въезд в Германию в эти дни наивысшего напряжения кажется невозможным, но благодаря связям Николь им удается получить разрешение за пару дней; они садятся в его машину и отправляются в соседнюю страну. Николь – прекрасная белокурая незнакомка. Есть в ней что-то такое, чего он никогда не может понять, какая-то закрытая на замок дверца, где хранятся ее секреты.
– Николь… как ты можешь знать столько важных людей в Германии?
– У меня есть знакомства даже в аду.
Они нанесли визиты в роскошные дома ее друзей, совершили прогулку во взятом напрокат самолете, за штурвалом которого сидел он сам, и с тревогой понаблюдали за бешеной активностью страны, явно готовящейся к событиям огромных масштабов. Германия это отрицает, но она разбухает в самом центре континента и отбрасывает на Европу угрожающую тень.
Вернувшись в Париж, он видит, как ездят по улицам те же автомобили и те же трамваи. Над террасами на проспектах все так же вьется дым сигар, а на столиках все так же стоят стаканы с оранжиной и стеклянные сифоны с блестящими попугайскими клювами. Мужчины в фетровых шляпах читают газеты, перед ними – чашки кофе. Чистильщики обуви носят свои деревянные ящики на ручке в форме подошвы ботинка. Город кажется таким же, но он другой. Разговоры эмоциональнее; влюбленные, что прощаются на углу, делают это с большей торопливостью; регулировщики движения машут жезлом с бо́льшим нетерпением. Открыто о войне никто не говорит, но угроза носится в воздухе как вирус гриппа. В Париже все кашляют.
Несколько недель назад премьер-министр Франции Эдуар Даладье вместе с английским премьер-министром Чемберленом в Мюнхене принял участие в переговорах с канцлером Германии Адольфом Гитлером. Этот человек, незначительный вплоть до размера своих усов, отбрасывает на Европу ужасающую тень. Он пожелал присоединить к Германии Судетскую область, принадлежащую Чехословакии, на том основании, что большинство населения там говорит по-немецки. Гитлер не просит, он требует. Газеты назвали подписанный там документ «мюнхенским договором», но это не договор, это капитуляция.
Когда Даладье приземлился в парижском аэропорту, у терминала его ждала толпа, встречавшая его аплодисментами и здравицами, ведь люди думали, что их премьер-министру удалось избежать войны. Никто не хотел поверить в то, что все и так знают: если голодному волку бросишь ребро барашка, то его ты не насытишь, а единственное, чего добьешься, так это покажешь ему дорогу на скотный двор.
Николь – его главная опора в то время, когда обстановка в стране напряжена, а отношения с Консуэло разрушены. Никакого плана действий нет. Николь вовсе не планирует разводиться с мужем, хотя они уже давно и по взаимному согласию живут раздельно. Разводы дороги, а буржуа – люди практичные.
Вдвоем с Тони они ходят ужинать в роскошные рестораны, берутся за руки, когда их не видят, она с восхищением слушает, когда он читает ей написанное, они то смеются, то занимаются сексом. Похоже на любовь, но это игра. Игра, в которую нужно продолжать играть, чтобы не стариться.
Начинает накрапывать дождик, когда он шагает по левому берегу Сены и слушает новости, которые выкрикивает разносчик газет, пряча свежую пачку от дождя под курткой. Германия объявила войну Польше. Всего полгода назад войска Гитлера вошли в Прагу, как на прогулке, поскольку Великобритания и Франция ничего не предприняли. Завоевание Чехословакии обернулось парадом. Гитлер и дальше хочет маршировать на параде. Гусеницы его танков и перестук сапог его солдат не остановятся, пока не раздавят всю Европу.
Тони возвращается домой под дождем, промокнув до нитки. Небрежно бросает ключи на столик в прихожей и замечает на полу, под дверью, конверт. На нем официальные штампы. Он ждет это письмо с того самого дня, когда увидел в Германии огромное количество выстроенных рядами на аэродромах истребителей. Они стоят под открытым небом, потому что в ангары не помещаются, но никто не производит самолетов больше, чем влезает в ангары, если не собирается пустить их в дело.
Война просочилась в его дом в щелку под входной дверью. Письмом ему сообщают, что он мобилизован и через неделю должен явиться в офицерской форме в резервную часть на военный аэродром Тулуза-Франкасаль.
Глава 81. Тулуза, 1939 год
С момента объявления Польше войны всего неделя понадобилась немцам, чтобы встать у ворот Варшавы. Хватило лишь дуновения, чтобы они были повержены.
Тони курит и марает бумагу, сидя в номере «Гранд-отеля», где разместили офицеров. Он всегда любил Тулузу, но теперь он заперт в этом городе как в клетке. Врачи медицинской комиссии отказались допустить его к строевой службе. Почти сорок лет, левое плечо наполовину парализовано, лишний вес. Ему сообщили, что звание у него – капитан, но его место на этой войне – за письменным столом. Он требовал отправить его на фронт, сражаться в первых рядах, защищая свободу. Негодовал, вопил, бил кулаком по столам, заставляя подпрыгивать фонендоскопы. Впечатлить докторов ему не удалось.
Его направили в Тулузу летным инструктором в резервную часть.
Словно зверь в клетке, мечется он по комнате. Отбрасывает выкуренные наполовину сигареты и закуривает другие. Напишет пару строчек – и рвет бумагу. В шестой или седьмой раз высовывается из окна. В нетерпении глядит на часы – Николь опаздывает. Уже несколько недель он ее не видел. Не в силах унять нервы, спускается в холл – встречать. Брюки и гимнастерка на нем военные, а сверху – шерстяной домашний пиджак. Не по уставу, но ему все равно. В холле постоянно толкутся люди, но и на это плевать: эта его тайная связь – наименее тайная связь во всей Франции.
И вот появляется она – с элегантной шапочкой на голове, в приталенном пальто с норковыми манжетами. От ее вида его захлестывает волна ликования, а Николь улыбается ему – с нежностью, припасенной исключительно для него.
– Как поживаешь, Тони? Пишешь?
