зубов. Рано или поздно Ян проголодается. И то, что между ними происходит сейчас, перестанет его устраивать.
Все это казалось настоящей дикостью, учитывая былые события, исполненные взаимной неприязни, и в то же время развивалось столь естественно, словно иначе не могло сложиться ни в одном развитии сюжета, и они оба знали, что придут к этому, потому сейчас плыли по течению, не задумываясь, насколько это логично. Настоящее контрастировало с прошлым, и этот яркий контраст не позволял увидеть или предсказать будущее Фаины, ослеплял ее. Казалось, будущего у нее нет и никогда не было. Есть момент в настоящем, растянувшийся навечно. Очень приятный момент. Если он вдруг оборвется, жизнь уже не вернется в прежнее русло.
Естественный поток времени изменился навсегда, и Фаина с радостью выпала из него, как будто прежде ползала по лабиринту вентиляционных труб огромного здания и не могла найти выход, а теперь нащупала решетку и сорвалась вниз, но оказалась в запертой комнате, ключ от которой давно утерян, и окон в ней нет.
Коллективный мозг общежития считал Фаину и Яна новой парочкой, о которой можно всласть посудачить за закрытыми дверями. Девочки с этажа, полагавшие, что хорошо знают соседку-чудачку, раньше других заметили, что между этими двумя самыми странными обитателями общаги что-то происходит. И пока новенькие наотрез отказывались в это поверить (ибо худая болезненная девушка с явными психическими отклонениями не могла заинтересовать мужчину столь привлекательной наружности), Арина, Даша, Наташа и Лиза больше не совершали попыток с ней общаться, при каждом удобном случае награждая Фаину презрительным взглядом.
Каждая из них успела побывать в плену у Яна, но то, как быстро он забыл о них, а в особенности то, что остановился именно на Фаине, приводило в недоумение и глухую ярость. Ни с кем он раньше так себя не вел. Никому не готовил, не ухаживал, словно джентльмен. Девушки получали от него лишь грубость, безразличие и потребительское отношение. Но Фаину это обошло стороной, Фаина купается в его внимании и наслаждается его компанией – так им казалось, и они скрипели зубами, размышляя, почему же так получилась, в чем эта ненормальная лучше, чем они?
Фаина и Ян, проводя вместе очень много времени, прослыли парой влюбленных, но что было между ними на самом деле, они и сами не могли бы сказать. Кто они друг другу? Как назвать их странные взаимоотношения? Стоит ли вообще дифференцировать происходящее между ними, пытаться присвоить некую классификацию? Нужно ли задавать какие-то вопросы друг другу, или это все испортит?
Ян вел себя весьма галантно и не позволял лишнего. Он словно ждал чего-то… Не от нее конкретно, а вообще. Стал осмотрителен, задумчив и слегка печален. Фаина тоже держала себя в руках, прислушиваясь к своему самочувствию. С ней происходило что-то непонятное, доныне не испытанное. Бесконечная приятная мука, пузырящаяся под кожей.
Время от времени они повторяли свой излюбленный ритуал и вместе обедали или ужинали на кухне. Готовил, правда, всегда Ян, она лишь помогала, исполняя мелкие просьбы. Ян настаивал, что основную работу должен проделывать именно он, собственными руками. Почему это важно – не говорил. Не хотел затрагивать болезненную для обоих тему. Пожалуй, высшим проявлением заботы было как раз то, что Ян ее кормил, часто даже с руки, после чего ей ненадолго становилось лучше.
От ежедневного времяпровождения в компании Яна Фаина погрязла в фантазиях, словно грешники в болоте Стикс. Все напряженные моменты между ними, произошедшие в течение дня, неизменно посещали ее воображение ночью, – вторичные, переосмысленные, всегда на грани. Догадывался ли об этом Ян? Он ни разу не дал ей понять, что знает об этом, но Фаина думала: все-таки он знает. Снятся ли ему сны? И если да, бывает ли в этих снах Фаина?.. Она робела об этом спросить.
Однажды ей приснилось, что Ян раздел ее и туго связал по рукам и ногам. Орущую от ужаса, он принес ее на кухню, небрежно положил на стол, включил плиту и принялся доставать посуду – буднично, меланхолично, словно Фаина была тушей для разделки, не более. Этот сон посетил ее в ночь после неудачного каламбура о том, что Фаину можно было бы съесть, будь в ней побольше мяса. Ян все еще пытался шутить, но у него не получалось.
Вариативность снов одной и той же тематики начинала ее пугать. Спать с Яном в реальной жизни она не собиралась, пока не возникнет жесткой необходимости или желания, которое невозможно побороть. Пока что она справлялась. Он, кажется, тоже. Но почему он сдерживается? Неужели его планы изменились? Или ему слишком нравится проводить с ней время вот так – в спокойствии и мире.
Дни сгорали один за другим и уносились в небо подобно кусочкам черного пепла, который всегда летал по улице, когда в глубоком детстве Фаины кто-то палил костер, и начинали гореть камыши. Время уносило вдаль минуты и часы, что они делили на двоих.
Фаина и Ян могли часами находиться в его комнате, разговаривать о ерунде или, напротив, о вещах серьезных и важных. Ян задавал множество вопросов, которые должны были помочь ему лучше узнать человеческую натуру. Однако, выслушивая ответы Фаины, – подробные и искренние – ему не верилось в то, что он слышит, и количество вопросов лишь возрастало, они делились и множились, словно бактерии под микроскопом.
Зачастую Ян читал ей что-нибудь из своей библиотеки. У него было множество толстых книг, на вид очень старых, в красивых тканевых переплетах. И пахли они, словно в забытых богом библиотеках – пылью, старой древесиной и древней мудростью. Когда Кирилла не было, он звал Фаину к себе, завязывал свои густые волосы в хвост, надевал очки в черной оправе (оказывается, Ян, как и все люди, очень любил читать в полном комфорте, и это его ничуть не смущало), и вместе они заваливались на его широкую кровать, где места хватало обоим, но все равно они старались лежать поближе друг к другу.
Возбуждающе низкий тембр Яна своими вибрациями приводил в сладкое оцепенение, и Фаина не могла наслушаться, ей хотелось все больше. Сколько бы Ян ни читал, его интонации всегда были верны и выразительны, и ни разу он не допустил ошибки в произношении какого-либо слова. Более того, когда попадались фрагменты на других языках, он не испытывал с этим никаких трудностей и читал чисто, без акцента, будто отлично знал латынь, немецкий, итальянский и древнегреческий.
В хорошую погоду они гуляли по городу, преодолевая большие расстояния пешком. Фаина не ощущала усталости, пока Ян был рядом. Во время таких прогулок они могли молчать по несколько часов, или,
