Петр Проскурин - Полуденные сны

Махнув через несколько ступенек с крыльца, Тимошка обежал сад, берег озера, заглядывая за каждый куст, не пропуская ни одного укромного места, Вася мог оказаться везде, нельзя было допустить небрежности, и Тимошка удалялся от дома кругами, захватывая все больше сада и леса.

Тем временем в доме шел совет, Семеновна сидела за столом посредине, слушая то Дашу, то Олега, и никак не могла решить, чью же сторону взять, Тимошка помечется, помечется, да и привыкнет, подумала она, у ее старой знакомой собака вот уже много лет жила в тесной дружбе с кошкой, ели из одной миски...

- Котеночек больно хорошенький, - робко сказала она в свое оправдание. - Как бы в доме нарядно и весело было...

- Их надо познакомить! - решительно предложила Даша Олегу. - Ты будешь Тимошку держать, а я Жужу к нему подпихивать, вот поглядишь, привыкнет. Тимошка добрый!

- А что, давайте попробуем, - согласилась Семеновна, - не зверь же он дикий, живет среди людей, так пусть к человеческим законам привыкает.

Хмурый Олег, по-прежнему ни с кем не согласный, пошел за Тимошкой, и вскоре волнение в доме достигло наивысшего предела. Кося вбок то на одного, то на другого грустным круглым черным глазом, Тимошка с недоверием уселся посредине комнаты - там, где ему и было приказано. Семеновна крадучись, на цыпочках, приблизилась к шкафу, взобралась на кресло и бережно, словно нечто драгоценное и хрупкое, сняла корзинку, подала ее нетерпеливо притопывающей Даше. У Даши разгорелось лицо, серые глаза потемнели от решимости. Она сунула руку в корзинку, и тут окончательно потрясенный вероломством любимых ему людей Тимошка увидел Жужу, и отвратительный, невыносимый запах хлынул ему в ноздри.

- Сидеть, Тимошка! - скомандовала Даша, сама опускаясь на пол на колени, изо всех сил держа обеими руками напружиннвшееся, маленькое тельце. - Это Жужа, слышишь, Жужа. Это твой друг, ты должен его любить. Вам будет хорошо вместе. Слышишь, Тимошка, не трогать!

Нельзя! - разговаривая, Даша все ближе подносила китенка к Тимошке, и тот от ненависти потерял способность двигаться. Он уже понял, что от него требовали, неприятный, острый запах нельзя было больше выносить, и Тимошка, страдальчески сморщив нос, оглушительно чихнул. Жужа от этого устрашающего звука, вырвавшегося из ноздрей черного чудовища, вцепился в Дашу, до крики расцарапал ей руки. Закричавшая от боли Даша ещебольше перепугала Жужу, по длипкой портьере котенок взлетел под самый потолок и оттуда, устрашающе открывая рот, шипел на Тимошку. Охнув, Семеновна заспешила за йодом в аптечку, а Тимошка, укоризненно исподлобья взглянув на Олега, упрекая его в недостойном обмане, опустив хвост, понуро побрел к двери. Он давно знал, что бм Васи порядок в мире рухнул и ждать справедливости било нечего.

Прошло немало времени, прежде чем в доме все коекак улеглось, но это была только видимость. День между тем катился своим чередом, солнце заглядывало уже в самые укромные уголки сада, вода в озере прогрелась до c.sмого дна и напиталась солнцем, от пес исходило какое-то мглистое сияние.

Расстроенная происшедшим в доме по ее вине раздором, Семеновна особенно тщательно взбивала мусс на третье к обеду, она решила сегодня приготовить обед из любимых блюд ребят. В то же время она ничего не упускала из происходящего в доме, любую минуту зная, где находятся и чем заняты Даша с Олегом, а больше ей ничего и нс нужно было. Принесли наконец телеграмму от Васи с Татьяной Романовной, обрадовавшись, Семеновна постаралась вокруг скупых, долетевших от теплого моря слов объединить всех обитатели дома.

- Видите, как хорошо, - морщинки вокруг глаз Семеновны совсем разгладились, - вернутся наши папа с мамой загорелые, веселые... Все наладится. Папа опять будет здоровым и сильным. Да, а где же Тимошка? - с недоумением огляделась она по сторонам.

Тимошки, непременного участника всех важнейших событий в доме, действительно нигде не было видно, Олег с Дашей, сразу позабыв недавнюю ссору, побежали искать Тимошку, в два голоса громко выкрикивая:

- Тимошка! Тимошка! Тимошка!

Скоро известные им любимые Тимошкины места были прозерены, Олег, вспотевший и исцарапанный, махнул руко" и сел на отцовскую скамейку-напротив мостков. Присмирсзшая, с испуганными глазами, Даша робко примостилась с ним рядом. Как обычно в трудную минуту, Даша во всем полагалась на брата, Олег чувствовал, что еще немного и она разревется. У нее уже и губы начали разъезжаться в разные стороны.

- Ладно, - сказал тогда Олег, сдвигая по-отцовски сильные брови. Найдется... Надоест ему бегать, и найдется.

- А если нет? - Даша с трудом справлялась с прыгающими губами. Собственные слова поразили ее ужасом, и она разревелась. Обкусывая веточку, Олег молчал. Ему хотелось и пожалеть се, ободрить, но что-то мешало.

