А вечером постучал в дверь два разика, открывает. С длинной папироской, тот же свитерок, вокруг пояса шерстяная кофта, хотя в квартире жарко, Афанасий постарался, батареи так и шпарят.
Ходит, посматривает на акварели, вдоль стены расставлены.
- Нравится?..
- Очень!
- А что нравится, что?..
Надо же, попался, не могу сказать, хоть убей! Все очень настоящее, как в жизни, это ведь большое мастерство, Малов!.. Я с натуры не умею, вкривь да вкось, начинаю голову - голова больше листа, начинаю руку - вылезает на свободу... и даже глаз!.. И с него начинал, и он огромный вырастает, больше ничего на лист не помещается!..
Ты смеешься, не раз мне говорил:
- Зачем тебе натура, не надо, придумай себе натуру и рисуй! Вот у тебя цветок, он кто, роза или гвоздика?.. Просто цветок, и в то же время - лицо, человек, зверь, кто угодно. Не сомневайся, Саша, рисуй, рисуй!
Я тебе верю, но больше никто мне так не говорит, а только - "где вы видели такие цветы?" Поэтому я молчу, стараюсь показывать пореже, могут сказать - "шизик", а это опасно. Ты смеешься, сейчас другое время, ерунда, а я думаю - людей сердить всегда опасно. Но ничего не поделаешь, рисую как получается.
Я раньше не думал, что живопись опасное дело, Малов.
x x x
И так я ходил неделю к ней, вернее восемь дней, все было хорошо и прилично, как ты говоришь. А на девятый вечер случилось непонятное, каким-то образом я у нее в постели оказался. Жасмина, конечно, покормил сначала, потом посидели немного на кухне, и она говорит:
- Ну, идем...
Куда, зачем... Не беспокойся, никаких деталей, все быстро, по-деловому получилось, я так и не понял ничего. Ничего интересного, Малов, все холодно, сухо, тело тонкое, жесткое какое-то... Недоумения больше, чем страсти получилось.
Нет, конечно, были моменты, например, я удивился, она говорит - "круче, Саша, круче..." или еще - "теперь ругай меня, ругай..." Я задумался немного, что сказать, и зачем ругать ее... Ну, говорю, "дура", а она - "мало, мало..." Я тогда говорю - "дрянь", она слегка повыла, потом оглянулась...
Прости, Малов, я понимаю, неприлично, все-таки интим, но иначе картинка не сложится. Оглянулась и говорит:
-Бей меня, бей, я дрянь!..
Ну, не знаю, Малов... Я шлепнул ее по заднице... снова прости, не буду, а она - "еще, еще!..."
В общем, я немного растерялся, кое-как закончил дело, лег рядом и задумался, что дальше будет... А дальше ничего, рассказала про акварели, тонкое дело, она мне не советует, "требует мастерства", говорит. А мне гуаши на сто лет хватит, зачем акварель... и что делать с новым интимом, никак не пойму...
x x x
И так неделю, вернее шесть дней ходил, а потом, вечером, сидели, Жасмина, конечно, покормил, пообщались с ним... и она мне говорит:
- Саша, мне в этой квартире низко, страшно - земля рядом, деревья шумят, коты шастают туда-сюда, на лестнице дверями хлопают, топают, ругаются... Я плохо сплю. У меня просьба к тебе - давай, я поживу у тебя на девятом. Месяц всего, ну, в крайнем случае, два, и уеду, помоги...
Я ни минуты... Малов, просят, дело маленькое, поживу с женщиной немного, очень ей надо, как-нибудь уживусь, потерплю... Потом остановился, как же Наталья, она с ума сойдет, повесится, умрет от горя... Ну, объясню, просто дружеская помощь. И Жасмину проще, жизнь по-старому пойдет, для собаки это важно, она не человек, который ко всему готов.
- Ладно, - говорю, - конечно, переезжай.
А она посмотрела на меня и говорит с улыбкой:
-Ты меня не понял, Саша. Я ни с кем в одной комнате жить не могу, мне отдельная требуется, работать надо. И сплю я плохо, ворочаюсь, мне одной лучше в постели оставаться.
Я растерялся, и спрашиваю:
-А как же я, у меня ведь однокомнатная...
- Ты у Малова можешь пожить... или здесь, внизу... А наверх будешь в гости приходить... - и смеется.
Насчет твоей квартиры я сразу отбросил мысли, потом не отмоешь, и мне сплошные нервы, извини. У нас разный стиль, ты сам говорил, помнишь?.. А вот здесь, внизу... Мне сразу понравилась идея - тепло, ремонт, а главное, я здесь рисовать привык! И Жасмин рядом, разговаривать с ним просто, кормить, на балкончик запросто выйдешь, дружбу укреплять, а что?..
И с Натальей легче, никаких попреков.
И я говорю ей с большой охотой:
- Алиса, никаких проблем! Ты наверх, я - вниз, решено.
В тот же вечер рисунки, краски спрятал у тебя, чтобы случайно не заметила, свою квартиру мыл и чистил до утра, к обеду ее вещи перетащил наверх, свои вниз, только самое нужное, и дело свершилось.
