в постели, отворачивается, подставляет чужому взгляду спину.
— Я не настолько глуп, чтобы верить в правдивость таких обещаний. Но мне это показалось хорошей возможностью. В Эдирне бежать некуда, не успеешь выбраться за пределы города, как окажешься в путах. На каждом шагу толпы янычар. А здесь… Здесь, говорили, дикие земли. Край мира. Легко затеряться, и следов никто не найдет, даже если захочет. Дальше я вернулся бы в столицу свободным человеком, закончил дела, а потом… Кто знает?
— Путешествовал бы?
— Скорее, нашел бы дом. Я достаточно стран повидал на своем веку. — Титай подбирает сломанный браслет, вертит его, занимая руки и взгляд. Странно повторять сейчас слова, которыми уговаривал себя, заклинал, как молитвой.
— Вот как. — Алексей думает, что нужно будет расспросить его при случае. О делах. О путешествиях. Но пока есть заботы поважнее.
Такого ответа достаточно. Князь некоторое время любуется спиной юноши. Пока не замечает того, чего не разглядел в быстром танце или бурной ночью, — тонкие длинные шрамы, пересекающие позвоночник, расчерчивающие лопатки и заходящие на бока. На плечи Титая опускается мягкое покрывало.
Алексей вдруг что-то для себя решает. Поднимается с постели, переступает через раскиданные по полу кольца, одежду и фрукты, усмехается: ну и беспорядок они устроили. Титай следит за тем, как князь одевается и вырастает перед ним спокойный, удивительно твердо стоящий на ногах. Ни следа прошедшей ночи. Только решимость и… пара синяков на шее.
Покрывало на плечах прибивает к земле тяжестью того самого жгучего чувства, что заставляло признаваться князю в своей ненависти. На пару мгновений — не больше. Зачем так спокоен? Зачем добр? Но злиться на это уже глупо, по-ребячески. Титай перехватывает взгляд князя, хмыкая вместе с ним. Да уж… Хорошая была ночь.
Вопросов не задает. Приказ есть приказ, не в его положении шутить. Понимать нужно, когда это уместно. Титай — умеет. Поднимается, отыскивая штаны. Одевается, прячет браслет в карман.
Вытянув из пояса алую ленту, возвращается к князю, чтобы обмотать его порезанную руку. Если не добил сам, глупо оставлять рану, чтобы его проняла какая-нибудь болезнь. До утра хватит этого, а там у него наверняка найдутся искусные лекари. Закрепляет ленту осторожно и быстро. Не первый раз уже бинтует, порезы и покрупнее были. Вот теперь поднимается и кивает, встречаясь взглядом с Алексеем. В его собственном взгляде решимость сменяется заинтересованностью: «Что князь задумал? В темницу обычно не провожают».
Титай и правда смог бы затеряться в этих местах. Забыть свое имя, спрятать прошлое и осесть в какой-нибудь деревне. Живой ум не даст ему пропасть. Хотя в другом месте — например, здесь, на Мангупе, — и ум, и иные умения пригодились бы лучше, если бы он захотел. Но решение должно быть принято только им, иначе никакого смысла в этом не будет. Титай должен захотеть этого сам.
Князь с удивлением смотрит, как Титай бинтует руку: уверенно, умело и крепко, словно ему уже не раз приходилось это делать. Поправляет покрывало на плечах юноши, накидывая на манер плаща, и скрепляет крупной фибулой с мангупским цветком. Забота за заботу.
В кармане Титая виднеется гранатовый браслет. Надо же, забрал все, не оставил ни обломков, ни звеньев.
— Пригодится?
В ответ Титай только отрицательно качает головой:
— Вряд ли.
Если беглый раб продаст такую вещь, это прямая дорога под стражу. В мире есть много украшений, но некоторые из них становятся подписью, клеймом, по которому всегда тебя узнают те, кому это надо. Тебя найдут, не успеешь даже пропить деньги. Однако дело не только в этом. Титай смотрит искоса и думает, что он не очень хорош в умении заводить друзей, с такими-то ответами. Но князь заслуживает знать чуть больше.
— Это памятная вещь.
Почему «памятная вещь» служила оковами, разговор уже другой. Не самые веселые мысли отгоняет жест заботы.
— Да я не замерз бы… — улыбается коротко, наблюдая, как Алексей сооружает плащ. Резная кованая фибула поблескивает, стоит чуть сдвинуть с места.
Н-да, и над благодарностью тоже стоит поработать.
В одной из стен спальни скрыта дверь. Такая может вести к лестнице или в подсобное помещение: неприметная и простая. Но за ней прячутся веранда с выходом на крышу и новая дверь, ведущая в узкий темный коридор с лестницей вниз. Князь берет факел, чтобы не бояться переломать ноги на ступенях. Спускаются они долго, ниже, чем мог бы быть самый первый этаж. Стены становятся холоднее, кое-где по камням сбегает влага, сверкает, отражая дрожащий свет факела.
Подвалы — вещь для Титая не самая привычная. На осыпающейся земле встретишь разве что пару этажей вниз. Темницы, хранилища для зерна, сокровищницы — он многое видел. Но не бесконечные лестницы, уходящие в темноту. Запертое в камень сердце начинает гулко биться. Титай неосознанно цепляется за руку князя, когда оказывается близко и соприкасается с его плечом. Тут же смотрит широко, отступая на ступени назад. Не боится, нет — страху не взять его сердце. А вот смущению — вполне.
Алексей думает, что с юношей, видимо, не обращались по-человечески. На неловкость Титая в общении только улыбается мягко. По этим лестницам он сам может ходить и без света. Знает, где ступенька выщерблена, а где одна выше другой. Руку Титая сжимает без вопросов, подумав, что по ту сторону моря, наверное, небогато с холодными горными проходами и подземельями. Удерживает его, когда он отступает, чтобы не запнулся на узких ступенях и не упал.
— Еще немного осталось. Если затушить огонь, то будет, как в пещере, темно и тихо.
Весь Мангуп изрыт пещерами и ходами. Они здесь природные и рукотворные, выдолбленные в камне под самые разные нужды. Знающий человек может отыскать монашеские кельи, винодельни, склады, амбары для скота, тюрьмы и казармы… Да много всего. Но в центральной части города почти нет других пещер, кроме этого прохода, — на то он и тайный.
— Куда мы?
Это могут быть темницы, это может быть колодец, выход в какое-то место в городе — что угодно примет спокойно, раз уж сам согласился за ним идти. Но знать куда — хочется. Неизвестность редко сулит что-то хорошее. Только очень счастливый человек может позволить себе радоваться неожиданностям. Титай же предпочитает их избегать. Правда, на ответ особенно надеяться не приходится. Если бы князь хотел, то сказал бы сразу.
— Я… знаю несколько ваших пещер. Ходов. — Признание не из лучших. Возможно,
