Фрагмент этот чрезвычайно напоминает резкие суждения А. В. Луначарского – «чудовищными и ублюдочными» называл он убеждения вроде следующих: «Художник – это мастер, который может все. Социальный заказ? – Пожалуйста. Вам нужно написать по поводу 7-часового рабочего дня? – есть» (Луначарский А. В. Классовая борьба в искусстве // Искусство. – М., 1929. С. 17). А. Грин, по сути, размышлял об этом же. И в такой «атмосфере», писал он от лица Сайласа Флетчера, «пропадала всякая „охота“ спорить о тонкостях стиля или исследовать границы соприкосновения литературных школ…» (Ф. 127. Оп. 1. Ед. хр. 11. Ч. 2. Л. 77). Однако именно жизнь художника и писательские раздумья составляли для Грина изначальный стимул творческой работы, хотя в окончательный текст эти размышления входили лишь в опосредованном виде. Рукописи последних трех романов свидетельствуют о том, что их «внутренней» темой были поиски сюжета, способного «событиями и интригой охватить все главное души автора…» (Ф. 127. Оп. 1. Ед. хр. 11. Ч. 1. Л. 9).
С наибольшей скрупулезностью такой подход разрабатывался в материалах «Бегущей по волнам» – эпиграфом к ней должен был стать следующий: «Он обдумывал части сюжета, как море обкатывает камни, обтачивает их и делает частью нашей души». «Привести буквально», – записал здесь Грин (Ф. 127. Оп. 1. Ед. хр. 7. 4.1. Л. 207 об.). Именно «Бегущая», посвященная в своем подводном течении раскрытию интуитивных поисков такого сюжета, явилась высшим достижением творчества писателя-романтика. Всей структурой своих образов он воплотил мысль о сути жизни (и творчества, искусства) как нескончаемом движении к совершенству, осуществлению «своего Несбывшегося». Стремление проникнуть в эту страну духовных тайн, отвечающую незавершенной, ищущей природе человека, и составляет сущность гриновского романтизма.
Бегущая по волнам*
Роман. Впервые опубликован в издательстве «Земля и фабрика». – М.; Л., 1928. – 244 с. Отрывок из романа под названием «Покинутый в океане» был напечатан ранее (вместе с произведениями Е. Замятина, Б. Пастернака, Вл. Лидина, В. Вересаева, О. Форш, Ал. Толстого, С. Сергеева-Ценского, И. Уткина, В. Луговского, Д. Бедного, М. Горького, А. Серафимовича, К. Федина, К. Тренева и др.) в безгонорарном альманахе «Писатели – Крыму» (М., 1928), изданном Комитетом содействия борьбе с последствиями землетрясения в Крыму (1927 г.). Публикуется по тексту первого полного издания. При жизни писателя роман не переиздавался, вероятно, потому, что в критике утвердилось мнение, будто «созданный воображением Грина мир иных людей и иных отношений не нужен советскому читателю» (Блок Г. Рец. на кн.; Грин А. С. Бегущая по волнам // Книга и профсоюзы. – М., 1928. № 10. С. 43).
Левиафан Трансатлантической линии – крупнейшее судно, курсировавшее между Европой и Америкой (в библейской мифологии Левиафан – огромное морское чудовище).
Рибо Теодюль Арман (1839–1916) – французский психолог, родоначальник экспериментальных исследований высших психических процессов во Франции.
Бишер (Бита) Мари Франсуа Ксавье (1771–1802) – французский врач, один из основоположников патологической анатомии.
Акведук – сооружение в виде моста (или эстакады) для перевода водопроводных труб через глубокие овраги, долины рек и т. п.
Петарда – здесь: бумажный снаряд, заряженный порохом и взрываемый при фейерверках.
Матинэ (фр.) – женская утренняя домашняя одежда в виде широкой и длинной блузы из легкой ткани.
Ватто Жан Антуан (1684–1721) – французский живописец; воссоздавал мир тончайших душевных состояний («Паломничество на остров Киферу»).
Калло Жак (1592/3-1635) – французский график; виртуозно сочетал причудливую фантастику с гротеском (две серии офортов «Бедствия войны»).
Фрагонар Жан Оноре (1732–1806) – французский живописец и график; умело использовал изящество стиля рококо, тонкость световоздушных эффектов («Качели»).
Бердслей Обри (1872–1898) – английский рисовальщик; повлиял на графику стиля модерн своими болезненно хрупкими рисунками, насыщенными игрой силуэтов и линий (илл. к «Саломее» О. Уайльда).
