Шёпот Вселенной - Eastern Wind

– Так.. ничего мне не надо, – отмахивается он.

– Я должен «поставить» витамины в твой организм!

В ответ доносится смех. Не отходя от хохота, парень говорит:

– Отстань ты от меня со своими витаминами, благодарный ты наш!

– Бунт на корабле не принимается, – вторит он.

Смех становится еще громче.

– Тогда, тогда.. припрусь с цветами.. Например, с ромашками, и заставлю тебя их съесть. Они как раз полезные, безобидные и съедобные..

– Какое-то странное у тебя чувство благодарности, однако, – пытаясь удержать смех, отмечает тот, но все-таки смеется. – И вообще, где ты зимой собрался найти их?

– Ну, знаешь, кто ищет – тот всегда найдет..

По бесшумной улице идут двое, весело гогоча и подшучивая друг над другом. Хлопья снега кружат, огни мерцают. Слова рождаются, перетекая в музыку – поначалу незаметно, бесформенно, слишком чутко. Будто боясь, будто наощупь.

– Были ли у тебя серьезные отношения?

– К чему спрашиваешь? – интересуется он, с любопытством поглядывая на друга.

– Слишком напрягает вопрос?

– Скорее, удивляет. Обычно не поднимаем эту тему, а тут.. Не люблю об этом распространяться. Если только с близкими людьми, друзьями..

– А ты считаешь меня таковым?

Неловкое молчание, задумчивые взоры. Осторожность на стыке противоречий.

– Я.. Нет, ты хороший друг, но.. не близкий. Близкие – те, кто знает меня вдоль и поперек. Понимаешь, меня целиком..

Оборванные нити. Рука, тянущаяся к свету, одернута назад – перелом неизбежен.

– Я понял. Спасибо за исчерпывающий ответ.

– Что с ним не так?

– В нем было слишком много информации для простого друга..

Горечь обиды осадком покрывает неизбежные, первые раны. Предчувствие неприятным комом отзывается гулом, навязчиво преследуя и не находя покоя – своеобразная idée-fix. Взращивая что-то, отдаляя от неизбежности.

– Может, все-таки останешься? – уточняет он у девушки.

– Нет, прости, я не смогу совмещать учебу с репетициями, и ты знаешь об этом..

– Что только ты нашла в этой своей журналистике? – бурчит парень.

– Тоже, что и ты в музыке, – иронично отзывается мужской голос.

– Мальчики, а ну, хватит бузить! Мое решение, и это не обсуждается. И я уже нашла себе замену.

– И кто же? – проскрипел Макс.

– Вася, – кратко отвечают в ответ.

– Не уверен, что мы с ним сработаемся..

– Если быть точнее, то с ней. И тебя можно понять, – слышится позади.

Немое недопонимание, минутное замешательство. Девушка стоит поодаль. Короткие волосы, слегка топорщащиеся в стороны. Вздернутый нос, серьга над бровью, голубые глаза – смотрят живо, с озорством и нескончаемым вызовом. Упрямые губы слегка поджаты, руки скрещены на груди.

– Ты принята! – оживленно отвечает юноша.

– Эй, Даня, придержи-ка коней, – осекает его второй. – Рад знакомству. Макс.

– Ага, – беспечно машет в ответ.

– Можно сказать, вы нашли общий язык, – фыркает Даша.

Макс недовольно цокает, Даня приглушенно продолжает посмеиваться вместе с девушкой.

– Ты раньше играла в группе? – уточняет он.

– Нет.

– Хорошо.. Какую музыку предпочитаешь? В каком направлении хочешь развиваться?

– Ну.. я футурист, – произносит она, насмешливо улыбаясь.

– И что это значит? – спрашивает парень

– Ничего ностальгического. Назад не оглядываюсь, смотрю только вперед.

– Как Depeche Mode или Duran Duran? – спрашивает Даша, заговорчески подмигивая и смеясь.

– Ага, – отвечает она, еще шире улыбаясь.

Даня прыскает от смеху, лихорадочно стараясь не засмеяться сильнее.

