- Верно, об этом! - взволнованно произнес Ташпулат. - Я все видел своими глазами, все знаю. Хазрат Миян Кудрат дал благословение на сожжение мавзолея, а шейх Исмаил поджег гробницу.
По спине Алчинбека пробежала нехорошая дрожь, но уже в следующую секунду он взял себя в руки и спросил:
- Сколько вам было тогда лет?
- Восемнадцать.
- И вы были рядом с шейхом Исмаилом-? - пристально взглянул на Ташпулата Алчинбек.
- Зачем вы так говорите? - обиделся Ташпулат. - Что мне было делать рядом с шейхом Исмаилом?
- Ну, пошутил, пошутил, - улыбнулся товарищ Назири, поняв, что взял неверный и даже опасный тон.
Ташпулат смотрел на ответственного работника Наркомпроса с недоумением, и заместитель народного комиссара решил перевести разговор в такую сферу, которая бы заставила этого деревенского дурака забыть о его, Алчинбека, неудачной подозрительности.
- Вы очень правильно сделали, что пришли ко мне. Я давно уже занимаюсь Шахимарданом. До вашего заявления было одно письмо, которое я сам лично проверял. Тогда мне, очевидно, не все правильно рассказали... Теперь, после вашего приезда, дело принимает другой оборот...
- Я хочу еще сказать о голосах с могилы святого Али...
- Каких голосах?
- В последнее время из гробницы по ночам раздаются голоса... Они пугают весь кишлак. Говорят, что это сгоревшие красноармейцы проклинают Советскую власть, которая послала их на верную гибель.
Алчинбек не смог удержаться от улыбки.
- Мы выясним, кому принадлежат эти голоса, и тех, кто занимается контрреволюционной агитацией, накажем по всей строгости закона. Так и передайте своим товарищам... А шейха Исмаила, этого волка с окровавленной пастью, я думаю, скоро арестуют.
- Давно пора это сделать.
- Сделаем, сделаем, не беспокойтесь... Вы, кстати сказать, где остановились в Самарканде?
Ташпулат смутился и покраснел.
- В Доме дехканина. Только на отдельную комнату не хватило... Я ночую во дворе. Все-таки дешевле.
- Вот тебе и раз! - искренне возмутился Алчинбек. - Почему же во дворе? Сейчас осень, по ночам холодно... Я сейчас же дам указание, и вам выделят комнату. О деньгах не беспокойтесь - мы оплатим. Ведь вы же приехали не по личному делу, а по общественному... А заявление, написанное вашими друзьями, я завтра же ставлю на особый контроль. Зайдите ко мне через три дня, и я расскажу вам, какие будут приняты меры в первую очередь... А пока отдыхайте, гуляйте по Самарканду, посмотрите площадь Регистан, Гур-Эмир, Шахи-Зинда, мечеть Бибиханум... Все будет в порядке, Советская власть народ в обиду не даст!
Ташпулат, несколько озадаченный неожиданным гостеприимством, поднялся, поблагодарил, пошел к выходу. Алчинбек внимательно смотрел ему вслед.
Дойдя до дверей, Ташпулат остановился.
- Мне только одно непонятно... - нерешительно начал он.
- Что именно? - подался вперед Алчинбек.
- Мы писали письмо товарищу Ахунбабаеву, а оно попало к вам. Почему так произошло?
Товарищ Назири скрестил на груди руки. В голосе у него зазвучали интонации строгого учителя:
- Товарищ Ахунбабаев - человек государственный. И отнимать у него время нельзя. Мы сами справимся с вашим делом.
Не такое уж оно сложное.
Ташпулат вышел из здания Наркомпроса и медленно двинулся по улице. Через минуту за ним вышел Алчинбек.
И тотчас от ближайшего угла отъехала пролетка. Это был обыкновенный извозчик.
Пролетка медленно ехала за Алчи-нбеком шагах в двадцати позади него.
Ташпулат повернул за угол.
Алчинбек оглянулся.
- Эй, извозчик!
Пролетка остановилась. Алчинбек быстро влез в нее, поднял кожаный верх.
- Держи за парнем, который шел впереди меня.
Извозчик оглянулся. Это был Кара-Каплан, он же гражданин Капланбеков, он же гражданин Карабаев.
Вот уже целый месяц разъезжал он по Самарканду под видом хозяина частного выезда. Иногда брал седоков, но чаще ждал Алчинбека там, где тот назначал ему встречу накануне. Деньги на покупку лошади, пролетки и аренду конюшни Алчинбек выдал Кара-Каплану из кассы подпольной организации "Союз тюрков".
Они обогнали Ташпулата.
- Запомнил? - спросил Алчинбек.
- Запомнил, - ответил Кара-Каплан. - Когда?
- Не позже завтрашнего вечера.
- Я уж думал, что вы поручите мне сегодня...
- Потерпи, придет очередь.
По широкой и ухабистой улице самаркандского предместья рысцой ехали друг за другом на ишаках двое - Гиясходжа и шейх Сайд Агзамхан, он же хромой дервиш, он же археолог Арчибальд Лоу.
