А вот добираясь электричкой до станции Турист, Соломатин взволновался. Любовное приключение манило его! Баскакова интересовала его сейчас вовсе не как властелинша завидной отрасли, это ее дела, а как женщина. Любовь любовью, Елизавета Елизаветой, она в Лондоне, она за облаками и туманами, она сейчас в чужом измерении, а Баскакова здесь в яхромских снегах, и у нее жаркое ненасытное тело. Зов его Соломатин ощущал еще на Савеловском вокзале.
Игра в снежки на воздухе уже, видимо, закончилась, снежный городок в усадьбе Тиши и Банкира был взят, кое-кто на ветру замерз и окоченел не только до необходимости принятия глинтвейнов и грогов, но и до растирания спиртом. Соломатина обхватили, завертели ряженые, впрочем, их осталось немного, подмерзшие весельчаки уже поснимали маски, но Соломатин ощутил, что Татьяна Игоревна (Татьяной даже и про себя назвать ее он не решался, не выговаривалось) - среди ряженых, а те были в одинаковых шкурах, но с головами персонажей вышедшего к тем дням из моды «Шрека». Соломатину захотелось почувствовать запахи и флюиды волновавшей его женщины, но его прихватил под руку хозяин поместья.
«Сейчас опять пожелает узнать, не масон ли я», - подумал Соломатин. Но Банкир ни слова не произнес, позволив Соломатину рассмотреть себя. Банкир был сегодня отчего-то в коричневой толстовке, подпоясанной шнуром, блузы именно такого покроя предпочитал Лев Николаевич, ходивший по саду босой. На груди Банкира наблюдался орден - семилучевая звезда с желтой муаровой лентой, обтянувшей колодку. Соломатин в удивлении чуть ли не ткнул в орден пальцем. Не кто иной, как он, Соломатин, опять же в пору своего младозасранчества учредил этот орден и сочинил «Положение об ордене "Почетный орден потерянного поколения четырех степеней"». Он тогда и статейку опубликовал в молодежном сборнике о потерянных (кто кого терял в тексте не выяснялось), вызвавшую неодобрение его преподавателя, в ту пору доцента (то есть меня). По мнению тогдашнего Соломатина, потерянным в силу их унизительного размещения в истории и культуре, позволялось совершать самые отчаянные, невразумительные и даже дикие, на взгляд обывателя, поступки, за что их и следовало награждать почетным орденом четырех степеней. Эскиз ордена прилагался. Соломатин сам смастерил из корпуса жестяной банки (ножницами вырезал) семилучевую звезду и основу колодки. Затруднительным было прикрепить к колодке булавку, какой можно было бы пристегивать орден к пиджаку. И вот теперь орден «Потерянного поколения» третьей степени да не из баночной жести, а из основательного сплава разместился на груди Тишиного мужа. Хорош был знак отличия у владельца банков и поместья с оранжереями! Впрочем, в день Игры в снежки и забав ряженых Банкир вполне мог нацепить на себя и Анну с Владимиром.
Соломатин хотел было выспросить у Банкира историю его ордена, но Банкир лишь произнес у стола: «Штрафной!», и Соломатину пришлось салютовать стаканом стакану хозяина. «Яблоком моченым закуси, - было рекомендовано. - Из нашего садика…»
– А теперь тебя ждут в отдельном кабинете, - сообщил Банкир, - для доверительного разговора. Это на втором этаже справа от бального зала. Там указано на двери: «Доверительная»…
Вокруг буянило веселье, бывшие ряженые барышни предъявляли уже голые животы с татуировками и пирсингами, попытались вовлечь и Соломатина в свои хороводы, но он проявлял себя неприступно-скучным. На самом же деле он заробел.
В отдельном доверительном кабинете его ожидала Татьяна Игоревна Баскакова.
– Садитесь, Андрей, - сказала она. И добавила, помедлив и в явном смущении: - Или… садись…
Соломатин присел. Перед тем, естественно, прикоснулся губами к руке дамы. Причем, не просто почтительно-любезно послюнявил протянутую руку, а поцеловал не спеша, но и чуть ли не со страстью. Пальцы Татьяны Игоревны сейчас же легли на его пальцы, и он на этот раз ощутил власть над собой призвавшей его женщины.
– Вы не отморозили пальцы, Татьяна Игоревна? - спросил Соломатин.
– Надеюсь, что они будут согреты, - улыбнулась Баскакова.
Женщина сняла с себя шкуру ряженой (на стуле рядом лежала голова барсука) и была теперь в рыжем свитере и джинсах с прорехами выше колен.
– Разговор наш, если вы на него согласны, - сказала Баскакова, - будет деловой и может вызвать ваше раздражение… Или даже обиды…
– Я готов к любому разговору, - сказал Соломатин.