Знаю, ты ругаешь меня, помню, помню про крышу над головой, но тут особый случай, согласись, человек не может спать при шуме, к тому же не привык к близости природы, ее шумам и запахам, понимаешь?..
А месяц - ерунда.
x x x
Иду вечером наверх, она открывает, "извини, срочная работа, к тому же я приболела слегка, обычное дело, в другой раз..."
Конечно, я пошел вниз, поужинали с Жасмином, потом заснул, мне шум нипочем, ты знаешь. Ночью все-таки проснулся, кто-то оглушительно гремит под окном. Интересно стало, вышел на балкон. Жасмин тоже не спит, но молчит, сопит, а за балконом кипит жизнь, Белявка с Аяксом вылизывают по очереди остатки сгущенки из большой жестяной банки. Я подождал, пока они устали, потом позвал их, они страшно удивились, обрадовались, и ко мне. Оказывается, они Жасмина не боятся, дружат с ним!.. Отдал им остатки шпротного паштета, днем купил, потом мы грызли баранки, они пообщались со мной и ушли, а я нарисовал картинку, назвал ее "пир котов". На ней Белявка с Аяксом едят из одной большой банки, черный и белый кот, шумят ночные травы, колышатся тени, дикие заросли слева направо, снизу вверх... а в углу, в чаще Жасмин, одна морда видна, просунул сквозь лианы и подсматривает... Лист оказался больше моего обычного, я повесил на стенку, на новые обои, цветы эти мертвые обойные слегка заслонил, получилось неплохо.
x x x
Дом наш - подземный переход на трех вокзалах, все открыто и тут же переносятся слухи. Ольга-соседка добрая старуха, но от общего удовольствия отказаться трудно, встретила меня и доносит:
- Говорят, ты квартиру за большие деньги продал. А тебе свою Малов завещал, умер он, говорят.
- Врут, Малов вернется, - отвечаю ей, - а квартирами мы с Алисой на месяц поменялись.
Она головой качает:
- Нашел сухопарую, после Натальи-то...
А я ничего, посмеялся, что поделаешь, люди у нас хорошие, но дружные, все знают и даже более того.
А другой сосед, со второго этажа, Авандил, механик на заправке, тоже не одобряет:
- Что ты нашел... ни фигуры, ни жопы...
Извини, Малов, нескромные детали, не буду больше, тем более, что больше ничего и не было. Потому что через несколько дней случилась неприятная катавасия или скандал, как назвать даже не знаю... в общем, полный аперкот, и я вылетел вниз на первый этаж быстрей индейской стрелы. Вот послушай, как это было.
x x x
Пришел, стучу, она с большим промедлением открывает, глаза заспаны, все лицо помято, говорит, ночами теперь трудится, пишет новые темы. Везде листы, листы... никак не разгляжу, что на них, "что это", спрашиваю, а она "авангардный эксперимент, темпераментная графика".
Ну, Малов, тут я понял, что от современности навсегда отстал. Похвалил, конечно, цвет красивый, пятна-кляксы симпатичные разбросаны... Увидал на одной картине вроде цветок, и дернуло меня, Малов, выскочить со своей новостью.
- Я тоже цветы рисую... - говорю. А она - "покажи", и так пристала, что я пошел к себе вниз, отобрал самые красивые, штук десять, и принес.
Она в это время в кухне чайник поджигала, "поставь у свободной стенки", кричит. Я расставил, она входит, смотрит...
Малов, Кис, ты мой единственный друг, скажи правду, чем я ей так насолил?
Она сначала ничего, вроде спокойно восприняла, "так - та-ак..." говорит, подошла, прошлась по ряду, потом обратно... еще раз...
И я вижу, что-то совсем нехорошее прорезается, сгущается и назревает...
- Что, очень плохо? - спрашиваю, голос неуверенный, самому противно стало. Но страшно, понимаешь, впервые смотрит не человек, а художник, ученый мастер, и что-то у меня совсем не то, понимаешь? Чувствую беду, сердце хлопает сломанной дверью на сквозняке.
- Это и есть твои цветы?
- Ну, да... - отвечаю, - чьи же еще, конечно мои.
Пусть самые плохие, не откажусь от них никогда!
- И ты э-т-о нарисовал сам?
Я не понял, как можно по-другому рисовать... Смотрю на нее и молчу.
А с ней странные вещи происходят, изменения в лице и всем теле... Вот ты, Малов, не смотришь по вечерам, презираешь телек, а зря, если б ты видел фильмы про вампиров, то сразу же понял меня, а сейчас объяснять и объяснять, а я долго не люблю, ты знаешь. Вечно ругаешь меня, - "опять спешишь, подробно расскажи...", а что рассказывать, обычно в трех словах все ясно. Но в этом месте, я понимаю, тебе совсем не ясно, а мне трудно объяснить...
Она превращаться стала, Малов! Ну, не так, конечно, чтобы рубашка трещала, шерсть на груди, морда волчья и прочее, но вижу, лицо рябью пошло, заколебалось, затряслись губы, обострился нос... зубы - и они заострились, хищными стали, и вообще, очень хищный возбужденный вид... волосы растрепались, хотя ветра никакого...
