. Было так: Клеопатр в будку, Шарик, с лаем, из будки, а оппоненты на крышу. Дружба, друзья мои, – великое дело!
Бедный Йорик
Самые беззаботные годы детства закончились вместе с начальной школой, и в пятом классе четыре друга, включая Апранина, пришли поступать в детскую изостудию, хотя способность к изображению чего-либо на плоскости имел только один Петя Якубович.