– Андрей Антонович, моя служба, - начала Баскакова, - нет, не безопасности, а как бы ее назвать… кадрово-мандатная, посчитаем так, тут как раз и могут возникнуть ваши обиды, произвела исследование вашей судьбы, связей, вашей натуры и вашего здоровья…
«Не на анализы ли для заказанного обследования, - подумал Соломатин, - брал у меня кровь Ардальон Полосухин? Он ведь говорил о каких-то особенных анализах, такие, мол, в обычных клиниках невозможны…»
– Так вот, Андрей Антонович, - сказала Баскакова, - результаты этого исследования, чрезвычайно тщательного и деликатного, меня обрадовали. Вы вполне отвечаете требованиям, необходимым для исполнения важной для меня должности…
– Какой именно? - спросил Соломатин. Канцеляризмы и даже занудства бизнес-дамы и впрямь начали раздражать Соломатина.
– На первых порах - моего любовника, - сказала Баскакова. - А потом - и моего мужа.
– Вы сейчас словно бы нанимаете работника, - холодно произнес Соломатин. - Так нанимали в работники Балду.
– Я предполагала, что разговор окажется вам неприятным, - сказала Баскакова. - Но прошу вас вытерпеть его. Я вовсе вас не нанимаю, а совершаю любовно-деловое предложение. Впрочем, предложение пока предварительное.
– И что же такое обо мне для вас накопали? - спросил Соломатин. - Устные рассказы? Документы с видеозаписями?
– Андрюша, - Баскакова встала, и Соломатин снова отметил, что бедра у женщины отменные, - вы сердитесь на меня и вы правы. Скажу только, что вы нравитесь мне безо всяких мандатных исследований. Скорее всего я влюбилась в вас. Но я уже не девочка и, увы, не могу позволить себе быть безрассудной. В леди Макбет Мценского уезда я не гожусь. Я ушлая, расчетливая, деловая стерва. Принимайте меня такой, какая я есть. Или мы тотчас можем прекратить наш разговор.
– Нет, отчего же, - сказал Соломатин, - мне интересно слушать вас. Все это неожиданно для меня. Но интересно.
Баскакова присела на край стола, ноги спустив на сиденье стула, закурила.
– Так вот, - сказала она, - мандатники мои, среди них есть и психоаналитики, вручили мне страниц семьдесят текста о вас… Можно и впредь называть вас Андрюшей?
Соломатин кивнул.
– Спасибо - сказала Баскакова. - Там и студенческие ваши, Андрюша, мытарства и подвиги описаны, и удачи ваши, и любовные приключения. И крах вашего похода за быстрыми деньгами, и история с Олёной Павлыш, и присутствие в вашей жизни Суслопарова, Альбетова и Полосухина, и поиски спасения от соблазнов Москвы, в частности и в монашестве, и неспособность ваша к какому-нибудь послушанию, и игра в обет молчания, и, конечно же, история ваших отношений с Елизаветой Бушминовой-Летуновой…
– Вы все знаете про меня и про Елизавету, - сказал Соломатин, - и при этом делаете мне любовное предложение?
– Любовно-деловое, - сказала Баскакова. - Любовно-деловое. И условия контракта я предлагаю вам деловые. И на Лизаньку вашу я никакие запреты или капканы не завожу. Милуйтесь с ней, пусть она останется для вас отдушиной. Коли такая страсть.
– Но зачем вам…
– Татьяна, - подсказала Баскакова. - Или Таня.
– Но зачем вам, Таня, в постоянные или пусть на какой-то срок в спутники нужен именно я? - спросил Соломатин.
– А я и сама не знаю! - воскликнула Баскакова. - Стало быть, безрассудство еще во мне прячется. Был и прежде случай, вам известный, с Васечкой Коромысловым. Он парнишка милый, затейник, но пустой и попрыгун. И слишком Нарцисс. Да еще и с претензиями. Мол, за его услуги я обязана тратиться на его прихоти. Будто бы он имел право помыкать мной. Но оставим Васечку. Пользоваться же ухажерами по вызову мне неприятно. Да и скучно было бы. Мне нужен и собеседник, да еще и такой, какому можно было бы довериться. По моим изысканиям выходит, что вы именно такой человек. Но прежде всего я вами увлеклась. Это звучит старомодно, но это так.
– А мои чувства к Елизавете? - произнес Соломатин.
– Андрюша, Андрей Антонович, - Баскакова будто бы обрадовалась то ли вопросу, то ли сомнению Соломатина. - Я же поняла вас, я же о многом догадываюсь. Вы человек щепетильный, но и честолюбивый. И нечто намерены совершить, о чем представление у вас пока смутное. Вы и в истории с Елизаветой определенностей не ищете, а рассчитываете на некий случай. Вот тогда вы и… И мое предложение вас забавляет. А почему бы и нет? Как женщина я вам желанна, я это чувствую. Страсти нет, оно и к лучшему, ваша страсть меня бы тяготила. А корысть ваша пока никакие формы не приняла. В вас живет: «А почему бы и не попробовать? А там разберемся…» Не так ли Андрюша?
