на спинку кресла. Он знал, что разговор будет долгим.
– Что ж, давай.
– Не думаю, что нам стоит поддерживать ее там тем или иным способом, и уж точно тебе не следует оплачивать ее занятия у меня за спиной.
– Прости, ты права, я должен был тебе рассказать, но я замотался и забыл, ты знаешь, как это бывает. Но я не согласен по сути, и ты это тоже знаешь. Других детей мы поддерживаем.
– Это совсем другое.
– Нет, не другое. Тебе просто не нравится ее выбор.
– Дело не в актерстве. Дело в том, что она и не думает поступать в колледж. Когда и если она надумает, может быть уже поздно, Джон. И ты помогаешь ей тянуть время.
– Она не хочет поступать в колледж.
– Мне кажется, она просто бунтует против нашего образа жизни.
– А я не думаю, что это имеет какое-то отношение к нашим желаниям или нашему образу жизни.
– Я хочу для нее большего.
– Она много работает, увлечена своим делом и серьезно к нему относится, она счастлива. Этого мы и должны для нее желать.
– Наш долг – передавать детям свой жизненный опыт. Я действительно боюсь, что она упустит что-то важное в своей жизни. Не откроет для себя чего-то нового, не научится смотреть на мир с разных точек зрения, не примет вызовов этого мира, упустит возможности, не встретит интересных людей. Мы с тобой познакомились в колледже…
– У нее все это есть.
– Это не то же самое.
– Пусть. Я считаю, что оплачивать ее занятия – более чем справедливо. Прости, что не сказал тебе, но с тобой трудно говорить на эту тему. Тебя все равно не переубедить.
– Тебя тоже.
Джон взглянул на часы на камине, потянулся за очками и нацепил их на макушку.
– Я на часок должен заскочить в лабораторию, а потом подберу ее в аэропорту. Тебе ничего не нужно? – спросил он, вставая с кресла, чтобы уйти.
– Нет.
Их глаза встретились.
– У нее все будет хорошо, Эли, не волнуйся.
Она приподняла брови, но ничего не сказала. А что тут скажешь? Они уже разыгрывали эту сцену прежде, и вот чем все заканчивается. В споре Джон выбирал путь наименьшего сопротивления, всегда сохранял свой имидж любящего родителя и не убеждал Элис перейти на свою сторону. Что бы она ни говорила, он стоял на своем.
Джон ушел. Оставшись одна, Элис расслабилась и вернулась к фотографиям в альбоме. Любимые, обожаемые дети – младенцы, тоддлеры [10], тинейджеры. Куда уходит время? Элис разглядывала фотографию маленькой Лидии, которую Джон принял за Тома. Она снова почувствовала уверенность в своей памяти. Но конечно же, эти фотографии приоткрывали дверь к историям, которые хранила ее долговременная память.
Адрес Джона Блэка хранился в краткосрочной памяти. Внимание, повтор, уточнение нужны в том случае, если воспринимаемая информация помещена в базу долговременной памяти, в противном случае ее быстро и естественно сотрет поток времени. Предписания и вопросы доктора Дэвиса разбили ее внимание на части и не дали возможности повторить или конкретизировать для себя названный адрес. И если сейчас этот самый несуществующий Джон Блэк немного пугал и злил Элис, в кабинете доктора Дэвиса он ничего для нее не значил. В подобных условиях мозг среднего человека вполне мог потерять нужную информацию. Но у нее был далеко не среднестатистический мозг.
Элис услышала, как в щель во входной двери упала почта, и кое-что придумала. Она только раз взглянула на каждый предмет: поздравительная открытка с малышом в колпаке Санты от одного из выпускников, рекламный проспект фитнес-клуба, счет за телефон, счет за газ, каталог «Л. Л. Бин». После этого она вернулась к дивану, допила чай, поставила фотоальбомы на полку и села. Тишину в доме нарушали только тиканье часов и редкий отрывистый свист пара в батареях. Элис посмотрела на часы. Прошло пять минут. Вполне достаточно.
Не глядя на почту, она сказала вслух:
– Открытка с малышом в колпаке Санты, приглашение в спортклуб, счета за телефон, за газ, очередной каталог «Л. Л. Бин».
Проще простого.
Но если честно, промежуток времени между тем моментом, когда она услышала адрес Джона Блэка, и тем, когда ее попросили его вспомнить, был гораздо больше, чем пять минут. Следовало увеличить интервал.
Элис схватила с полки словарь и сформулировала для себя два правила по выбору слов. Так как ее целью было не заучивание новых слов, а проверка краткосрочной памяти, слово должно быть знакомым, но при этом она не должна была часто его употреблять. Она раскрыла словарь на случайной странице и указала пальцем на слово «берсерк». Написав его на листке бумаги, Элис сложила листок, убрала его в карман брюк и установила будильник на микроволновке на пятнадцать минут.
У маленькой Лидии была любимая книжка – «Бегемот-берсерк» [11]. Элис стала думать о рождественском обеде. Запищал таймер.
Берсерк.
Сомнений нет, не понадобилось даже сверяться со шпаргалкой.
Элис продолжала играть в эту игру в течение всего дня, увеличила количество слов до трех, а промежуток времени – до сорока пяти минут. Несмотря на повышенную степень сложности и большую вероятность того, что приготовление обеда уведет ее память в сторону, она ни разу не ошиблась.
Стетоскоп, миллениум, дикобраз.
Она приготовила равиоли с рикоттой и красный соус.
Катод, гранат, шпалера.
Нарезала салат и замариновала овощи.
Львиный зев, документальный фильм, устранять.
Положила ростбиф в духовку и накрыла стол в столовой.
Анна, Чарли, Том и Лидия расположились в гостиной. Элис слышала, что Анна и Джон спорят. Из кухни она не могла разобрать, о чем они говорят, но, судя по интонациям и повышенным голосам, это был спор. Возможно, о политике. Чарли и Том помалкивали.
Лидия мешала на плите морс и рассказывала об актерских классах. Поскольку приходилось сосредоточиваться на готовке обеда, словах для запоминания и Лидии, у Элис не оставалось сил для возражений или неодобрения. Лидия, так как ее не перебивали, произносила воодушевленный монолог о том, чем она занималась. Элис, несмотря на предвзятое отношение к выбору дочери, обнаружила, что ей это интересно.
– И после всего увиденного задаешься вопросом Илии: «Почему в эту ночь, а не в другую?»
Запищал таймер. Лидия отошла в сторону, и Элис заглянула в духовку. Она довольно долго разглядывала недожаренное мясо, даже лицу стало жарко.
О!
Это был сигнал вспомнить три слова «из кармана».
Тамбурин, змея…
– Повседневная жизнь не рутина, на кону всегда жизнь или смерть, – сказала Лидия.
– Мам, где штопор? – крикнула Анна из гостиной.
Элис изо всех сил старалась игнорировать голоса дочерей, которые ее разум был приучен слышать поверх всех звуков на планете. Она сконцентрировалась на собственном внутреннем голосе, который, как заклинание, повторял эти два слова.
Тамбурин, змея, тамбурин, змея, тамбурин, змея.
– Мам! – позвала Анна.
– Я не знаю, где он, Анна! Я занята, поищи сама.
Тамбурин, змея, тамбурин, змея, тамбурин, змея.
– Если хорошо
