- Тут, - сказала Матильда и впустила солдата в дом.
Она сразу догадалась, что это Паша-солдат вернулся с фронта, но прямо не верила своим глазам. Она так ругала Степана за эту выходку.
- Если бы мне, - она говорила, - ты, Степа, до личного знакомства прислал свою фотографию, даже серьезную, без платка, я бы ответила, что адресат выбыл в неизвестном направлении.
Матильда усадила Пашу за стол, накормила обедом, он чаю попил и спрашивает:
- Как думаете, она меня простит? Я так виноват перед Лушей. Мы с ней переписывались почти всю войну. Она мне писала: "Павел! Бей фашистскую сволочь! А сам береги себя, ради меня. Что бы с тобой ни стряслось, знай, я жду тебя верно. Приезжай к нам в поселок Старых Большевиков. Будем вместе работать в Жуковском на авиазаводе!..". И до того, Матильда Ивановна, меня грели эти письма! - воскликнул Паша. - Так поддерживали в трудную минуту! Что я стремился к вам сюда и душой и телом. ...И тут Луша прислала свою фотографию, - Паша тяжело вздохнул.
- Налить еще чаю? - понимающе спросила Матильда Ивановна.
- Да! - ответил Паша.
Он пил чай, кружка за кружкой, вспотел, раскраснелся и все рассказывал взволнованно Матильде - как на духу - да! первая мысль была затаиться, не отвечать на письма Луши, как будто он пал на полях сражений, погиб смертью героя.
Но вот прошло некоторое время, и в нем заговорила совесть. Не то слово "заговорила", она его поедом ела. Ведь Луша не виновата, что такой уродилась. Но Лушины глаза - они буравили Пашу, всего пробуравили насквозь, сильнее всяких слов звали в поселок Старых Большевиков по Казанской железной дороге.
Тогда он решил: покончу с фашистской гидрой, и если останусь в живых - то просто приеду и все. Вернусь к ней с войны. В конце концов, как говорится, с лица воду не пить, а Луша - золотой души человек, насколько Паша вообще разбирается в женщинах.
На этой жизнеутверждающей ноте с завода вернулся мой дедушка Степан и прямо с порога кричит хриплым басом:
- Матильда! Кто к нам пожаловал?
Степан заходит на кухню, Паша видит - а это Луша, но без платка, с огненно-рыжим бобриком над ушами и конопатой плешью.
- Так вы мужчина!!! - вскричал тут Паша ужасным голосом.
Матильда:
- Степа! Это Паша-солдат вернулся к нам с фронта.
- Да ну?!! - Степан Степанович внимательно поглядел на солдата, потом на свою фотокарточку в платке, пронесенную по всем фронтам до Берлина... и как захохочет! - Ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха-ха!!!
Паша вскочил, весь объятый пламенем, глаза горят.
- Значит, все это просто шутка?! - в ярости и отчаянии воскликнул он. - Мы там за вас кровь проливали, а вы?!. - кричит. - Вы!.. Вы!..
Степан глядит на его лицо, внимательно, неотрывно, и видит, что все погибли у него. Ни родни не осталось, ни дома. После того, что он пережил на войне, ему даже некуда податься. Все было истреблено неясными стихиями. Сюда он ехал с последней надеждой на счастье. Но люди обманули и предали его. Короче, Степан Гудков ясно понял, что этот парень является потенциально великой личностью дзен, полностью созревшей для внезапного просветления. Именно Паше-солдату он сможет сейчас передать свое Учение, которое передавали из поколения в поколение сменявшие друг друга патриархи от самого Бодхидхармы.
- Смотри! - приказал он Паше-солдату, ударив себя в грудь кулаком.
Смотрит Павел, а перед ним стоит его мать. Такая добрая, ласковая. Она обнимает его, гладит ладонью по стриженой голове, он чуть не расплакался. И вдруг - раз! Мама превратилась в отца. Тот брови сдвинул. Глаза из-подо лба глядят на Пашу, как будто говорят: "Ты, Пашка, не балуйся, а то получишь затрещину!". Зато его отец превратился в немца, которого Павел убил в рукопашном бою, штыком заколол. А в мертвом немце, к своему удивлению, Паша узнает живую тетку Васену, да не одну, а с козой! Дальше тетка развеялась, как дым, и превратилась в его товарища, тоже пехотинца, Никиту Лиходеева, погибшего под Ржевом. Еще Павел увидел Сталина, своих дедушку с бабушкой и напоследок - Владимира Ильича Ленина, которого он никогда до этого не видел, но сразу понял, что это он.
Паша - бух! на колени.
- Владимир Ильич! - он бормочет и руки протягивает. - Владимир Ильич!..
Но Ленин затуманился, подернулся розоватой дымкой, а когда туман рассеялся, вновь перед Пашей ясно и определенно возник Степан Степанович. Вся тьма вещей, те, кого Паша любил и ненавидел, невозвратимое и утраченное - всё было, как это ни странно, в одном лице Степана Гудкова.
