XIII 11 16 «Что такое коммерция. Драматические сцены». «Русский вестник», т. 6, 1856, ноябрь, кн. 2
XIV 8 25 «Владимир Константинович Буеракин».
XV 19 28 «В остроге. Посещение второе». Начиная с 1-го изд.: «Посещение второе».
XVI 20 29 «Аринушка». «Русский вестник», т. 6, 1856, декабрь, кн. 1
XVII 13 18 «1. Народные праздники». В 1-м и 2-м изд.: «Замечательный мальчик»; в 3-м и 4-м — «Елка».
XVII 14 19 «2. Христос воскрес!».
XVIII 9 8 «Приятное семейство».
XIX 23 33 «Дорога. Вместо эпилога». «Русский вестник», т. 6, 1856, декабрь, кн. 2
Третий том, дополнительный к двум томам первого и второго отдельных изданий. Октябрь 1857 г.
I 22 32 «Первый шаг».
II 16 21 «Озорники».
III 17 22 «Надорванные». «Русский вестник», т. 7, 1857, январь, кн. 1
— 33 31[260] Матушка Мавра Кузьмовна». «Русский вестник», т. 8, 1857, апрель, кн. 2
— 24 14 «Просители. Провинциальные сцены». «Библиотека для чтения», т. 143, 1857, май
— 27 26 «Талантливая натура. Рассказ». Начиная с 1-го изд.: «Горехвастов». «Русский вестник», т. 9, 1857, июнь, кн. I «Талантливые натуры» — 25 23 «1. Корепанов». I
— 26 24 — 26 24 «2. Лузгин».«Русский вестник», т. 10, 1857, июль, кн. 2 «Богомольцы, странники и проезжие» (Посвящается С. Т. Аксакову)». Начиная с 1-го изд. печаталось без посвящения.
— 28 9 «I Общая картина».
— 29 10 «II. Отставной солдат Антон Пименов». Начиная с 1-го изд.: «Отставной солдат Пименов».
— 30 11 «III. Пахомовна».
— 31 12 «IV. Хрептюгин и его семейство».
— 32 13 «V. «Госпожа Музовкина». «Русский вестник», т. 10, 1857, август, кн. 1
Как видно из сопоставления цифр в колонках приведенной таблицы, Салтыков весьма радикально менял для отдельных изданий первоначальный порядок «очерков». Чем определялась такая «перетасовка»? Несомненно, желанием внести ясность, стройность, структурную устойчивость в композицию и тематические разделы цикла. Они были нарушены, с одной стороны, цензурой, а с другой… успехом «Очерков». Ведь этот успех вызвал к жизни ряд новых, не предусмотренных ранее рассказов, которые «сломали» существовавший план целого.
Третье отдельное издание, в котором Салтыков был свободен и от контроля своего редактора-издателя (Каткова), и от опеки предварительной цензуры, отличалось от первых двух не только по составу и композиции, но и по тексту. С одной стороны, Салтыков дополнительно восстановил ряд мест, опущенных по цензурным соображениям при печатании «Очерков» в журнале[261]. А с другой, он выбросил из журнального текста ряд мест. Причины, по которым это было сделано, в большинстве случаев ясны. Были убраны те места, в которых с наибольшей яркостью отразились реформистские надежды Салтыкова конца 50-х годов и его резко отрицательное в ту пору отношение к расколу-старообрядчеству, близкое, в некоторых своих аспектах, к официальному. И то и другое уже не отвечало теперь взглядам писателя, претерпевшим к началу 60-х годов сильный сдвиг влево[262].
В 1882 г., как обозначено на титуле, а фактически в октябре 1881 г., в Петербурге у книгопродавца П. Е. Кехрибарджи вышло в свет четвертое издание «Губернских очерков» — впервые в одном томе[263]. По составу и композиции оно повторяло издание 1864 г., но в тексте было сделано довольно много сокращений. Корректура книги читалась Салтыковым, о чем нам известно из письма его к Н. А. Белоголовому от 14 октября 1881 г. Принято считать, что текст «Губернских очерков» последний раз был подготовлен к печати самим Салтыковым именно для четвертого отдельного издания. Правда, при жизни Салтыкова «Губернские очерки» появились еще раз — первым томом начавшего выходить за месяц до смерти писателя девятитомного собрания его сочинений. Но Салтыков был тогда уже настолько болен, что встречающиеся в тексте этого тома мелкие разночтения с текстом предыдущего издания возникли, очевидно, не по воле автора, а либо случайно, либо в результате вмешательства лица, читавшего корректуру. Что же касается единственного крупного изменения структурно-композиционного характера — ликвидации отдела «Казусные обстоятельства» и включения входивших в него трех очерков в предыдущий отдел «В остроге», — то это изменение является скорее всего одним из тех недосмотров, искажений, ошибок, которых немало в посмертном издании 1889 г. В трех очерках, о которых идет речь — «Старец», «Матушка Мавра Кузьмовна» и «Первый шаг», — действительно изображаются «казусные обстоятельства» жизни, заимствованные из материала судебных следствий. Трудно допустить, что сам Салтыков устранил эту рубрику с точно найденным названием и взамен ее создал не очень-то органичный и внешне громоздкий отдел из шести очерков. Но все же рассказы о жизненных судьбах людей, оказавшихся за тюремной решеткой, формально могли быть объединены рубрикой «В остроге».