– Эм, ладно, – растерянно отмечает парень. – Тогда, встретимся на репетиции во вторник в 6?

– По рукам! – восклицает она, обворажительно улыбаясь. – Тогда, пока!

Временная пауза, пространство заполняется смехом. Время сдвинулось с места, бодро вышагивая вперед. Минуты в секунды, юношеское волнение.

– И что значит ваше гоготанье? – недовольно переспрашивает он.

– Ваш коллектив теперь преобразиться до неузнаваемости, – подмечает парень.

– И, может, перестанешь быть профаном в кинематографе, – метко подмечает девушка.

– Знаете, вы.. идите.., – смущается он, сначала показывая рукой на нее, затем на него. – Ты на свою журналистику, а ты.. прямиком с блокнотом, что сейчас держишь!

– Значит, предоставляешь мне свободу действий? – оживленно уточняет парень, заражая смехом подругу. – Вот это подарок!

– Оболдуи..

Смех на смех, продолжение творческого безумства с нотками хулиганства и предвкушения от грядущих перемен. Зима близится к завершению, оповещая зевак о скором изменении.

– Новая песня? – интересуется девушка.

– Новая песня на старый мотив, – ухмыляется в ответ.

– Кто этот человек?

– Тот, кто не ведает о моих терзаниях..

– Ты совсем потерялся! Грядет что-то новое?

– А сам-то! Что ты там постоянно пишешь? – возмущаются в ответ.

– Тренирую писательские навыки..

– Только не говори, что это какой-то сопливый роман? – вопрошает он.

– Это так, черновики о всяком.

– Всегда у тебя так..

– А что у тебя? О чем новые песни? – любопытствует Даня.

– О всяком, – передразнивают в ответ.

– Чур, я буду первым слушателем!

– Мечтай, – фыркают в ответ.

За окном капель, но где-то там еще зима. Врывается без конфузов, привнося причудливость узоров. Блеклый свет от светильника, легкий сквозняк. Ненавязчивые тени вечера опускаются на комнату, погружая в другой цвет. Табачный дым еще не развеян, окурки дотлевают на дне самодельной пепельницы. Думы вращаются, – отягощая, замедляя действие.

– Я хотел тебе кое-что сказать. Еще давно, – тихо проносится по комнате.

Выжидательная тишина, трепет сердца. Нервная дрожь по телу, сумбур в голове. Думы вращаются, пытаясь вырваться наружу.

– Ты мне нравишься. Давно, понимаешь, – выпаливает он.

– Знаю, – тихо признаются в ответ.

– Что? – ошеломленно переспрашивает он.

– Я знаю, – чуть громче произносит Даня.

– И.. как?..

– Это.. было заметно.

– Черт, как открытая книга.. Но я хотел, чтобы ты знал. Мы.. же будем дружить, несмотря ни на что?

– Несмотря ни на что.

Откровенность в темноте, неведение о завтрашнем дне. Секунды и минуты замирают в ожидании.

Обрывки приветствий, расходящиеся пути. Слова рождаются в музыке, музыка – в словах, вереницей проносясь меж жизней. Едва уловимые кивки, робость момента, сглаживание углов. Терпение в хаосе. Неодназначность, сумбур первого поцелуя, изумленная растерянность, виноватое «прости», неловкость побега, – от того, кто с самого начала знал о симпатии; чувств, что когда-то окрыляли, но стали только отравой для опаленных легких; от себя.

Отрицание в свойственной манере. Где-то зима, где-то обрываются последние струны.

Минувшего не избежать, чувства сменяются на чувства. Ответов нет, как и вопросов.

– Слушай, любить – не страшно.

– Даже, если не взаимно?

– Тем более, если это не взаимно, – кивает она в ответ. – Это чувство лишь укрепляет узы дружбы. И, знаешь, любовь – это ведь что-то абстрактное, не имеющее никаких определенностей. Но это не значит, что Даня тебя не любит – просто, он выражает свои чувства иначе.

– Но я его..

– И то, что ты когда-то его поцеловал – не страшно, – продолжает Даша, – это нормально, быть искренним. Искренность помогает оставаться тем,