27
Статья «Не казнь, но мысль. Но слово» разошлась в Самиздате в тысячах экземпляров. Она была напечатана во многих зарубежных газетах и передана несколькими радиостанциями мира. В 1976 году в Нью-Йорке издательство «Хроника» выпустило сборник моих статей и открытых писем под названием «Открытое слово». Там опубликована и указанная статья. Напечатана она теперь и в Москве – см. журнал «Горизонт», 1989, № 3, с. 44–48. – Примеч. 1990 года.
См. также с. 487–493 настоящего издания.
См. сборник «Открытое слово». Сборник выходил дважды: в Нью-Йорке (1976) и в Москве (1991). См. также с. 481–508 настоящего издания. – Примеч. сост.
Литературная газета, 24 декабря 1953.
Анна Ахматова. Эхо // Бег времени. М.; Л.: Советский писатель, 1965, с. 425.
М.: Искусство, с. 323.
1937, № 1.
Работать в артели по уничтожению мух – в этом я ничего предосудительного не вижу и теперь. Но теперь я знаю, что Росляков солгал: накануне своего ареста Александр Гинзбург работал в Гослитмузее. – Примеч. 1977 года.
Александр Блок. Собр. соч.: В 8 т. Т. 6. М; Л., 1960, с. 160.
Эти строки были написаны в 1974 году. А в 1976-м в том же издательстве вышел сборник Анны Ахматовой под тем же названием «Стихи и проза»; составителем отдела стихов вместо меня обозначен издательский редактор – Б. Г. Друян; автором предисловия вместо Корнея Чуковского стал Д. Т. Хренков, главный редактор издательства. Освобожденная не от плодов моего труда, но от моего имени, книга Ахматовой не только вышла в свет, но даже двойным тиражом, чему я. разумеется, рада. – Примеч. 1977 года.
См. «Литературную Россию» от 23 и 30 января 1970 года.
Уже нельзя; куоккальская дача сгорела дотла 1 сентября 1986 года. – Примеч. 1988 года.
Ныне покойная. – Примеч. 1975 года.
См. «Маяковский-художник». М.: Советский художник, 1963, с. 30.
Которой он и был удостоен через год после написания этих строк, то есть в 1975 году. – Примеч. 1977 года.
См. с. 494–504 настоящего издания. Статья напечатана также в сборнике «Открытое слово» (М., 1991) и в журнале «Горизонт», 1989, № 5.
Статья «Ответственность писателя и безответственность «Литературной газеты» (1968). См. сборник «Открытое слово», М., 1991, с. 40–53.
Вопросы, переданные Л. Н. Смирнову на собрании писателей в марте 1966 года, – см. сборник «Открытое слово», с. 26–29.
Мне представляется наоборот: обсуждать тогда-то и возникает необходимость, когда обсуждающие знакомы с предметом.
Не записала и не помню: назвал ли Стрехнин среди моих преступлений также и мое письмо в защиту Рейзы Палатник, обращенное к Верховному суду УССР (1971). (См. сборник «Открытое слово», с. 59–64.) Телеграмма же о Солженицыне опубликована в том же сборнике на с. 57, и текст ее таков:
«В президиум Союза советских писателей СССР Я считаю исключение Александра Солженицына из Союза писателей национальным позором нашей родины.
Лидия Чуковская.
11 ноября 1969 года».
Литературная газета, 27 января 1930.
Правда, 1 февраля 1928.
Красная печать, 1929, № 9–10, с. 92–94.
Литературная газета, 30 декабря 1929.
Дошкольное воспитание, 1929, № 4, с. 74.
Корней Чуковский. От двух до пяти. М.: Детская литература, 1968, с. 270.
П. Чаадаев. Пять неизданных «Философических писем». Письмо пятое. Литературное наследство. Т. 22–24. М.: Жургаз, 1935, с. 49.
Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч. Т. 44. М.; Л., 1932, с. 374.
Там же. Т. 55. М., 1937, с. 27.
Письмо Владимира Максимова в Союз писателей от 15 мая 1973 года – письмо, в котором он спрашивал: «Почему в стране победившего социализма пьянство становится общенародной трагедией? Почему за порогом полувекового существования страны ее начинает раздирать патологический национализм? Почему равнодушие, коррупция и воровство грозят сделаться повседневной нормой нашей жизни?» – это письмо кончалось так:
«Я прекрасно осознаю, что меня ждет после исключения из Союза. Но в конце пути меня согревает уверенность, что на необъятных просторах страны, у новейших электросветильников, керосиновых ламп и коптилок сидят мальчики, идущие следом за нами. Сидят и, наморща сократовские лбы, пишут. Пишут! Может быть, им еще не дано будет изменить скорбный лик действительности (да литература и не задается подобной целью), но единственное, в чем я не сомневаюсь: они не позволят похоронить свое Государство втихомолку, сколько бы ни старались преуспеть в этом духовные гробовщики всех мастей и оттенков.
