биографии Шекспира и подробнейшего генезиса легенды о докторе Фаусте до антропоцентризма античной культуры и анатомических особенностей строения человеческого тела на всех стадиях развития.
– Мне многое пришлось изучить, чтобы чувствовать себя уверенно среди вас, – пошучивал он, загружая мясо в глубокую сковороду, – иди-ка сюда.
Фаина послушалась и встала рядом с ним у плиты. Он протянул контейнер со специями, среди которых Фаина ясно различила гвоздику, паприку и горошек черного перца. У него же в руках осталась половинка крупного лимона.
– Мы должны сделать это вместе, – сообщил Ян. – Это должно пойти тебе на пользу. Я на это рассчитываю.
– Это что, какой-то ритуал?
– Вроде того.
– Надеюсь, не жертвоприношение, – Фаина набрала жменьку, и Ян странно усмехнулся.
– Все это так дико. Мы вместе… делаем что-то.
– Согласен. Но границы стираются, это нормально. Готова?
– Кажется.
– Давай.
Фаина осыпала шкворчащие ломтики, а Ян в этот же момент полил их лимонным соком. Когда они закончили, сосед выглядел довольным.
– Этому ты тоже из книг научился?
– Как ни странно, нет. Это пришло само собой, в процессе вживания. Я понял, что мне нравится вкусная еда. После этого уже сложно было остановиться. Чревоугодие, пожалуй, один из самых любимых моих грехов. Есть и еще один, столь же обожаемый, но к нему мы с тобой доберемся, я надеюсь, позже.
Он с ехидной улыбкой забрал у нее специи, а Фаина подумала: «Надеюсь, не доберемся».
Уже спустя несколько минут мясо источало аромат, пробуждающий жгучий аппетит и вместе с тем некое древнее лукавство, скрытое глубоко внутри каждого до тех самых пор, пока естественные потребности не подавят глас разума, не заставят нас вспомнить, кто мы есть на самом деле. Непринужденность беседы прямым образом перевела их общение в некое подобие безостановочного флирта. Два возбужденных первобытных человека, они танцевали вокруг костра, заигрывая друг с другом и предвкушая скорую трапезу, и тела их то терялись в дыму, то сверкали от огненных бликов… Фаина перемещалась по кухне, исполняя мелкие поручения шеф повара, и ощущала, как с каждой минутной, с каждым сказанным словом между ними натягивается струнка. Что случится, когда она лопнет?
Ян общался с нею на самые разные темы, в основном исполняя роль рассказчика и изредка задавая вопросы. Он так увлекся, что вел себя в точности как человек, а это здорово усыпляло бдительность. Просто два соседа готовят на кухне, ничего особенного. Стандартный денек в студенческой общаге.
– А раньше ты писала стихи?
– Никогда. Насколько я помню.
– Странно, ведь у тебя недурно получается, – заметил Ян, облизывая край лопатки, которой переворачивал мясо.
Фаина, в этот момент заправлявшая овощной салат, покраснела и взмолилась, чтобы он снова не стал цитировать ее стих. Но мольбы не были услышаны.
– «Медью на скулах жестоких блестящая»… красиво написано. Сильные образы. Или вот: «под звериным оскалом бровей твоих притаилась». Звериный искал бровей. Вряд ли кто-то еще додумался бы до такого. Интересно, это вообще о ком?
Фаина сделала вид, что вопрос риторический, ведь, по сути, он таким и являлся, ибо Ян прекрасно знал, о ком написаны эти строки, но издевался над нею. Только зачем?
– Я знаю все, но только не себя 15… – вздохнул он и вдруг повернулся к проходу – раньше, чем человек появился в поле зрения или хотя бы мог быть услышан.
Мимо кухни прошел Саша, сосед Гены, но спустя пару мгновений вернулся и застыл в проеме, рассматривая тех, кого сначала увидел краем глаза. На лице его читалось тотальное изумление от увиденной картины. Он не мог ничего произнести и двинуться с места, переводя взгляд с Фаины на Яна и обратно. Девушке стало не по себе. Не то что бы она ощутила себя предателем, но нечто вроде того. Лишь Ян оставался бесстрастной статуей, направив на гостя прожекторы зеленого стекла. Время ощутимо замедлилось.
– Привет, – сказала Фаина, понимая, что если она не приложит усилия, немая сцена может длиться вечно, – как поживаешь?
– Я? Я в порядке… Слушай, ты… зайдешь ко мне попозже? Ты у меня кое-что забыла, ну тогда, в прошлый раз.
– Да, конечно. Я зайду.
– Ладно. Тогда… До скорого. Жду тебя. Не забудь.
Это была уловка, но неясно, зачем Саша ею воспользовался. Они не особо общались, да и Фаина давно не была у Гены в комнате, чтобы забыть там что-то… Опомнившись, девушка поймала многозначительный взгляд Яна. Она отвела глаза, пристыдившись непонятно чего, и зачерпнула ложкой кунжут.
– На самом деле, – признался Ян после продолжительной паузы, – в такие моменты сдерживать агрессию сложнее всего.
– Почему?
– А зачем он зовет тебя к себе? Зачем ему ты? И что ты делала в его комнате недавно? Он специально позвал тебя в моем присутствии? Увидев нас вместе, неужели он не понял, что ты – моя? Что ему лучше не соваться. Понять людей очень трудно. Но еще сложнее – быть вами.
– Я пока нигде не подписывалась, что принадлежу тебе, но твоя ревность забавляет.
– Все впереди, Фаина. Все впереди.
В этом, к сожалению, она не могла с ним поспорить. Или просто не хотела. Пусть лучше думает, что все идет по обговоренному сценарию, и ведет себя прилежно, чем снова начнется тот ужас, который не хочется переживать еще раз.
Если Саша кому-то расскажет об увиденном, или если кто-то из девочек сейчас решит зайти на кухню, сплетни о том, что между Фаиной и Яном завязался роман, получат благодатную почву и укрепятся, как никогда. Вскоре и все общежитие станет обсуждать то, что чудовищно далеко от правды. Никому и в голову не придет, что Ян использует ее в личных целях, а зачем прикончит. Истина – это всегда то, что сложно себе вообразить. Ложь, напротив, проста и удобна, она как пластилин входит в любую форму и вызывает доверие. Кто-нибудь обязательно скажет: «Так вот, из-за кого наш Ян остепенился, ну надо же, всего лишь Фаина, верно говорят: в тихом омуте…»
Девушка вскользь подумала, что никому ничего не докажешь, и она не будет даже пытаться. Зачем, если итог известен заранее. Уже давно не имеет значения, что о ней подумают. Трупу все равно на мнение жюри о том, как талантливо он откинулся.
– Ты голодна?
– Безумно, – призналась она.
– Попробуй на готовность.
Ян погрузил ладонь в сковороду и, невзирая на пузырящееся масло, отщипнул добротный кусочек мяса, словно ожоги были ему ни по чем. Фаина уже ничему не удивлялась. Он подошел к ней, сидящей за столом, вплотную, не отрывая взгляда от вскинутого вверх изможденного лица. Свободной рукой опустил ее подбородок так, чтобы губы приоткрылись. Горячий ломтик божественного вкуса оказался во рту, и на сей раз пальцы Яна более чем коснулись ее языка и губ. Он прищурился, наблюдая, с каким удовольствием она жует, и отправил в рот собственные пальцы, чтобы избавиться
