"22 июня 1943 года.
Сегодня немцы устраивают банкеты в комендатуре в честь двухлетия "освобождения Украины". Это так они называют эту грабительскую войну. Вчера ходил в Курень за пшеном".
"3 июля 1943 года.
Сегодня везли наших военнопленных. Взяты под Сумами. Собралось много людей. Немцы разгоняли прикладами, но все же мы успели у них расспросить про жизнь на Большой земле и передать им кой-чего с шамовки. У меня было с собой стаканов 20 табаку, и я отдал его морякам. Как хочется, чтоб наши пришли! Дали мне наши бойцы погон, и я долго его рассматривал. "Эх, думаю, - скоро ли вот с такими погонами у нас в городе будут люди, которые и говорят по-нашему и по духу наши?"
Наступило лето. Стали поспевать овощи, и хуторяне усердно подкармливали ребятишек. Дети часто бродили стайками по ближнему лесу, собирая то, что никому не принадлежало, - дикий чеснок, ягоды, щавель. В лесу было полно этого добра, и Анна Константиновна всегда похваливала лучших сборщиков. Но вскоре произошел случай, который все изменил.
Вернулась из лесу группа детей. Ребята набрали земляники, оживленно рассказывали что-то хором, а Миля Якубовская-Милевская теребила "маму" и лепетала свое:
- Анна Константиновна! Мама! Вы знаете, что Лорик нашел? Вы посмотрите, что он нашел. Анна Константиновна! Ну, мамочка!..
- Что? Что, милая?
- Вы спросите Лорика, что у него есть, - сказала Миля. - Вот такая тяжелая железка...
- Железка? - вздрогнула она. - Где?
Лорик стоял в сторонке и держал руки за спиной. Она кинулась к нему.
- Дай сюда! Ох, боже мой! Не кидай!
В руках у мальчонки была круглая неразорвавшаяся граната. Только бы она не взорвалась сейчас! Анна Константиновна выбежала на улицу, держа страшную ношу в вытянутой руке. Кинулась к колодцу, швырнула туда гранату, которая едва слышно булькнула в глубине.
Женщины больше не пускали детей в лес, который тоже принадлежал войне...
Однажды ночью послышались на востоке отдаленные, едва слышные взрывы. "Не бомбежка! - догадались женщины. - Наши идут!" Утром Слава Щерба побежал на станцию. Вернулся к обеду.
- Анна Константиновна! - закричал он. - Немцы тикают! Барахло грузят!
Казалось, гитлеровцам сейчас было не до хутора Шумейкива. Однако они все же пришли сюда и приказали немедленно очистить школу. И опять "приют обездоленных" должен был искать пристанища. Спрятаться в скирды среди поля и дождаться своих? Но когда они придут? Нет, без крова детям нельзя. Скорей что-то придумать!
Снова погрузились на подводы и поехали в сторону Бахмача - может, удастся опять поселиться на территории МТС? На улицах села Курень было много фашистов, но никто из них не остановил повозок - враги торопливо сновали между хатами. По селу всполошенно кудахтали куры, визжали поросята. Шел очередной грабеж.
За селом, в кустах, почти у самой дороги, стояла батарея зенитных пушек - поверх листьев торчали зеленые стволы. Из кустов вышел офицер и загородил дорогу на МТС. Пришлось поворачивать налево, на степную дорогу.
К ночи наконец добрались до хутора Пашкова, заняли пустую школу. Анна Константиновна пошла по хатам и вскоре принесла полмешка свежей картошки, коровье осердие и пустое ведро. С этим и начали жить на новом месте. Назавтра две сердобольные селянки притащили большую дежу с заквашенным тестом...
Судя по предыдущим записям Толика Листопадова, на фронте как будто наступило затишье - немцы устраивали банкеты в честь "освобождения Украины" и везли военнопленных, взятых под Сумами, хотя "наши бомбили Киев", а ночами была "слышна далекая канонада". Да, фронт стоял "около Сум", как писал Толик 1 мая 1943 года, но главные, огромной исторической важности события назревали не там.
Гитлер и его генералы в глубочайшей тайне готовили стратегическое наступление с далеко идущими целями. Со стороны Орла и Белгорода намечалось ударить по району Курска, превратив дугу Центрального и Воронежского фронтов в котел, и открыть себе дорогу на Москву. Немцы сосредоточили на Курской дуге больше трех тысяч танков, семь тысяч орудий, три тысячи минометов, две тысячи самолетов.
Гитлер надеялся одним ударом решить исход войны. Однако замысел немцев был разгадан нашим Верховным Главнокомандованием. На Курской дуге советские войска перемололи военную технику и живую силу фашистов и сами перешли в наступление.
О Курской битве написано много, еще больше напишут, а мы давайте посмотрим, как воспринимал события наш маленький историк и что увидел он в прифронтовом немецком тылу. Об этом никто уже так не напишет...
