К пяти часам дня рабочие колонны прошли и ушли – а Невский залит разношерстной толпой. Настроение самое приподнятое и уверенное: берёт верх – за правительство, за Милюкова!
– Смотрите! Не капитал манифестирует за правительство, а та же демократия!
– Мы шли на каторгу, на виселицы, а теперь мы, разночинная интеллигенция, – «буржуазия»?
– А кто – не «буржуазия»? А крестьяне – не «буржуазия»? Да большинство российского населения! И смешны притязания «пролетариата», каких-нибудь трёх процентов, на какую-то свою диктатуру…
Идёт колонна учащихся младших классов с плакатом: «Да здравствует Временное правительство!» С тротуаров – восторженная встреча, машут платками.
Проезжал Терещенко в открытом автомобиле. Его узнал Невский и шумно приветствовал.
* * *
А со стороны Адмиралтейства всё врываются и катят по Невскому – оливковые военные грузовые автомобили, в победной февральской манере наполненные солдатами и публикой, но без оружия, – и машут толпе шапками, гимназическими картузами, круглыми матросскими шапочками, обнажая короткостриженные головы. Над кабинами развеваются флаги: «За Временное правительство!» – «Работа здесь, победа там!»
Их встречают рёвом, встречно машут платками и шляпами.
С одного грузовика разбрасывается кадетское воззвание. С другого, в напоминание, – листки с речью Вильгельма к его гвардии, зовущие к полному разгрому России, – их расхватывают, читают вслух. Когда грузовики останавливаются для речей – на них ещё пытаются взлезать из толпы.
Машут и раненые из дворца Сергея Александровича и других лазаретов.
Кажется: весь Петроград – за правительство! И – кто же ещё против!
И Коля с двумя друзьями – счастливые, неслись в грузовом кузове.
Вот уже и на трамваях появились углём и мелом надписи: «Долой Ленина!» – «Вильгельм! Забери своего Ленина!». И каждый такой проходящий трамвай Невский осыпает аплодисментами.
* * *
В одном грузовике – солдат с дорогими цветами в руках. Ему аплодирует толпа.
В другом – опять Георгиевские кавалеры. Стоит офицер, снял с груди белоэмалевый крестик на золотой петельке и вытянутой рукой держит перед собой. Из толпы – аплодисменты.
С грузовиков разбрасывают: «Оставьте частные интересы! Соединимся для защиты России!»
Мостовые – это дороги революции. Кто владеют мостовыми – те направляют революцию.
* * *
Потом – слух на Невском: шесть вооружённых автомобилей поехали арестовывать Ленина.
К Троицкому мосту повалили любопытные.
Исполнительный Комитет в ожидании и безсилии. – Тень Контрреволюции? – «Семь диктаторов» по выводу войск из казарм. – Пришло Разъяснение правительства, ИК согласен.Заседание Исполкома растянулось изнурительно долго. Уговоренный текст своего Разъяснения Временное правительство не слало, не слало, не слало, – хотя большинство ИК давно уже было на него согласно, только пришлите.
А между тем заводы, возбуждённые кем-то… Никто тут не смел сказать, что большевиками, – хотя сегодня и главарей их здесь не было. Никто не смел сказать, что – большевиками, потому что это не доказано строго… Но заводы шли и шли вооружёнными колоннами в центр, и поездки Чхеидзе и Скобелева никого ни на волос не остановили. А в центре – всё более распоясывалась обывательская публика в защиту правительства, и легко было ожидать столкновений, – и они произошли, со стрельбой и убитыми.
Немного тех убитых – но какой сигнал о неуправляемости событий! А главная опасность: что стреляли вооружённые рабочие в безоружных солдат! Что ж это могло развернуться? Только-только успокоили вражду солдат к рабочим из-за 8-часового дня – а что произойдёт сейчас? Слали несколько членов ИК в несколько мест на Невский успокоителями.
Не называли вслух, но что за тревожная неожиданность: маленькая ленинская группа распоряжалась массами помимо Исполнительного Комитета? И массами – вооружёнными!
Вероятно, кто-нибудь – не Церетели, обезсилевший без Разъяснения Временного правительства, на что он всё поставил; и конечно не дипломат Чернов; и тем более не Гоц, на вторых теперь ролях; и не сдержанный Дан; но может быть, Станкевич или вскипчивый Либер – с минуты на минуту вылепят это большевикам. (Либер – так взверчен против большевиков, что, кажется, разбуди его среди ночи – и он тотчас готов продолжать неистовую речь против Ленина.) Вылепят – и тут произойдёт взрыв? разрыв? раскол Исполнительного Комитета? И гибель вообще всей революции? —
– если бы не вбежали доложить: Михайловское училище получило от генерала Корнилова распоряжение вывести две пушечных батареи на Дворцовую площадь! Но михайловцы не идут без согласия ИК.
