человека, прежде чем они начались или во время, — это убийство или милосердие?
— Да, — прошептала я. — Подписала бы.
— Нам пришлось многому научиться, — сказала Шарлотта. — От того, как держать Уиллоу или менять подгузник, не сломав ей ничего, до осознания, что можно просто нести ее на руках, услышать тихий щелчок и понять, что у нее перелом. Мы выяснили, где заказывать люльки для автомобиля и переноски для новорожденных с ограниченными возможностями, чтобы ремни не сломали ей ключицу. Мы научились различать, когда следовало ехать в травмпункт, а когда мы сами могли зафиксировать перелом. В гараже мы хранили запасной водонепроницаемый гипс. Мы поехали в Небраску, потому что там есть хирурги-ортопеды, специализирующиеся на НО, и начали курс приема памидроната в детской больнице Бостона.
— Вы когда-либо… не знаю, как лучше спросить… отдыхаете?
Шарлотта слегка улыбнулась:
— Вряд ли. Мы не строим планов. Просто мы никогда не знаем, что может случиться. Всегда приходится иметь дело с новой травмой. Сломать ребро не то же самое, что сломать спину. — Она замешкалась. — В прошлом году у Уиллоу было такое.
Среди жюри присяжных раздался вздох, от которого Гай Букер лишь закатил глаза, что меня очень порадовало.
— Можете рассказать суду, как вам удалось все это оплатить?
— Это огромная проблема, — сказала Шарлотта. — Раньше я работала, но после рождения Уиллоу не смогла вернуться. Даже когда она ходила в дошкольную группу, я сидела в ожидании, что придется бежать к ней, если она что-то сломает, а так не получится, если ты шеф-кондитер в ресторане. Мы пробовали нанимать медсестру, которой доверяли, но ее услуги стоили больше моей зарплаты, а иногда агентство присылало женщин, которые совершенно ничего не знали о НО, не говорили по-английски, не могли понять, о чем я просила их касательно ухода за Уиллоу. Мне приходилось выступать ее адвокатом, всегда быть рядом. — Она пожала плечами. — Мы не дарим больших подарков на день рождения или Рождество. У нас нет индивидуального пенсионного счета или отложенных денег на обучение детей. Мы не выезжаем куда-то в отпуск. Все деньги уходят на оплату того, что не покрывает страховка.
— Что, например?
— Уиллоу находится на клинических испытаниях с памидронатом, а значит, это бесплатно, но когда она достигнет определенного возраста, то больше не сможет участвовать в программе и каждый ввод препарата будет обходиться в тысячу долларов. Ортезы на ноги стоят пять тысяч долларов каждый, операция с установкой штифта — сто тысяч. Спинные инъекции, которые понадобятся Уиллоу в подростковом возрасте, могут стоить в несколько раз дороже, и это не считая билета до Омахи. Даже если страховая оплатит это частично, остальное ложится на наши плечи. Есть и множество более мелких трат: обслуживание инвалидного кресла, овчина для гипсовых повязок, пакеты со льдом, одежда, в которой можно ходить с гипсом, разные подушки, чтобы Уиллоу было удобно, пандус перед домом для инвалидного кресла. Чем старше она будет, тем больше оборудования ей понадобится — зеркала и другие приспособления, чтобы дотягиваться до всего при ее невысоком росте. Даже машина с педалями, на которые легче нажимать, чтобы они не вызывали микротрещин в стопах, стоит десятки тысяч долларов при нормальном оснащении, а профессиональная реабилитация оплатит только одно транспортное средство. Все остальное ложится на нас на всю жизнь. Она будет ходить в колледж, но и стоить это будет дороже из-за необходимого оснащения, а лучшие школы для детей вроде Уиллоу находятся не так уж близко, значит на дорогу придется тратить больше. Мы сняли деньги с частного накопительного фонда моего мужа и взяли второй кредит. У меня забиты две кредитные карты. — Шарлотта посмотрела на жюри присяжных. — Знаю, что вы думаете обо мне. Вы считаете, что я здесь ради большой выплаты, поэтому я подала иск.
Я застыла, не зная, что она творит: мы такого не репетировали.
— Шарлотта, вы…
— Прошу, — сказала она. — Дайте мне договорить. Это и правда из-за стоимости. Но не финансовой. — Она заморгала, смахивая слезы. — Я не сплю по ночам. Я испытываю чувство вины, когда смеюсь над шуткой по телевизору. Я смотрю на других девочек одного с Уиллоу возраста на площадке, иногда я ненавижу их. Меня охватывает ужасная зависть, что для них все так просто. Но в тот день, когда я подписала отказ от реабилитации в больнице, я дала дочери обещание. Я сказала: «Если ты будешь бороться, то и я буду. Если ты будешь жить, я сделаю так, чтобы твоя жизнь была самой лучшей из возможного». Так ведь поступит хорошая мать? — Она покачала головой. — Обычно все так и бывает, родитель заботится о ребенке, пока не наступает время поменяться местами. Но в случае нас с Уиллоу заботиться всегда буду я. Поэтому я сегодня здесь. Вот что я хочу услышать от вас. Кто будет ухаживать за моей дочерью, когда меня не станет?
В этот момент в зале суда можно было услышать, как падает иголка или как бьется сердце.
— Ваша честь, — сказала я, — на сегодня все.
Море было чудищем, черным и злобным. Оно страшило тебя и в то же время пленяло, ты просила пойти посмотреть, как волны разбиваются о стены дамбы, но каждый раз дрожала в моих руках.
Я отпросился с работы, потому что Гай Букер сказал, что свидетели приходят в самый первый день процесса. Но, как выяснилось, я не мог присутствовать в зале суда до дачи показаний. Я пробыл там десять минут, после чего судья отпустил меня.
Утром Шарлотта решила, что я поеду в суд поддержать ее. И ясно почему. После проведенной вместе ночи она могла ожидать подобного. В ее объятиях я был то страстным и одержимым, то нежным, будто мы играли в пантомиму эмоций под простынями. Знаю, что она расстроилась из-за моей встречи с Гаем Букером, но ей как никому другому следовало понимать, почему я должен был давать показания против нее в этом процессе: ради своего ребенка можно пойти на что угодно.
Покинув здание суда, я поехал домой и сказал сиделке, что ее смена закончилась. Амелию следовало забрать из школы в три, но пока я спросил, чем хотела заняться ты.
— Я ничем не могу заняться, — отозвалась ты. — Только посмотри на меня!
И впрямь, твоя левая нога была целиком в шине. Но в то же время я не понимал, почему не могу побыть немного оригинальным и поднять тебе настроение. Я отнес тебя, завернутую в одеяло, к машине, усадил на заднем сиденье,