За кривыми глинобитными заборами вдоль обеих сторон дороги непрерывной полосой тянулись сады. Вот из одной калитки вышла на улицу девчушка с корзиной на голове, доверху наполненной виноградом. Звонким молодым голосом распевала она какую-то песню.
- "Эй, хорошие люди!.." - начала девочка новый куплет, но голос ее заглушил гудок паровоза, пыхтевшего где-то неподалеку.
Она поставила на землю корзину и закрыла ладонями уши.
Мимо нее проехал на своем ишаке Гияеходжа. Девочка опустила руки.
- А я знаю, какую песню ты сейчас пела! - раздался сзади приветливый мужской голос.
Девочка оглянулась. Мимо нее ехал на ишаке еще один мужчина.
- Какую? - кокетливо наклонила девочка голову набок.
Мужчина остановился.
- Эту песню, наверное, написал поэт Хамза.
- Правильно! - обрадовалась девочка. - А как вы отгадали?
- Очень просто, - ответил шейх Агзамхан, - сейчас повсюду, от Коканда до Самарканда, поют песни только одного Хамзы... А почему?
- А потому что они хорошие.
- Ну, в таком случае не продашь ли ты гроздь своего спелого винограда путнику, уставшему и умирающему от жажды после далекого пути?
Девочка удивленно посмотрела на хозяина ишака.
- Сейчас везде много винограда, урожай очень хороший. Не нужны мне ваши денежки, берите сколько хотите.
"Опять я, кажется, попал впросак, - подумал шейх Арчибальд. - Да, жизнь в Туркестане сильно изменилась за эти годы.
Нужно быть осторожным буквально на каждом шагу".
Он выбрал большую гроздь.
- Да будет беспечальной твоя жизнь! Желаю тебе хорошего жениха.
- А мне не нужен жених, - заложила девочка руки за спину.
- Почему?
- Я не буду выходить замуж, я буду учиться.
Агзамхан, чуть не выругавшись от досады на самого себя, ударил ишака пятками и поспешил закончить свой очередной неудачный разговор с местным населением.
Гияеходжа отъехал уже довольно далеко. Он слез с ишака, подтянул подпругу, незаметно огляделся. Все было спокойно.
Когда приблизился его спутник, Гияеходжа снова сел на своего осла и тихо сказал:
- Вон после того поворота третья дверь направо. Входите смело, уверенно. Там вас ждут. Я сделаю крут по городу, чтобы убедиться в том, что за нами не наблюдают. Буду через два часа.
"Гияеходжа, безусловно, весьма опытный человек в вопросах конспирации", - подумал шейх Арчибальд, пощипывая бесплатно доставшуюся ему гроздь винограда.
Ташпулат переехал в отдельную комнату в Доме дехканина на втором этаже. В комнате было две кровати. Ташпулат занял правую, левая осталась свободной. В центре комнаты стоял стол. Из двух дверей одна вела в коридор, другая на застекленную веранду. Под потолком горела электрическая лампа.
Ташпулат сел за стол, вынул из мешка учебник русского языка и, водя пальцем по строчкам, начал читать по слогам.
Он весь сосредоточился на книге, морщил лоб, пытаясь понять смысл незнакомых слов. Должно быть, не очень-то получалось у него это хитрое дело, и поэтому он, как бы помогая себе, все время разговаривал сам с собой.
- Стараюсь, стараюсь и все никак не выходит... Ну-ка, попробую читать вслух, может быть, пойму что-нибудь... М-и-ие...
Р-а-б-и... Раби. Минераби! Что бы это могло значить? Не слышал никогда такого русского слова... Постой-ка, тут же слова написаны отдельно. Значит, это не одно слово, а три. Мы - не раби... Вот теперь что-то получается. Эх я, старый ишак, - "ы"
читаю как "и". А надо читать, наверное, вот так: "Мы не рабы!" - Он засмеялся.
- Какой, оказывается, простой смысл, а я-то ломал свою темную голову. Он бросил книгу на кровать и уверенно сказал сам себе: - Этот русский язык довольно трудненькая штука.
Но я все равно изучу.
Ташпулат родился в семье батрака-чайрикера, всю жизнь трудился до седьмого пота, но жил, понятное дело, всегда плохо.
Все его тяготы и несчастья начались со дня рождения: зимой мучил холод, летом жара.
Так проходили дни, как говорится, в погоне за месяцами, а месяцы в погоне за годами. Некогда было толком даже о чем-то и подумать. Все заведенные у бая порядки казались вечными, незыблемыми. И нигде не находилось человека, который выслушал бы жалобу души. Повсюду наверху сидели баи, чиновники, муллы...
Но сейчас-то Советская власть, время трудящихся. Так почему же в кишлаке Шахимардан все еще верховодят те же самые баи? Почему шейх Исмаил до сих пор волен наказывать и миловать, бить и тиранить? Почему люди в Шахимардане все еще тер пят его гнет? Почему? Ведь всем этим народ уже сыт по горло!