Со всей ответственностью – В. Максимов».
Даже на то, чтобы дать «литературную рецензию» по поручению КГБ. Даже в том случае, если эта «экспертиза» способствует каторжному приговору. По предложению следственного отдела КПЗ А. Барто накануне суда над Даниэлем и Синявским дала в качестве специалиста-эксперта отзыв на книги Ю. Даниэля. (Не в печати, разумеется.) В своей «экспертизе» она подчеркивала антисоветскую направленность творчества Ю. Даниэля, сетуя при этом о несомненной одаренности автора.
«Опомнитесь, Агния Львовна, подобрейте!»
Цитирую отрывки из писем, поступивших в Секретариат:
Варламова: «Я глубоко уважаю Л. К. Чуковскую за ее прекрасные книги о Герцене и Маршаке, за ее плодотворную многолетнюю редакторскую деятельность…» Дар: «Я много лет знаю Л. К. Чуковскую как писателя выдающегося дарования, написавшую блестящие книги о Герцене, о редакторском труде, а также художественные и публицистические произведения, проникнутые высокой гражданской ответственностью, напряженным чувством нравственности и правды…» Копелев: «Книги Лидии Чуковской о Бестужеве, Герцене, Шевченко, Житкове, «В лаборатории редактора» и другие; ее статьи, очерки; ее новые, пока лишь частично известные работы – («Записки об Анне Ахматовой» и «Книга о моем отце») – и повести «Софья Петровна», «Спуск под воду» – это произведения… значение которых со временем только возрастает». Корнилов: Мне стало известно, что Московский Секретариат собирается исключить из Союза писателей Лидию Корнеевну Чуковскую, женщину, которую всегда отличали честность, талант, мужество. Л. К. Чуковская тяжело больна опасной болезнью сердца. Она почти не видит. И вы, мужчины, преследуете женщину, защищенную лишь одним личным бесстрашием. По-человечески ли это? По-мужски?» Максимов: «Очередной идеологический шабаш убогих бездарностей в Московской писательской организации завершился исключением из ее состава замечательной представительницы современной русской литературы Лидии Чуковской… Мир слышал голос Чуковской всякий раз, когда на наших глазах попиралась справедливость, и чутко на него откликался. Каждый из нас (я имею в виду писателей своего поколения) испытал на себе благотворное влияние ее бескомпромиссной и открытой борьбы за чистоту и обязывающую ответственность нашей профессии». Пантелеев: «Не слишком ли мы спешим? Вспомним Зощенко, Пастернака, Ахматову, Заболоцкого и многих-многих других, чья судьба на нашей совести». Сахаров и Солженицын – каждый по-своему! – подчеркнули, что мое открытое, демонстративное сочувствие к их деятельности явилось одной из причин обрушившихся на меня гонений. Сахаров: «Повод для исключения Чуковской – ее статья «Гнев народа». Статья написана в те дни, когда страницы всех советских газет клеймили меня как противника разрядки и клеветника. Среди тех, кто выступил в мою защиту, прозвучал сильный и чистый голос Лидии Чуковской. Ее публицистика – это продолжение лучших русских гуманистических традиций от Герцена до Короленки. Это – никогда не обвинение, всегда защита («Не казнь, но мысль. Но слово»). Как ее учителя, она умеет и смеет разъяснять то, о чем предпочитают молчать многие, защищенные званиями и почестями». Солженицын: «…не сомневаюсь, что побудительным толчком к нынешнему исключению писательницы Лидии Чуковской из Союза, этому издевательскому спектаклю, когда дюжина упитанных преуспевающих мужчин разыгрывали свои роли перед больной слепой сердечницей, не видящей даже лиц их, в запертой комнате, куда не допущен был никто из сопровождавших Чуковскую, – истинным толчком и целью была месть за то, что она в своей переделкинской даче предоставила мне возможность работать. И напугать других, кто решился бы последовать ее примеру. Известно, как три года непрерывно и жестоко преследовали Ростроповича. В ходе травли не остановятся и разорить Музей Корнея Чуковского, постоянно посещаемый толпами экскурсантов. Но пока есть такие честные бесстрашные люди, как Лидия Чуковская, мой давний друг, без боязни перед волчьей стаей и свистом газет, – русская культура не погаснет и без казенного признания».