Удар в спину?! Ах предатель, генерал Галифе!!
И такое же – с броневиками, которые Корнилов вызвал!
И – грозная тень Контрреволюции, зловещей контрреволюции, всегда губившей все революции, – поднялась над смятенным заседанием. Вот где наша главная опасность всегда – справа! справа! – не надо этого забывать.
Исполком сплотился мгновенно, и с большевиками: нам надо держаться заодно! С Корниловым – не прямо конфронтировать, но поручить Чхеидзе выговорить ему тотчас по телефону, что никакой вызов войск ни для каких целей невозможен. А затем послать к нему и комиссию. (Да приставить же наконец постоянных комиссаров, чтоб такое не повторялось!)
А почему михайловцы и броневики не пошли? Да благодаря счастливому вчерашнему распоряжению солдатской комиссии Станкевича – чтобы полки не ходили самовольно манифестировать против правительства, а на всякий выход из казарм ждали бы распоряжения ИК.
Пригодилось! Спасло! Но теперь именно такое распоряжение надо развить и усилить: чтобы солдаты не вздумали сами выйти расправиться с рабочими!
Горячечно вырабатывали ещё новое воззвание, ко всему населению… Граждане, в минуты, когда решается судьба страны и каждый опрометчивый шаг грозит… Во имя спасения революции… Верьте, что Совет найдёт пути… Сохраняйте спокойствие…
А главное: солдатам – не выходить с оружием из казарм без зова Исполнительного Комитета.
Товарищи! Это не конкретно! А если поддельный телефонный звонок? Или явится кто, как Линде?
Хорошо, так: каждое распоряжение о выходе воинской части на улицу должно быть сделано на бланке Исполнительного Комитета. И скреплено печатью.
Ерунда! У нас кто хочет может поставить печать на нашем бланке.
Хорошо: и подписано не менее чем двумя членами ИК.
А у нас их – девяносто. Всегда наберётся два таких, которые…
Хорошо, не просто два, но двое из определённых лиц, например следующих семи – ну кто? Чхеидзе, Скобелев, Богданов, Либер… Ну от солдат Бинасик, от военных Филипповский…
Смеялись: семь диктаторов.
Революции любят откалывать такие номера. Они и в историю потом входят: «Семь диктаторов».
И ещё дополнительно: чтобы каждое распоряжение проверяли по нашему телефону.
А к рабочим? Им так не прикажешь (и большевики не дадут приказать)… Товарищи рабочие и милиционеры! Оружие у вас служит лишь защите революции. В манифестациях и на собраниях оно вам не нужно. Здесь оно становится угрозой делу свободы. Идя на собрание, не берите оружие с собой…
Ну, ещё из литературной части… Никакие насилия граждан друг над другом не могут быть допущены в свободной России… Кто ведёт к смуте, тот враг народа!
Теперь – скорей печатать, размножать, рассылать, сообщать по телефону во все казармы! Расклеивать по городу, как будет готово.
Да что же правительство?! Уже скоро и на Совет нам ехать – а Разъяснения всё нет?
Ну, наконец-то! Ну, наконец же! Измученный Церетели, не находивший себе места, вскрывает пакет и тревожно читает: не обманули? не изменили согласованного?
Ну, грубых изменений нет. Да половина Разъяснения – цитата из Декларации 27 марта, а от «санкций и гарантий» пятятся теперь.
Потвердевшим голосом Церетели читает вслух.
Спорить – уже все устали. И друг друга не переубедишь. Сразу голосовать. Трудовики, народные социалисты, эсеры, меньшевики-оборонцы – 34, за. Большевики, меньшевики-интернационалисты и внефракционные – 19, против.
Принято. Предложить Совету признать Разъяснение правительства удовлетворительным.
Скорей и ехать на Совет, в Морской корпус.
(На петроградских улицах к вечеру 21 апреля)* * *
На Невском слух: Москва возмущена и грозит принять карательные меры к Питеру, отрезать продовольствие.
И такой слух: Ленин предписал вызвать немедленно в Петроград кронштадтский гарнизон.
И такое известие: Исполнительный Комитет удовлетворился объяснением Временного правительства.
Кричали «ура».
* * *
И от Троицкого моста пришёл слух: с плакатами против Ленина к дому Кшесинской ходили, но дойти не дошли. Уже по дороге их предупреждали, что будут расстреливать, как на Невском, и многие отсеялись. А кто перешёл-таки мост – тех встретили вооружённые, изорвали их плакаты и поколотили.
