берем, – ответил габай, однако поднял голову и уже с интересом взглянул на посетителя.
– О, мои деньги чистые, можете не волноваться. Я не торгую наркотиками и не содержу публичные дома. Я брокер на тель-авивской бирже. Вот, полюбуйтесь, – он вытащил какое-то удостоверение и положил на стол перед габаем. Тот раскрыл удостоверение, внимательно изучил и вернул посетителю.
– Я вас слушаю.
– Вы ведь слышали про газовые скважины в Средиземном море? Так вот, на одной из них, «Левьятан» называется, я заработал кучу денег и хочу с вами поделиться. Ну, не просто поделиться, а чтобы в вашей синагоге читали кадиш за моего недавно умершего отца. Целый год или сколько там полагается.
– Одиннадцать месяцев, – потеплевшим голосом произнес габай. – А когда ваш отец скончался?
– Неделю назад.
– И что, никто не говорит по нему кадиш?
– Ну, во время семи дней траура я читал, других детей-то нет. Но больше не получается, хлопотное это дело, нельзя мне с такой профессией по синагогам бегать. Вот добрые люди надоумили, я выяснил, какая самая серьезная синагога в Бней-Браке, и приехал.
– Вам сказали правду, – важно произнес габай.
– Ну, тогда все в порядке. Пожалуйста, принимайте, – посетитель положил чемоданчик на стол перед габаем и щелкнул замками. Внутри чемоданчика теснились аккуратно уложенные пачки зеленых американских долларов. – Надеюсь, хватит? – едва заметно ухмыльнувшись, спросил посетитель.
– И сколько здесь? – спросил габай.
– Ровно сто тысяч. Меня заверили, что вы самый надежный человек в Бней-Браке. Берите и распоряжайтесь по своему усмотрению. Надеюсь, что это тайное пожертвование поможет душе моего отца там, – посетитель поднял руку над головой и ткнул пальцем в сторону потолка.
– Несомненно, – солидно произнес габай. – Сейчас я выпишу вам квитанцию.
– Ни Боже мой, никакой квитанции! – замахал руками посетитель. – У налоговой полиции длинные руки, могут дотянуться и до ваших отчетных книг. Я предпочитаю держать свои доходы, а уж тем более и расходы, в полной тайне.
– Хорошо, пусть будет так. Как звали вашего покойного отца?
– Ицхок-Лейбуш Перцевич, – ответил посетитель, нагло уставившись прямо в глаза габая. – Ну, назвать моего папашку большим праведником или даже маленьким я бы не решился, но все ж таки еврей. Так договорились?
– Договорились.
– Вот и славно, вот и хорошо, – посетитель сорвал с головы кипу так, словно она жгла ему темя, и с гримасой отвращения сунул в карман.
– Всего доброго, желаю здравствовать и не печалиться.
Он бодро вскочил со стула, в три шага пересек комнату и пропал так быстро, что габай даже не успел выяснить его имя. Ицхок-Лейбуш не торопясь прочитал еще капитель псалмов, затем встал и запер дверь. Прятаться было не от кого, вероятность того, что еще один непрошеный посетитель нарушит ночную тишину синагоги, была ничтожной. Но!
Первым делом габай тщательно пересчитал и проверил деньги. В долларах он понимал – больше половины пожертвований «Биберман» получал из Соединенных Штатов. Все было правильно, ни одной фальшивой купюры. Но уж больно странно, за многие годы работы Ицхок-Лейбуш ни разу не сталкивался с такого рода случаями.
Нет ли тут подвоха, не стоит ли за щедрым дарителем вездесущая налоговая инспекция? Габай размышлял около часа и, тщательно перебрав в уме возможные западни и ловушки, решил, что причин для беспокойства нет.
Больше всего его убедила гримаса, с которой посетитель сбросил кипу. Вот так они себя и ведут, люди без Бога в голове и совести в сердце. Этот не стал притворяться, строить из себя святошу. Хоть, скорее всего, и подлец, но прямой подлец. И сие есть хорошо.
Синагога заработала сегодня сто тысяч долларов. Значит, можно заменить кондиционеры и привести в порядок окна на женской половине. Однако по правилам от каждого заработка нужно отделять десять процентов на цдоку, пожертвование бедным. Причем живущим не за морем или в другом городе, а соседям, самым близким тебе людям. А кто лучше Ицхока-Лейбуша соответствует этим критериям? Никто.
Габай отделил десять тысяч долларов, рассовал пачки по карманам, оставшиеся деньги переложил из чемоданчика в сейф и тщательно запер дверцу. Затем погасил свет в синагоге и отправился домой.
– Наш! – радостно возопил Самаэль, потирая лапы. – Молодец, Перчик, чисто сработано.
– Рад стараться, ваше злодейство, – рявкнул демон.
– Первый этап пройден, теперь с Божьей помощью приступаем ко второму, – объявил Самаэль. – Ну-ка, позвать ко мне Махлат.
На следующий день, ясным погожим полднем, габай возвращался домой. Только благодаря привычке спать сорок минут после обеда ему удавалось сохранять бодрость до глубокой ночи. Обедал он быстро и незамысловато: тарелка супа, соевые сосиски, хлеб с хумусом, стакан чая – и скорее в постель. Спал он не раздеваясь, лишь сняв ботинки и пиджак.
Дома его никто не ждал, жена Ицхока-Лейбуша давно ушла в лучший мир, а дети жили своими семьями, растили многочисленных внуков габая. В его возрасте легко можно было жениться еще раз, чтоб не одному коротать оставшийся век, но представить в своем доме другую женщину Ицхок-Лейбуш не мог.
Его интересы сократились до размеров Бней-Брака. Он давно уже не выезжал за пределы города, только когда приглашали на свадьбу или брис-милу, и каждая вылазка давалась ему с большим трудом. Ходил габай по одним и тем же улицам, ел одну и ту же пищу и другой не желал. А зачем?
Сегодня он пребывал в приподнятом настроении. Еще бы, столько проблем удалось решить одним разом. Младшей внучке давно требовалось исправить зубы. Глупая малышка в детстве вместо соски засовывала в рот собственный большой палец. Уж как ни пытались родители отучить ее от вредной привычки, даже мазали пальчик специальной горькой мазью, но все без толку. Глупышка плакала от горечи, но все равно тянула пальчик в рот.
В результате зубы сильно искривились, и, чтобы поставить их на место, нужно несколько лет носить особые накладки, постоянно ходить к врачу, регулировать их и подтягивать. Стоит это безумных денег, которых в семье, разумеется, нет. А найти надо, кто потом захочет жениться на девушке с кривыми зубами? И вот Всевышний послал помощь, услышал молитвы – и послал.
Одному сыну давно пора менять холодильник, дочке – стиральную машину, а другому сыну предстоят расходы на свадьбу, в общем, от долларов щедрого дарителя даже пшика не останется, все разлетятся. Ну и хорошо, ну и ладно, а для чего нужны деньги?
Габай жил в старом, давно требовавшем ремонта доме на тихой улице Бней-Брака. Когда он там поселился, она была шумной, наполненной детским смехом и визгом. Еще бы! В каждой семье пять-десять детей, в доме около сотни, а на улице… Эх, где они, эти годы?!
