с того, что при виде ее он чувствовал себя до противного
обязанным. То утро, когда он едва не умер, связало их воедино. А Пирсу было ненавистно чувствовать себя обязанным кому-то. Как прекрасно и просто было сознавать, что абсолютно все: и то, кем он являлся, и то, чем владел, – зависело только от него самого и больше ни от кого на свете.
Еще одной причиной, наполнявшей его сердце ужасом от подобного соседства, была ненависть, которую испытывала по отношению к нему эта женщина. Одной из величайших способностей Пирса было умение располагать к себе людей. В зависимости от обстоятельств, он, подобно хамелеону, мог предстать обольстителем, интеллектуалом, наперсником, шутом – словом, тем, кто требовался в данной ситуации. И, несмотря на все его умения, Чокнутая Собачница накричала на него. Дважды, да еще на публике. Мало того, она назвала его токсичным альфа-самцом. При других обстоятельствах Пирс счел бы это комплиментом, хотя и несколько сомнительным, но сумасшедшая тетка явно не была настроена его хвалить. И теперь она опять сердито смотрела на попутчика.
В стычках Пирс крайне неохотно капитулировал первым, но в данном случае его собственные интересы требовали поступить именно так. Ему хотелось вернуть себе прежний комфорт поездок, этот приятный «рельсовый переход» между жизнью служебной и жизнью домашней.
Честно говоря, было в этой женщине что-то интригующее. В своем элитном мире крупных финансовых операций, закрытых клубов и изысканных обедов он никогда не встречал людей, подобных этой дамочке. Она словно бы бросала ему вызов. Если он сможет расположить ее к себе, это будет означать, что он по-прежнему в форме. Вплоть до последнего времени Пирсу всегда нравилось, когда жизнь бросала ему вызов.
Пирс осторожно сел напротив Чокнутой Собачницы. Он вызвал в себе соответствующие эмоции и уже приготовился включить на полную мощность свое обаяние. Однако, хотя все необходимые слова уже выстроились в ряд, они никак не желали выговариваться, внезапно превратившись из послушных солдат в кучку воинственных бунтарей. Пирс дождался, пока молчание между ним и женщиной стало невыносимым, откашлялся и сделал новую попытку.
– Думаю, мы произвели друг на друга далеко не лучшее впечатление, – начал он. Теперь слова послушно устремились наружу. – Полагаю, на самом деле я должен поблагодарить вас за помощь, оказанную мне в то утро.
Женщина выгнула бровь. Пирсу всегда хотелось научиться этому движению, но, сколько бы он ни упражнялся перед зеркалом, его брови не желали изгибаться. Теперь к списку неприятных эмоций, испытываемых им к попутчице, добавилась еще и зависть.
– Вы так полагаете или действительно хотите меня поблагодарить? – спросила собеседница.
Пирс поежился. Последний раз в такое состояние его вогнал босс, потребовавший обосновать кругленькую сумму расходов, включая и шампанское по скандально высоким ценам, выпитое в стриптиз-клубе.
– Э-э, нет, я действительно вам благодарен. Честное слово, – заверил ее Пирс, ощущая, что и впрямь говорит правду. – Я, признаться, уже было подумал: еще немного, и мне конец.
Чокнутая Собачница наградила его еще одним суровым взглядом, но промолчала.
– Пирс Сандерс, – представился он, улыбаясь самой обворожительной из арсенала своих улыбок и протягивая ей руку, словно оливковую ветвь мира.
Однако женщина продолжала молчать, скрестив руки на своей внушительной дрябловатой груди, отчего рука Пирса нелепо повисла в воздухе.
– Не надо упрямиться, – сказал он. – Я искренне пытаюсь загладить свою вину! Хотя бы назовите свое имя. Неужели мы не можем преодолеть былую неприязнь?
– Айона Айверсон, – наконец произнесла она, неохотно протянув руку.
Он обратил внимание на длинные ногти и обилие колец. Все это впилось в ладонь Пирса. Интересно, дамочка намеренно сжала его руку так крепко, заставив поморщиться? Наверное, нет.
– Скажите, Айона, а почему вы и ваш милый песик сочли меня токсичным альфа-самцом? Я уязвлен. Серьезно!
Обеими руками Пирс схватился за грудь и посмотрел на нее с задушевностью щенка лабрадора. Этот взгляд он использовал, чтобы попросить какую-нибудь практикантку забрать его вещи из химчистки или сходить за сладкими пончиками. Увы, те идиллические времена миновали. Нынче такая вполне невинная просьба была чревата вызовом в отдел кадров.
– Просто мне знаком подобный типаж, – ответила Айона, упорно не желая оттаивать.
– Да? И что же, интересно, у меня за типаж? – Произнося последнее слово, он изобразил в воздухе кавычки, сделав это несколько агрессивно.
– Вы и правда хотите узнать? Что ж, извольте! Это мужчина, который пользуется этими раздражающими воздушными кавычками. Который говорит слишком громко, сидит, широко расставив ноги, а с женщинами разговаривает снисходительно-поучительным тоном. Мнит себя лучше других и судит всех сообразно их стоимости, считая накопление денег самым важным делом в жизни. И еще думает, что с помощью фальшивого обаяния может выпутаться из любой ситуации…
– Прекратите! – не выдержал Пирс. Он не ожидал, что список окажется таким длинным. Хотя, чего греха таить, на самом деле ожидал и кое с чем даже был согласен. – Послушайте, вы же меня совсем не знаете. Я бы мог упрекнуть вас в распространении отвратительных стереотипов. Я, вообще-то, совсем не такой, каким вам кажусь.
– Что ж, удивите меня, – запальчиво предложила Айона.
Боже, он угодил прямо в ловушку. В жизни Пирса было больше удивительных фактов, чем он соглашался признать. Но на протяжении десятков лет он никому о них не рассказывал и не собирался делать это сейчас.
Из своей безразмерной сумки Айона достала большую серебряную фляжку и стакан. Похоже, ее сумка была этаким аналогом фантастического «ТАРДИСА», где имелись напитки на все случаи жизни и бог знает что еще. Он бы не удивился, если бы следующим предметом, извлеченным оттуда, оказался световой меч. Или волшебная палочка.
Пирс перебирал возможные ответы на вызов Айоны, пытаясь найти наиболее приемлемый вариант между слишком очевидным и слишком личным. Одновременно в мозгу крутилась мысль: «Кем же является моя попутчица? Рыцарем-джедаем или верховной ведьмой?» Наверное, ведьмой, поскольку Пирсу вдруг отчаянно захотелось раскрыться перед нею. Он вполне мог рассказать совершенно незнакомой женщине обо всем, что делал. Возможно, это стало бы исповедью и своего рода освобождением, удалив ядовитое варево секретов, которые бурлили у него внутри, отравляя все. А может, это толкнет первую костяшку в проклятой цепи жизненного домино. Все сооружение повалится, и еще неизвестно, чем это кончится. Наконец Пирс решил сказать попутчице правду. Конечно, не всю правду. А лишь то, с чего все началось.
– Я ненавижу свою работу, – произнес он. – Это не преувеличение. Я действительно ее ненавижу.
Лицо Айоны немного потеплело, и там появилось подобие улыбки.
– Итак, вы выиграли, – сказала она. – Я совсем не ожидала услышать такое. И кем же вы работаете?
– Торгую фьючерсами на бирже