"7 августа 1943 года.
Канонада по ночам хорошо слышна. 5-го был в Курене. Сегодня на станции немец подвесил пенделей. Много их едет на фронт и с фронта. Едут голодные, и все близкие огороды опустошили. Едят гнилые и зеленые помидоры. Мы нашли старый коричневый и потрескавшийся огурец, обчистили верхнюю корку стеклом и дали одному немцу. Он его уплетал за обе щеки и еще просил. Выходит, хоть они нас называют русскими свиньями, но сами настоящие свиньи, да еще и "арийские". Все близлежащие от путей дома они ограбили, и люди перешли жить в глубь поселка".
"21 августа 1943 года.
Чего-то эти дни канонада особенно хорошо слышна. "Агентство ОБГ" кричит, что фронт движется сюда. Сегодня немцы сделали захват рабов. Рабочие, пришедшие на работу, были окружены автоматчиками, посажены под охрану, и на другой день их погрузили в вагоны - и на каторгу в Германию. Плач и стон по городу стоял громадный. Еще ни разу столько сразу не брали. Много попало наших ребят.
Вчера немцы чуть не убили Тузика. Мы с Иваном Матвеевичем сжали ячмень, обмолотили и спрятали. Курей всех порезали, чтоб немцам не досталось. Осталось две утки, но их, наверно, не найдут".
"23 августа 1943 года.
Ура! Наши взяли Харьков. Я это узнал из разговора немцев, я ведь их язык немного понимаю. Русскую полицию начинают увозить из города. Это значит, что скоро придут наши! На станции много немецких железнодорожников, которые удрали из Харькова. Днем немец хотел сфотографировать с куском хлеба, но я убег".
"2 сентября 1943 года.
Сегодня чуть не убило во время бомбежки. Смотрели на станции, как идет погрузка немцев. Вдруг наш самолет. Мы - в щель, а тут уж и бомбы шипят. Сбросил восемь штук, и все упали около щели. Полщели завалилось, но та сторона, где мы сидели, осталась цела. Вечером пошел в хутор и слышал несколько орудийных выстрелов совсем близко. Настроение у всех приподнятое. Ночью сидели часов до двух на улице и все смотрели на восток. Так хорошо были видны зарницы от орудийных выстрелов и лучи прожекторов, которые шарили по небу. Одна дивчина долго играла на гитаре и пела. Пела она наши песни, уже не скрываясь. Весело чего-то!"
"3 сентября 1943 года.
Когда утром подходил к городу, наш самолет сбросил несколько бомб в городе. На Конотопском шляху увидал несметное число обозов, движущихся на запад. Теперь точно - фрицы бегут! Из города немцы увозят все ценное. Хлеб грузят в снопах, необмолоченный. Некогда, видать, им".
"4 сентября 1943 года.
Сегодня еле удрали из города. Немцы ловили людей, садили в машины и увозили в Германию. Убегали мы по болоту. Вечером пошли в хутор. В 10 часов вечера началась бомбежка. Навесили много "паникадил", и в хуторе было видно как днем. Бомбили сильно. Зенитки не били.
Утром только кончили. Здорово, наверно, досталось фрицам! Во многих местах было видно зарево.
Не знаю, жив ли Иван Матвеевич и цела ли наша хата".
"5 сентября 1943 года.
Город горит. Слышны часто взрывы. Дышать тяжело от гари и дыма. Люди идут из города и говорят, что там нет немцев. Самолетов летает много: и наши и немецкие. Артиллерийская стрельба слышна совсем близко. Сейчас уходим в город. Погода стоит жаркая, и ясное небо кругом позволяет далеко все видеть".
Женщины не спали всю ночь, успокаивали детей, испуганно вздрагивавших при каждом взрыве. Огонь над городом озарял полнеба, иногда его застилали черные дымы, потом он снова оживал. Толик Листопадов с бахмачскими друзьями прибежал оттуда перед ночью, а Иван Матвеевич остался, передал, что от своих драпать не будет. Где-то посреди огня сидели в погребе и родные Валентины Тихоновны - мать и Олежка.
Утром малыши дружно заревели. Еды не было никакой, только немного муки ручного помола. Толик Листопадов со Стасиком Григорцевичем накопали картошки, убежали куда-то, захватив с собой друзей Толика, отчаянных бахмачан-сопляков, куривших немецкие сигареты. В городе у них был на примете брошенный немецкий склад, набитый консервами. Анна Константиновна не знала этого, иначе ни за что не отпустила бы ребят в огонь...
К вечеру мальчишки вернулись. Толик сильно хромал, на левой штанине у него засохла кровь, Анна Константиновна в испуге кинулась к нему, но Толик засмеялся и высыпал перед ней целое богатство - консервные банки.
- Что у тебя с ногой?
- Царапина, - махнул рукой Толик. - Вы лучше сюда смотрите, Анна Константиновна!
