"Даже дома, в семье, я одинок. Сижу в своей комнате и плачу. Так трудно заводить друзей, а есть вещи, о которых нельзя поговорить ни с родителями, ни вообще с родственниками".
Испытывая растущее отчуждение от собственной семьи, Майкл начал все больше сближаться с семьей Джейн Фонда. "Многие считали эту дружбу очень странной, - говорила журналистка Сара Холидей, - но Джейн ясно дала всем понять, что, если кто-то начнет распускать сплетни об их отношениях, этому человеку не поздоровится".
"Мы с ней могли говорить обо всем, - рассказывал Майкл, - о политике, философии, расизме, Вьетнаме, о чем угодно. Это было волшебно. Самое лучшее для меня образование".
Первое время ему в этой семье мешало благоговение перед Генри Фондой он просто боялся его, но вскоре они подружились. Вместе рыбачили, Генри насаживал червяков на крючок для Майкла, и они подолгу беседовали о театре. "Он действительно странный, - сказал Генри о Майкле. - Ну и что?"А Майкл в свою очередь вспоминал: "Это очень мудрый человек, он мне дал столько полезных советов - и о том, как играть на сцене, и как вести себя знаменитости, и как он сам с этим справлялся, и все такое".
Джейн Фонда нисколько не удивилась тому, что отец и Майкл сошлись характерами. "Отец был такой же закомплексованный, такой же застенчивый. Майкл напоминает мне ходячего больного. Он страшно уязвимый человек".
Еще одна сторона жизни Майкла, помимо одиночества, это постоянное занятие своей внешностью. Он проводит немало часов в барокамере, где принимает процедуры для омоложения.
К 1981 году Майкл почувствовал, что его собственная жизнь ему совершенно не подвластна. Находясь на сцене, он мог преображаться в человека своей мечты: сексуального, обаятельного, желанного, уверенного в себе, который полностью управляет и собой, и аудиторией. Вне сцены все было по-другому. Глядя в зеркало, он видел человека, который ему совсем не нравился: он позволял другим управлять собой, его талант уважали, но с его мнением не считались. И он ничего не мог с этим поделать. Вот тогда всю жажду совершенства он сосредоточил на своей внешности, решив, что уж, по крайней мере, этим-то он в состоянии управлять.
Майкл думал начать с носа. Дело в том, что ещё в 1979 году во время гастролей, делая на сцене обычное танцевальное движение, он упал вниз лицом и сломал себе нос. Он всегда страдал из-за размера своего носа и уже давно грозился что-то сделать с ним. Но всякий раз в последний момент ему становилось страшно, и он отступал. Сломав нос, он лишился выбора. Ему пришлось тогда прервать гастроли и вернуться в Лос-Анджелес, где весной 1979 года ему сделали первую пластическую операцию. Никто в то время и представить себе не мог, к чему это приведет. Когда сняли бинты, Майклу понравилось то, что он увидел в зеркале, - нос стал немного меньше, все лицо чуть-чуть изменилось, и это подтверждало его идею, что, по крайней мере, со своей внешностью он может делать все, что захочет.
Однако хирург, осуществивший операцию, допустил какую-то ошибку. Майклу было неудобно дышать носом. Ему посоветовали обратиться к доктору Стивену Хоуффлину. Тот предложил вторую операцию и через некоторое время её сделал.
В июне 1986 года Майклу сделали ещё одну пластическую операцию носа. Это была уже четвертая по счету операция. Нос стал совсем тонким и чуть вздернутым. Теперь же он пожелал исправить себе подбородок и завел на эту тему переговоры со своим хирургом Стивеном Хоуффлином.
Стивен Хоуффлин сделал и эту операцию. Когда были сняты бинты, Майкл стал ещё больше внимания уделять своей внешности, начал, в частности, выщипывать брови, что придавало его лицу какой-то женский вид, мазать кожу отбеливающим кремом.
Находясь с ним в одной комнате, было трудно не таращить на него глаза: он все больше походил на восковую фигуру.
В общей сложности Майклу было сделано шесть операций - четыре основные "для формы" носа и две вспомогательные "для подчистки". Все эти операции производились для того, чтобы сделать кончик носа тоньше, поднять верхний хрящ и сузить ноздри.
Специалист по пластической хирургии доктор Вито С. Куатела считает, что у Майкла, кроме того, подложены щеки около нижних век и утончена нижняя губа. Сам же Майкл утверждает, что ему сделали только две операции носа и вставили хрящ в подбородок.
Сегодня внешность Майкла вызывает какое-то неопределенное чувство беспокойства, будто перед вами хрупкая фарфоровая кукла. Черты лица напоминают одновременно и мужские и женские, а больше всего он похож на бесполое существо. Или больное.
Психиатр из Медицинского центра Нью-Йоркского университета доктор Пол Габриэль выдвинул версию, объясняющую и все эти пластические операции, и тот факт, что за последние десять лет облик Майкла Джексона становится все более женственным. Доктор считает, что поведение Майкла проистекает, по всей видимости, или из желания как можно меньше походить на мужчину, а оставаться ребенком, или из желания "выглядеть более нейтральным в смысле пола, чтобы избежать проблем и конфликтов, связанных с половой зрелостью. Возможно, Майкл Джексон в половом отношении остался неразвитым".
Слава, безусловно, повлияла на все семейство Джексонов самым трагическим образом. Каждый член семьи глубоко пережил и горько-сладкую радость многочисленных успехов, и ярость бессилия, когда тобой манипулируют, когда почти всю жизнь тебя используют, а ты ничего не можешь сделать, и агонию многолетнего предательства, и горечь семейных катастроф. То, что могло бы стать историей возвышения семьи, победы над нищетой, обернулось рассказом о трагедии и разочаровании.
И никто в семье не был так искалечен, не стал такой трагической фигурой, как самый преуспевающий, самый знаменитый и богатый сын Майкл. Он имеет все или, по крайней мере, так кажется. Но этот человек не знает дружбы, он одинок.
Так каково же будущее Майкла Джексона? Его будущее как творческой личности представляется беспредельным, но оно же принесет новые страдания этому исключительно гениальному человеку.
Наш литературный псевдоним - К. и Т. Енко
(Ткаченко Владимир Герасимович,
Ткаченко Константин Владимирович)