- Хватит тебе, - не выдержал он наконец. - Будешь знать теперь, как предавать старого друга.

- Да-а, я хотела, чтобы они подружились, - у Даши обильно капало из носа. - Я нс знала, что Тимошка такой.

- Вот теперь знай.

- А если он совсем не вернется?

- Вернется, - не сразу сказал Олег. - А ты перестань реветь, а то лягушки в озере подохнут.

- Почему? - искренне озадачилась Даша, в глубине души всегда признававшая превосходство брата и в трудные минуты прибегавшая к его защите и авторитету.

- Вода станет соленой, от соленой воды подохнут.

- Тоже мне, задается, - хотела обидеться Даша и не успела: подошла Семеновна, села рядом.

Утешая Дашу, да и сама стараясь обрести равновесие, Семеновна погладила Дашу по голове. Любимая скамья Васи с высокой дощатой спинкой (он сам ее сделал в прошлом году) стояла в тени двух берез, веселое, щедрое солнце пробивалось сквозь густую зелень, и даже у воды тяжело давил летний полуденный зной.

- Вы бы искупались, - предложила Семеновна. - Обедать пора. Вода теплая какая, если бы не моя поясница, и я бы с вами поплескалась. Ну, милые мои цыплята, давайте, давайте, а то вон сонные какие, кислые. Явится Тимошка, посердится-посердится, да и придет. Спрятался где-нибудь от жары, неуверенно добавила Семеновна, стараясь хоть как-нибудь ободрить детей. Подумать только, дожили, собаки стали какие обидчивые. Тимошка сегодня даже от сахарной косточки отказался! Я ему миску под нос толкала-толкала, а он и не смотрит... Расскажи кому, не поверит...

- Тимошка, он очень породистый, - сказал Олег. - Я вам сразу сказал, ничего не выйдет с котенком.

Ни Семеновна, ни Даша не стали возражать, тут же, на скамейке, под полуденным солнцем решено было отдать Жужу кому-нибудь из соседей, Даша, в этот трагический момент готовая снова разрыдаться, героически удержалась, хотя у нее стиснутые кулачки от напряжения даже побелели. Искоса поглядывая на нее, Олег сочувственно подтолкнул ее локтем.

- Давай, кто быстрей до того берега, - предложил он, уже на ходу стаскивая майку. - А? Хочешь?

- А я его нарисую! - тряхнула стриженой головой Даша. - На память! Вот!

- Котенка? - догадался Олег, и в его серых, затененных длинными ресницами глазах появились веселые искры, сбежав на мостки, он головой вниз бултыхнулся в сияющую голубизной воду. Стройные отражения берез в озере заколыхались, раскололись и пошли все более дробящимися кругами. Семеновна порадовалась на разыгравшихся детей, гонявшихся друг за другом и поднявших тучи вспыхивающих на солнце искр, но она все время невольно оглядывалась, каждый раз в тайной надежде увидеть сидящего рядом и благодушно посмеивающегося Тимошку, да и Олег, перевернувшись на спину и глядя в бездонное высветленное зноем небо, тоже думал в это время о Тимошке.

Если Тимошка к вечеру не найдется, нужно будет уговорить тетю Женю поехать в Москву и дать объявление в газету, решил он, и тому, кто отыщет Тимошку, пообещать сто рублей. Конечно, если бы папа с мамой были дома, можно было бы пообещать и двести, но сейчас где они возьмут столько денег? У него в копилке едва сорок рублей наберется, если ее разбить. Можно, правда, попросить нашедшего Тимошку подождать, пока вернутся родители...

Слегка скосив глаза, Олег увидел засохшую березу и вспомнил разговор с отцом. Он тотчас подплыл к мосткам, выбрался из воды, Даша запротестовала, она еще не набарахталась в озере. Олег, не обращая на нее внимания, стараясь не сутулиться, прошел в небольшую мастерскую под верандой. Здесь у Васи был верстак и хранились всякие нужные для дела, очень интересные вещи. Здесь были слесарные и плотничьи инструменты, гвозди, банки с краской, кисти, садовый вар, которым Вася лечил деревья.

Хранились здесь и пакеты с удобрениями, висела на гвозде большая пила, стояли в углу лопаты, грабли и старая, выщербленная временем любимая Васина коса, Вася косил ею несколько раз за лето, выкашивая выраставшую траву под яблонями в саду и в овраге, и Олег, любуясь на его экономные точные движения, мечтал поскорей вырасти и косить и все делать точно так же, как отец. Олег любил бывать здесь, в мастерской, и помогать отцу, сейчас он с неожиданной грустью оглядел покинутое Васей хозяйство и подошел к топорам, лежавшим на своем месте на широкой полке. Их было два, один большой, плотницкий, второй - походный, легкий, он так и лежал в брезентовом чехле, и его можно было тут же пристегнуть к поясу. Олег взял плотницкий и, чувствуя его уверенную тяжесть, попробовал пальцем лезвие, как всегда делал Вася. Он перебросил плотницкий топор в другую руку, еще раз взвесил его тяжесть, Олега уже тянуло в мир взрослых, поэтому он выбрал большой топор. Щурясь в дверях от яркого солнца, ударившего прямо в лицо, он вышел в сад, у него теперь было дело, и оно каким-то таинственным образом связывалось с уверенностью, что Тимошка обязательно найдется.