- Он-то... ищет, наверное, - пожала плечами Маня. - Только этот выход не скоро найдешь... Денег на культуру теперь никто не дает: говорят, это раньше, до перестройки все театры были на гособеспечении, а теперь фиг вам, сами ищите... Вот он и нашел! Понимаешь, за все надо платить, мама так всегда говорила. Вот он и платит тем, что Алену терпит, зато у него любимое дело, студия...
- Мань, а не знаешь... почему он из профессионального театра ушел?
- Чего не знаю, того не знаю. Слушай, кончаем болтать, по-моему Маркуша Макса дожал и сейчас наша очередь. Готовься, подруга, ищи свой внутренний ритм, ты сейчас у него со шваброй будешь по сцене бегать, чтобы внутреннее состояние своей героини поймать!
Однако, Марк Николаевич объявил пятиминутный перерыв и пошел в фойе покурить. После вернулся и пригласил Алю на сцену. У той сразу повлажнели ладони и колени предательски задрожали: она панически боялась сцены и Далецкого, хотя всей душой полюбила театр и своего режиссера.
- Аля, начнем с твоей первой реплики в сцене с Томским. Начало этой сцены - с графиней - пройдем позже. Кстати, где Алена? - Тая промычала что-то невразумительное. - Так, понятно! Илья, прошу вас, пожалуйте! - он называл студийцев то "на ты", то "на вы" в зависимости от настроения.
- Так, Аленька, села в кресло "у окошка" за пяльцами... Подходит Томский... Мизансцену вам не нужно напоминать, да? Вот и прекрасно, начали!
- Кого это вы хотите представить? - произнесла свою первую реплику Аля.
- Нарумова. Вы его знаете? - подал ответную реплику Илья, подходя к ней.
- Стоп, стоп, стоп! - захлопал в ладоши Далецкий. - Не понял!
- Что вы не поняли, Марк Николаевич? - пролепетала Аля.
- Ничего не понял! Повторите.
- Кого это вы хотите представить? - повторила Аля, стараясь, чтобы не дрожал голос.
- Кафото фы фтите истаить? - переспросил режиссер.
- Нет, не так... - чуть не плача, сказала Аля и повторила, старательно отчеканивая каждый слог. - Ко-го э-то вы хо-ти-те пред-ста-вить?
- Вот теперь понял, - улыбнулся Далецкий. - Теперь то же, только без такого нажима. Да, правильно: по ремарке Лиза задает свой вопрос "тихо", но все-таки хотелось бы его расслышать...
Они ещё с полчаса работали над техникой речи, добиваясь четкой артикуляции, и наконец Марк Николаевич снова объявил перерыв.
Алена уже минут десять, как появилась, и кокетничала с Максом в последнем ряду. Гарика - её обычного "прилипалы" сегодня не было - он заболел. А Макс, хоть и едва дышал после знаменитой "ловли хорька", но завидев её, немедленно ожил, принялся всячески развлекать и шепотом рассказывать анекдоты.
Вдруг из фойе при входе раздался дикий вопль Далецкого:
- Что это? Что тут такое? Алена! Алена, идите сюда немедленно!!!
Алена вспорхнула, недоуменно пожала плечиками и, стуча каблучками, поспешила в фойе. Скоро здесь столпилась вся трупа.
- Как вы... да, как вы могли? - багровея, кричал Далецкий. - Вы мне можете объяснить, как ЭТО здесь оказалось? - он указал перстом на мастерски выполненное цветное фото Алены в изящной серебряной рамочке. Оно помещалось непосредственно под портретом Константина Сергеевича Станиславского, между Ермоловой и Комиссаржевской. На рамочке была выгравирована красивая надпись: "Актриса студии "ЛИК" Елена Фомина".
- Это же гадость, пошлость! - бушевал Далецкий. - Сколько раз я твердил, что мы собрались не для того, чтобы тешить свое тщеславие! Мы пытаемся стать людьми, людьми, понимаете? Избавиться от грязи и шлаков душевных! Мы лечимся театром, понимаете, лечимся от всего, чем отравлено время! От банальности, пустоты и продажности! От той мерзости и жестокости, которые просто-таки распирают экран ТУ! Время корчится! А мы пытаемся здесь хоть как-то согреться у живого костра... А вы... Вы кто? Книппер-Чехова? Алла Демидова? Марина Неелова? Ак-три-са Фо-ми-на! - кривляясь и произнося Аленино имя по слогам, выпалил Далецкий. - Немедленно снять!
- Марк Николаевич... - развела руками Алена. - Да, что я такого сделала? Просто придут на премьеру мои родные, знакомые, им будет приятно...
- Приятно? - он уже задыхался от гнева. - А вы... вы в театре зачем? Сделайте нам приятно, - для этого?! Вы ничего... ничего не поняли и понять не хотите. Вы попросту не способны понять! Господи... - он схватился за голову, голос уже охрип, а лицо приобрело синеватый оттенок. - И больше... я не хочу слышать про все ваши фокусы!