- Да кто же вы?!! - вскричал тут Павел, вообще не понимая, на каком свете он находится.
- А ты-то кто? - спросил Степан, и тысячи громов разом громыхнули над Пашей-солдатом.
Тут что-то замерло внутри у Паши, как будто он только что родился и ничего не понимал. Он стоял, пошатываясь, уже совсем обалдевший, и с напряженным вниманием всматривался в себя.
Настала такая тишина, что даже яблоки за окном перестали падать с яблони. Матильда, которая хотела убрать со стола, почувствовала важность происходящего и оцепенела, подняв тарелки, чтоб как-нибудь случайно не звякнуть и не спугнуть момент.
Паша-солдат уходил все дальше и дальше в себя, домой, в свою бессмертную сущность, туда, где нет тревог, нет страха смерти, ужаса войны, страстей, желаний и немыслимых надежд на мирную послевоенную жизнь.
Он уходил, как рыба в глубину, к истоку своего бытия, к тому, что называют чудесным, неуловимым, вечно пребывающим и неизменным, он заглянул в самую суть существования - еще немного, он бы не вернулся, исчез в нирване, только бы его и видели.
Но тут Степан Степанович с силой дернул Пашу-солдата за нос. Паша вскрикнул - и именно в этот момент обрел полное, абсолютное и окончательное просветление.
- Да меня ведь нет!!! - сказал он радостно.
- Конечно! - воскликнул Степан, ликующе хлопнув себя по ляжкам. - И меня тоже нет! И ее нет!
- Ах! - облегченно вздохнула Матильда и с грохотом опустила тарелки в раковину.
- Поэтому, - сказал Степан, - спокойно, Паша, созерцай поток меняющихся форм и твердо знай: ни одна из них не реальна.
Степан обнял его, поздравил и сказал:
- Ну, а теперь ступай. Трудись усердно и неси мое Учение в Сибирь и на Дальний Восток. И повсюду распространяй Истину об иллюзорности феноменального мира.
Павел поклонился Степану Степановичу, простился с Матильдой Ивановной, взял вещмешок со скрученной шинелью и вышел на улицу.
Был вечер, и уже сгустились сумерки. Кузнечики поют. Пахнет яблоками, травой, зажглись звезды в небе. Идет Паша - и весь светится. Видит, навстречу ему тоже движется некий светящийся объект. Это Луша помыла в столовой посуду и возвращалась домой.
А дальше Степану с Матильдой приходит письмо:
"Здравствуйте, дорогие Степан Степанович и Матильда Ивановна!
Пишут вам Луша и Паша. В тот вечер мы встретились, сразу узнали друг друга, сами не помним, как очутились на станции Кратово, пригородной электричкой доехали до Москвы, а на вокзале смешались с толпой, сели на поезд в Сибирь и поехали на комсомольскую стройку в Актюбинск. Я теперь знатная плиточница, Паша - в бригаде шофером. Мы живем в общежитии, нам дали комнату. А Ваша фотография, Степан Степанович, стоит у нас на комоде. К нам с Пашей часто приходят друзья и все всегда спрашивают: "Что это за баба в платке?". А Паша им отвечает: "Это наш с Лушей Учитель, известный просветитель и мастер дзен". И обращает тут всех без разбору в буддийскую веру.
С приветом, Луша".
И маленькая приписка в конце - от Паши:
"Тут очень много морошки!".
39. Степан прожил долго и до старости отличался завидным здоровьем, хотя выпивал. Матильда его за это ругала, а в день получки встречала у проходной и отбирала всю зарплату.
Но Степан Степанович заначивал.
Причем по двум направлениям.
Втайне от Матильды он припрятывал дома деньги и спиртное. И в этом деле проявлял исключительную изобретательность и виртуозность.
Матильда в ответ развивала мудрую интуицию, перед которой меркло хитроумие Степана. Куда бы он ни спрятал поллитру, даже четвертинку, как бы ни замаскировал - хоть в печь, хоть в печную трубу, и в подпол, и на чердак, и в сарай, и в темный уголок за буфетом - повсюду она отыскивала ее и ставила на стол, когда приходили гости.
Припрятанные Степаном деньги найти было труднее: бумажные денежные знаки он, например, раскладывал между страниц Большой Советской Энциклопедии в пятидесяти томах. Он клал деньги в наволочку от своей подушки, рассовывал в башмаки под стельки, хранил в пакетах с мукой, сахаром или крупой, закапывал в огороде в железной кружке с крышкой!..
Матильда Ивановна искала и находила, звала гостей и закатывала пир.
Однажды Матильда никак не могла отыскать заветный тайник. В великом нетерпении ходила она по комнате, заглядывая туда-сюда, шарила по карманам его пиджака и брюк, воскресного пальто, садовой телогрейки, разворошила постель, взглянула под матрац, полезла под кровать...