Вопрос, таким образом, остается открытым. Поскольку, однако, в основу настоящего издания «Губернских очерков» положено издание 1882 г., как последнее бесспорно вышедшее под контролем Салтыкова, по этому изданию устанавливается и структура цикла: из девяти, а не из восьми разделов.
Текст издания 1882 г. печатается в настоящем томе с исправлениями по «Русскому вестнику» 1856 (тт. 4, 5, 6) и 1857 гг. (тт. 7, 8, 9, 10), «Библиотеке для чтения» 1857 г. (№ 5), отдельным изданиям — 1857 (1-е и 2-е) и 1864 гг. (3-е) и автографам.
На протяжении более четверти века Салтыков вносил в «Губернские очерки» существенные изменения. Они касались и состава, и композиции, и отдельных мест текста. При подготовке новых изданий внимание Салтыкова было сосредоточено на этих изменениях принципиального характера. Но он, по-видимому, никогда не делал полной сверки текста и не очень внимательно следил за устранением отдельных опечаток и мелких погрешностей, накапливавшихся от издания к изданию, как вследствие механических (типографских) ошибок, так и вследствие корректорской нивелировки отдельных элементов языка и стиля.
Изучение рукописей и первопечатного текста «Губернских очерков» показывает, что Салтыков очень дорожил такими элементами стилистики и поэтики своего произведения, во многом еще принадлежащего реализму «натуральной школы», как народно-областные выражения, диалектно-сословные и профессиональные речевые особенности, архаизмы, церковнославянизмы, повторения отдельных слов и однородных синтаксических оборотов в «сказах» о народе и расколе-старообрядчестве. Между тем в отдельных изданиях эти характерные стилевые особенности первого цикла Салтыкова постепенно устранялись, нивелируясь, вследствие вмешательства корректоров, нормами литературного языка. Так, например, в рукописях и в журнальных публикациях «Русского вестника» читаем: «ослобони», «робенок», «испужалась», «сомустить», «посмевается», «кажный», «резонт», «примались», «на древах», «зде предстоит», «анбары», «хочь», «по близности», «тольки», «и сыти и пьяни», «знашь», «лишо бы» и т. д. и т. п. В отдельных же изданиях эти слова постепенно «переводились» на литературные: «освободи», «ребенок», «испугалась», «смутить», «посмеивается», «каждый», «резон», «принимались», «на деревьях», «здесь предстоит», «амбары», «хоть», «по близости», «только», «и сыты и пьяны», «знаешь», «лишь бы» и т. д. и т. п.
Совершенно очевидно, что это не авторские варианты, а искажающие живой язык произведения «поправки», внесенные корректорами. Во всех подобных случаях в настоящем издании «Губернских очерков» чтение возвращено к журнальному, а иногда и к рукописному тексту.
С другой стороны, изучение рукописного и печатных текстов «Губернских очерков» позволяет уловить определенное стремление Салтыкова убирать из своей первой книги имевшиеся там места и эпизоды грубо натуралистического характера. Об этом можно судить и на основании свидетельств современников. Рассказывая в воспоминаниях «Умчавшиеся годы» о своих близких связях с только что возникшим тогда «Русским вестником», писатель Илья Салов сообщает: «Часто бывая в редакции, мне неоднократно случалось читать «Губернские очерки» в рукописи, и я отлично помню, что в печати многое из написанного Салтыковым либо совсем выбрасывалось, либо исправлялось, потому что он не стеснялся в выражениях»[264]. Эта авторская тенденция (или санкция на предложения редактора) не позволяет согласиться с требованиями Б. М. Эйхенбаума взять в основной текст все отличия автографа, содержащего рассказы подьячего и другие места, как это и сделано в издании 1933 г. (см. позднейшую мотивировку Б. М. Эйхенбаума в его «Записке <1957 г.> об основном тексте «Губернских очерков» М. Е. Салтыкова-Щедрина». — «Редактор и книга». Сборник статей, вып. 3, изд. «Искусство», М. 1962, стр. 95 и др.). Мы приводим эти места, как и главнейшие варианты печатных источников, в примечаниях к соответствующим разделам книги.