- Марк Николаевич... - высунулся из-за спин ошеломленных студийцев Мирон. - Там из мастерских звонят, просят деньги за занавес перечислить. Вы обещали документ подписать... - парень, видно, хотел разрядить обстановку, но результат оказался прямо противоположным.
- Вон! - не своим голосом проорал Далецкий. - Все вон! - он схватился за сердце.
Илья подскочил, хотел поддержать, но Марк Николаевич решительно его отстранил и стал подниматься по лестнице: там, на третьем этаже, где строгали и строили, у него был маленький кабинет.
- Ну воще-е-е! - как удавленник, просипел бедняга Мирон.
Глава 8
ИГРА В ПРЯТКИ
В результате скандала на следующий день была отменена репетиция. Студийцы впали в состояние тяжелой депрессии и оборвали телефоны друг другу, ломая голову над тем, как замять скандал. Ни до чего особенного не додумались, кроме как явиться всем вместе к Далецкому и просить извинения за все на свете: и за свою всегдашнюю расхлябанность, и за инцидент с фотографией.
Долго уламывали Алену: она встала на дыбы и ни за что не хотела просить прощения. Уперлась, как баран, и ничего не желала слышать. Тогда взялись за Гарика: он выполз из постели с высокой температурой и кинулся названивать строптивой девице, умоляя её о встрече. Та поломалась, но согласилась. Гарик укутался шарфом едва не по самые брови и рванул по морозцу на встречу с Аленой. Как там Гарик её уламывал, осталось тайной за семью печатями, только Алена пошла на попятный.
- Это оскорбление! Хамство! Тоже мне, интеллигент называется, небось перебрал дозу "высокого" в искусстве. Да, что я сделала-то? И вообще, ноги моей в вашей гребаной студии больше не будет! - выступала она приблизительно в этом духе.
Наверно, в итоге пересилило желание покрасоваться на сцене перед родными и близкими, и Алена смилостивилась: согласилась поговорить с Далецким и извиниться.
А между тем, пока длилась вся эта разборка, Маня решила осуществить свой план: тайком подобраться к зеркалу. В студии никого нет, репетиции отменили и этим надо воспользоваться - другого удобного случая в ближайшее время не будет...
Она сказала Але, что ей нужно кое-чего купить: вещички совсем износились, а Марк Николаевич накануне дал ей немного денег. Алька, конечно, тут же засобиралась сопровождать подругу в её нелегких странствиях по магазинам, но та замялась и сказала, что при ней будет стесняться.
- Чего тут стесняться-то, дурочка? - рассмеялась Аля.
- Ну, значит, есть чего. Характер у меня такой. Не могу я... белье при ком-нибудь покупать.
- Даже при мне?
- Не обижайся, Алюшка, - Маня чмокнула подругу и шепнула, одеваясь, я быстро!
Она в который раз подивилась, как меняется в театре ощущение времени: на улице ясно, солнечно и небо такое просторное, голубое, совсем весеннее. А тут... как будто времена года, день и ночь не властны над этим дремлющим молчаливым пространством, погруженным в полумрак и чуткую тишину... Сцена как будто прислушивается к чему-то, точно готовится впустить долгожданного гостя. Она всегда ждет гостей... Но Маше казалось, что гости эти совсем не актеры - они особенные. Может, они из иного мира...
Ключ она заранее потихоньку стащила у Вити-Мирона и сделала дубликат. "Как заправский воришка!" - хихикала Маня... но вообще-то ей было совсем не до смеха. По пути, в церкви Николая Угодника в Подкопаевском переулке купила две свечки. Постояла, помолилась... просила защитить их всех от той недоброй силы, которая затаилась где-то там, в зеркале... если все это, конечно, не бредни! Но нет, - Маша сердцем чуяла, что в самом деле их поджидает что-то грозное, жуткое, чему не найти объяснения и от чего не укрыться... С гулко бьющимся сердцем она вышла из храма и поспешила домой в студию.
Вот и сцена... Она зажгла в зале свет, потом включила дежурное освещение, а свет в зале выключила. Отдышавшись немного, - так она волновалась, - Маша подошла к зеркалу.
- Здравствуй! - прошелестел в тишине её шепот. - Ты мне не сделаешь зла? Я просто пришла поглядеть на тебя при свечах. Можно?
Задобрив незримые силы, таимые в зеркале, этой просьбой, она достала свечи, зажгла, а потом прошла за кулисы и выключила дежурный свет. Теперь в немой бархатной темноте горели два теплых живых огонька, колеблемые потоками воздуха. Маша, холодея от страха, подошла к зеркалу и поднесла к нему свечи. Увидала свое лицо с расширенными глазами, пустоту зала за спиной... ей показалось, что в зеркале мелькнула какая-то тень... и тут свечи погасли. Маня осталась наедине со своим страхом перед окном в иной мир!
