Кач. – Есть какие соображения?
Руби сделала глубокий вдох и заговорила, прежде чем успела подумать, что лучше бы этого не делать:
– А что, если написать о натурализованных итальянцах – у вас это так называется? Я говорю о людях, которые родились за границей, но прожили здесь достаточно долго, чтобы считать себя британцами. При таком их количестве наверняка есть истории о разлученных семьях. Высылают людей, которых ничто не связывает с Италией, кроме далеких туманных воспоминаний.
– К лагерям нас не подпустят, – сказал Питер, – но можно сходить в Кларкенуэлл. В соборе Святого Петра, наверно, проводят какие-то службы, и они устраивают какие-то шествия.
– Процессию в честь Пресвятой Девы, – вставил Кач.
– Да, оно самое. Я почти не сомневаюсь, что это состоится в ближайшие выходные.
– Хорошо. Бери на себя, Питер.
Руби ощутила укол разочарования, но Питер, судя по всему, знал район, и тема оказалась в надежных руках.
– Откуда вы узнали про «Звезду Арандоры»? – резко спросил Найджел. – Об этом не писали в утренних газетах.
– Капитан Беннетт пригласил меня в итальянское кафе вчера вечером. Он говорил с хозяевами о затопленном корабле.
– Конечно. Он любит это маленькое кафе, где заправляют макаронники.
– Найджел, – резко прошипел Кач.
– Прошу прощения, – сказал Найджел, хотя никакого раскаяния в его голосе не слышалось. – Я только хотел сказать, меня ничуть не удивляет, что он вас туда пригласил. Это любимое заведение нашего старого друга. В любом случае у нас уже есть достаточно материала страниц на восемь. Что еще у нас есть?
– А как насчет Брайтона? – спросила Мэри. – Они закрыли пляжи на время войны.
– Разве они не заблокировали все пляжи вдоль западного побережья? – спросил Найджел. – Почему именно о Брайтоне?
– Вспомните фотографии. Пирсы заблокированы, вдоль берега колючая проволока, брайтонский Королевский павильон обложен мешками с песком…
Кач кивал.
– Мне нравится. Давай-ка пошлем тебя и Руби. Только не сегодня – обещают дождь. И лучше сделать запрос в местное самоуправление заранее. Иначе какой-нибудь чиновный сукин сын назовет вас пятой колонной. Попросите Ивлин – пусть поможет, – посоветовал он, обращаясь к Руби. – А пока просмотрите наши недавние номера – мистер Данливи поделится с вами – и проникнитесь атмосферой. Посмотрите свежим глазом – нет ли каких дыр, которые нужно заполнить.
– Что-нибудь еще? – спросил Найджел, стоявший у стола.
– Как насчет распространения рационирования на маргарин и чай? – спросила Нелл. – Можно было бы поговорить с людьми на улице. Поспрашивать, что их волнует больше. Можно получить немало забавных ответов.
– Договорились. Бери это, Нелл, – сказал Кач. – Питер, есть на этой неделе приличные письма?
– О, да. Много ярости по поводу фотографий с тонущей «Ланкастрией». Высшая степень бесчувствия, выполняем работу Геббельса за него и прочее, и прочее.
– Я думаю, для начала этого достаточно, – сказал Найджел. – Я позвоню парню с фотографиями Гернзи.
– А я позвоню дяде Гарри – не даст ли он отбой.
Ее коллеги вернулись к своим столам, а Руби подошла к Питеру, чтобы он разъяснил ей последнее замечание Кача.
– Питер? Позвольте спросить – кто такой дядя Гарри? Такое странное заявление со стороны Кача. Он и вправду спрашивает разрешения у своего дяди на определенные темы? И вообще – кто этот его дядя?
– Дядюшка Гарри – это наш почтенный издатель. Гарольд Стернс Беннетт.
– Ох ты. Он не родственник капитана Беннетта?
– Его дядя. Потому и «дядя Гарри». Я его никогда не видел, он живет где-то в Кенте, кажется. Теперь он пенсионер, у него куча денег, и по какой-то причине он хочет тратить их на нас.
– Понятно. Ну что ж, пожалуй, я сяду за работу. Как пройти в кабинет мистера Данливи?
– Прямо за этой дверью.
Получив все номера «Пикчер Уикли» с сентября 1939 года, Руби принялась читать и делать для себя заметки, и занималась она этим весь остаток утра. В половине первого, когда ее желудок уже начинал ворчать, зазвонил телефон. Его звук так напугал ее, что она чуть не опрокинула чашку с чаем комнатной температуры, которую Питер принес ей несколько часов назад.
Звонил Кач из своего кабинета в конце коридора.
– Время ленча, – сообщил он. – Мы идем в заведение по соседству.
Она схватила шляпку и плащ и последовала за ним по лестнице на улицу и тут же вверх по ступеням справа от их двери.
– На Флит-стрит немало мест, где можно поесть, – заметил он, – но это мое любимое. «Старый колокол». Здесь выпивали каменщики, которые строили церкви по проектам Рена [3]. А теперь сюда наведываются такие старые борзописцы, как я.
«Старый колокол» имел точно такой вид, какой, по ее представлениям, должен был иметь лондонский паб: повсюду темное дерево, полированная медная отделка у стойки, балки на низком потолке, о которые неосмотрительный человек вполне мог разбить лоб, и неулыбчивый бармен, посмотревший на нее весьма подозрительно.
– Привет, Пит. Привел вот моего нового корреспондента перекусить. Руби Саттон. Приехала из Америки, будет работать у меня.
– Ну, тогда ладно, – сказал Пит, хмурясь уже не так сильно. – Что будете?
– Сандвичи с сыром и чатни и…
– Чатни кончилось.
– Тогда просто с сыром и для меня пинту горького. Вы что будете, Руби? Если не любите пиво, возьмите сидра. Или, может, у них шерри есть.
– Спасибо, я только сандвич, а чай в офисе выпью.
– Ну что ж, – сказал Кач, сев за столик и проглотив половину сандвича. – Я о вас почти ничего не знаю. Только то, что Майк Митчелл считает вас хорошим журналистом.
– Да и знать-то обо мне особо нечего. Выросла в Нью-Джерси. Там же и училась. После учебы переехала в Нью-Йорк. Мне повезло – получила работу в «Америкен».
У нее за время долгого плавания из Нью-Йорка было время, чтобы обдумать и отрепетировать этот ответ, поэтому теперь слова давались ей с благодатной легкостью. Она не сказала ему ни слова неправды – все до последнего слова было истиной. Просто она опустила кое-что.
– Майк Митчелл прислал несколько вырезок с вашими работами. Неплохо. Вполне зрелые для ваших лет. Не хочу показаться нахальным, но вам, предположительно, нет еще и двадцати пяти.
– Двадцать четыре.
– И сколько вы проработали в «Америкен»?
– Около полугода.
– Не очень много. Вероятно, Майк Митчелл очень верит в вас. Вы не знали – он собирался дать вам колонку?
– Он говорил об этом. Но только если ему понравится то, что я ему буду присылать. Он сказал, что его уже тошнит от обычных историй.
– И меня тоже. Поэтому я и не пишу обычных историй.
– Я буду стараться.
Он кивнул. На его губах заиграла едва заметная улыбка.
– А чем вы занимались, прежде чем стали работать в «Америкен»?
– Работала секретарем в страховой компании. Я начала работать там после учебы в секретарском колледже. Это не университет, – добавила
