прям четко по жопе идентифицировал…
– Неправда, я обернулся… потом… Скажи, а?
И он смотрит на меня.
Капец, лучше молчи, лучше иди и просто молчи, не закапывай себя.
– Ну ясно, а вот скажи, часто это ты оборачиваешься на баб, которые кверху жопами стоят? Все время или у тебя избирательная система какая?
– Да я никогда, просто там… ну… бэ-э-э…
– Я вчера на остановке стояла, семафорила, прыгала, руками махала, на дорогу выбежала и под колеса тебе кинулась, а ты все равно не заметил, мимо проехал. А может, мне надо было просто кверху жопой встать? Или лучше Гальку позвать?
И вот какая метаморфоза: муж из охотника превращается сперва в барана и что-то блеет, а потом в рыбу и молча ловит воздух ртом, а потом…
А потом я ушла. У меня другие дела еще были.
В самом гламурном ресторане Москвы были, где еда не очень, но заведение модное, поэтому все причмокивают.
У меня брюки с высокой талией и короткий пиджак – так, чтобы стильно и не было заметно, что старалась-одевалась-весь шкаф перемерила.
Как будто первое попавшееся надела: «не заморачиваюсь со шмотками, девочки, иначе где взять время о душе подумать».
Приходим большой компанией, нас встречают и к столику ведут.
Стол большой, можно сидеть лицом к стене, а можно лицом к залу и огромному окну, из которого чудесный вид на Москву открывается.
Я, естественно, лицом в зал сажусь, не могу лишать прекрасного других посетителей.
Заказываем напитки, обсуждаем просекко на аперитив и тут я вижу, что за соседний столик хрена какого-то приводят.
Кривой, с красной рожей, нечесаный – вообще не нашего круга.
И видно, что больной чуток: то башка у него дергается, то рот съезжает в сторону вдруг от нервного тика, а глаз примаргивает.
И геморрой на лицо, потому что он ерзает все время на стуле и перекатывается, то на одном бочке попы посидит-покряхтит, на другой перевалится.
И все это передо мной. Я в какую сторону ни посмотрю, глаз все равно на него магнитом возвращается.
Просто вот бы вперилась и смотрела как гадкий фильм какой-то, когда мухи изо рта у героя ползут вереницей, тебя тошнит, а ты оторваться не можешь, вот уже блеванешь сейчас, но мерзость завораживает.
И мысли всегда одни – кто его впустил, вот этого? Стараешься, одеваешься, столик бронируешь, за бокал шампанского полтора косаря отваливаешь, чтобы тебе вот это под носом сидело, кряхтело и ерзало?
И еще мысль: почему именно мне всегда так везет? Вот просто всегда!
То бабусю какую-то перед носом посадят, которая челюсть изо рта достает и в чашке с чаем полощет, то мужика, который супом хлюпает на весь ресторан. Один раз тетку посадили, у нее на затылке рана была огромная, в ране кровь запекшаяся и лысина по краям, – вдохновила меня эта тетя на диету строгую.
Просто все настроение испортил мужик.
Те, которые напротив меня сидят, довольные, ну разумеется! Меню изучают, спорят, кто что есть будет.
А я в меню посмотрю, потом на мужика взгляд сам скашивается – а он, красавчик, сейчас в носу ковыряет и палец рассматривает. «Удачная ли козявка?» – волнуюсь прямо.
А нет, палку свою берет и к выходу ковыляет! Ура!
– Девушка, я буду карпаччо, вот этот салат, как вы думаете, мне стейк или мурманскую треску?
И наконец понеслась туса.
– Девчонки, а у стены там разве не этот актер… ну как его… в том фильме еще играл! Ну он, я вам точно говорю.
Нам закуски приносят, я только пуговицу на штанах расстегнула и ширинку вниз, чтобы место освободить, приготовилась вкушать – опять притаскивается.
Снова садится.
Курить, наверное, выходил, зараза. Интересно, а как он курит? У него же рот съезжает все время, но не через равный промежуток времени, а в произвольном порядке, я засекала.
Интересно, он в щеку сигой тыкает? Или приноровился как-то прицеливаться?
«Ой, в зубе ковыряется, молодец какой, а ты по локоть в рот залезь, тебе же удобнее будет. Или двумя руками. А нет, во! Придумала – вилку возьми, зубцом подковырнешь. Мою бери!
Да не стесняйся, мне все равно не понадобится.
Я есть не буду, я лучше вина накачу, после вина у меня всегда свой особый взгляд на мужчин появляется».
За столом разговор, еду обсуждают, продюсера известного: он в соседнем зале сидит с очередной девицей-так-себе, мне говорят, иди посмотри, улыбнись ему, то-сё: может, в туалете его подловишь, запитчишь чего.
И все хохочут. А мне не до смеха: мой-то прыщ на щеке нащупал и теперь его теребит, выдавить пытается.
Думаю, ладно, прогуляюсь до туалета, может быть, кто-то из-за нашего стола выйдет, а я быстро приду и на его место сяду – спиной к мужику.
«Ага, салфеточкой промокни ранку, продезинфицируй, а то заразу подцепишь».
И вот я встаю, чуть покачиваюсь, но держусь, я много могу выпить.
Иду через наш зал – спина прямая, светская полуулыбка на лице, – через соседний зал, а вот он, мой продюсер известный, смотрит на меня, я слегка киваю, но прохожу мимо, женщина-загадка, оставив легкий шлейф своих «Барейдо», немного замедляюсь, поворачиваю голову и снова смотрю на него, а он на меня, откидываю волосы с плеча.
Красивая проходка, по взглядам вижу.
Жаль, залы кончились, а мне направо.
На стене огромное зеркало в золоченой раме, в нем я, пиджак короткий и брюки съехавшие… с расстегнутой ширинкой… под ними трусы не слишком кружевные… я раздеваться-то прилюдно не очень собиралась.
И вот шла я через зал, качала бедрами, штаны сползали, исподнее наружу, и мысли у всех одни: «Ну кто ее впустил? Приличное же место».
Так захотелось к припадочному своему прильнуть.
«Пойдем, мужик, отсюда. Чужие им мы с тобой!»
Катя жаба та еще, но ищет себя. Теперь прочитала книжку какой-то мотиваторши Петрякиной и целый месяц нам ее цитировала, «что-то там позитивное впустить внутрь, а что-то, напротив, негативное испустить…».
И вот вдруг в последней главе мотиваторша предлагает почистить свой гардероб. Так и пишет – раздайте все! Не жалейте!
Ну просто расцеловала бы Петрякину: вот прямо завтра пойду куплю ее книгу, за добро добром отплачу.
И вот Катя Жаба собрала меня и Лариску для опустошения шкафа. Говорит, вам как моим подругам первого сорта предоставляется право первой ночи. И распахивает гардероб…
А там… как висячие сады Семирамиды, только Баленсиага и Макс Мара. И началась