Законченный весной 1926 г., роман долго мытарствовал по журналам и издательствам. Отношение к писателю «толстых журналов» особенно резко проявилось в связи с «Бегущей». А. Грин отдавал ее и в журнал «Красная новь», редактируемый А. К. Воронским и М. К. Куприной-Иорданской. «Долго они держали роман. Им лично он нравился, но они вернули его с кислой миной: „Весьма несвоевременно, не заинтересует читателя“. Александр Степанович понимал, что роман чрезвычайно характерен для него… и хотел большого читателя…» – утверждала Н. Н. Грин (Воспоминания об Александре Грине. – Л., 1972. С. 373–374).
Остается сожалеть, что А. К. Воронскнй, выступивший в защиту творческой индивидуальности, а также интуиции {с которой связывал специфику художественного творчества), не оценил исканий А. Грина. Оба они энергично, хотя каждый по-своему, противостояли тем, кто подвергал злобному осмеянию понятия «творчество», «интуиция», кто считал их «буржуазными и дворянскими», пытаясь заменить (как «ненаучные») «работой», «ремеслом», «словообработкой», «приемом», «деланием вещей» (см.: Воронский А. К. Об искусстве писателя // Как и над чем работать писателю. – М.; Л., 1927. С. 2–3). Оба – писатель и критик – в глубокой подсознательной сфере пытались найти опору для противостояния утилитаризму пролеткультовских вульгаризаторов (выступавших в свое время в журналах «Леф», «Горн», «На посту» и др.). «Сплошным левым ребячеством» называл Воронский пропаганду ими «коллективного творчества»; он был убежден (как и Грин), что «творчество художника пока остается индивидуальным» (там же, с. 18). «Перекличка» А. Грина с суждениями А. Воронского очевидна: ведущим лейтмотивом произведений писателя было стремление отстоять свой взгляд на мир; и весьма показательно в этом плане само название основной работы Воронского – «Искусство видеть мир» (М.; Л., 1928).
Интерес А. Грина к тайнам интуиции был верно подмечен критикой его времени, хотя и с отрицательным знаком: «…Главное идеологическое искривление философии Грина заключается в том, что он… превращает неясные движения подсознательного в движущий стимул жизни» (см. рец. на кн.: Грин А. С. Бегущая по волнам // Известия. – М., 1928. 2 нояб. – Подписано: Л.). Оценить глубину наблюдений писателя стало возможным лишь в более позднее время. Поэтому его прозрения в области интуитивного творчества прежде всего требуют комментирования. «Бегущая по волнам» – «один из самых автобиографических романов Грина, – полагала Н. Н. Грин. – Это рассказ, в поэтических словах изображающий искания и находки Александра Степановича. Вступление в „Несбывшемся“ – не личное ли звучит в нем?..» (Воспоминания об Александре Грине… С. 395).
Роман стал осуществлением «отважного замысла» – показать, «чем покупается создание небольшой книги» (Грин А. С. Сто десять дверей/Публикация Сукиасовой И. М. // Вечерний Тбилиси. 1967. 1 июля). Как происходит процесс оформления «идеи», «главной мысли», начиная с той стадии, когда образ лишь «просыпается к жизни», и до той – когда он уже вызрел, «успокоив воображение, бессвязно и дробно томившееся по нем» (как сказано в романе «Блистающий мир»). В черновиках романа «Бегущая по волнам» – его названиями были также «Ламмерик», «Бегущая на восток» (Ф. 127. Оп. 1. Ед. хр. 7. Ч. 1. Л. 1) – Грин так писал об этом: «Да, я чувствую уже, что начинаю любить эту книгу, хотя ее возраст равен лишь четырем страницам. Но вижу ее всю. Вместе с тем, я переживаю… блуждания свои среди чердаков огромного здания, называемого неясным замыслом… Разве это не приключения? А битвы с черновиками? А сюжет, истекающий кровью, пока чудодейственный бальзам удачного положения не вернет ему жизненных соков?..» (Ф. 127. Оп. 1. Ед. хр. 6. Ч. 4. Л. 217–218 об.).
Начало «Бегущей» давалось особенно тяжело. Между тем «некоторые из вариантов, – записывала позднее Н. Н. Грин, – были прекрасны, но что-то в них не нравилось Александру Степановичу, другие не отвечали задуманному сюжету. Первое начало было с безрукой статуей Венеры, найденной на побережье, о легендах, тесно сплетавшихся с действительностью. Несбывшееся и Сбывшееся реяло над ним, но не оформлялось в нечто воедино слитое, чем явилась „Бегущая по волнам“ впоследствии. Варьировал Александр Степанович бесконечно…» (Воспоминания об Александре Грине… С. 353). Вот, для примера, один из фрагментов: «В середине осени романист Савий Дирам задумал написать книгу о Венере Милосской – не повесть и не поэму, не сказку и не статью, а в совсем особом роде. Как многие писатели, он вначале слышал звук струны, не видя инструмента, а потому, зная про себя, каков должен быть этот „особый род“, совершенно не смог бы определить свое знание словом или пером…» (Ф. 127. Оп. 1. Ед. хр. 13. Ч. 2. Л. 72).
