что немного. Но жадный до жизни, а в Титае ее очень много. Парень снова не воспользовался возможностью и не причинил вреда, хотя мог. Только клыки показал и свою решимость этими клыками прогрызать себе путь. Князь чуть хитрее. Свободной рукой он обнимает Титая за шею, второй — сжимает протянутую руку, поднимаясь.
— Ты не узнаешь решения этой задачи в одиночку. Подумаем вместе. Я не шутил, говоря, что хочу, чтобы ты жил. — Он задумчив и явно впечатлен. — И ты прав безусловно: пока что я не могу доверять тебе. Но верить — могу. Надо же начинать с чего-то. Будет тебе время и отдых, Титай. Будет.
Алексей не шарахается, в светлых глазах страх не замещает все другие чувства. Титай столько раз видел это: ужас загнанного в угол животного, ненависть к змее, разрушившей мираж танца. Золото только обрамляет руки, привыкшие к работе иного толка. И князь этого, кажется, не боится.
Титай вдруг резко выдыхает, обхватывает князя обеими руками. Жмурится. Так редко можно позволить себе слабость.
— Будь моим хозяином ты, я был бы самым покорным из рабов. — Других слов благодарности в себе не нашел. Только так.
— А по своей воле моим стать не хочешь? — Князь улыбается в ответ на его слова, обнимая крепко, прижимая к себе и касаясь подбородком виска. Небо все светлее. У них осталась всего-то пара-тройка часов.
— По своей воле я уже стал твоим. — Титай смеется глухо и низко, обнимает крепче. Чувствует себя глупо, а потому сердце бьется быстро. Очень давно не проявлял чувств так открыто, не обнимал никого вот так. Отпускает, отступает на шаг, смущенно отводя взгляд к розовеющему горизонту.
— У меня есть план, но я должен продумать детали. И мне нужно быть уверенным, что ты будешь ему следовать, если хочешь…
— Остаться с тобой? — Титай улыбается грустно. Он лучше всех знает, почему этого не выйдет.
— Остаться живым для начала. — Алексея подкупают эта наивность, эта честность в желаниях. — Но признаю, тут у меня есть личный интерес. Так что поживем — увидим?
Сложно. Как же сложно не совершать поспешных действий, не принимать скорых решений. Титай будто и правда околдовал, зачаровал. И будь князь менее образован, он бы верил в то, что так оно и есть. Перед рассветом самое холодное время. Роса появляется на траве, как сонные слезы фей. Свежий ветер шепчет обещания, приносит запах моря. Скоро в права вступит сошедшая за ночь жара и снова наберет силу.
— Да.
Алексей позволяет юноше еще немного посмотреть на предрассветную долину под горой, затем оглаживает его плечо, отвлекая.
— Пойдем. Подниматься мы будем дольше, чем спускались.
— Поделишься мыслями? Хочу услышать план, прежде чем соглашаться следовать ему. Не все здесь так просто, ты и сам знаешь. Носил бы я горшки в покои посла — одно дело. Можно было бы меня выкупить — и дело с концом. А так…
— Расскажу. И ты мне все расскажешь о своих сложностях. Глядишь, придет в голову еще что получше.
«Не успеешь, светлый князь, — думает Титай. — Ты не успеешь».
Они поднимаются молча, но держатся за руки. Иногда делают остановки для отдыха. Все же подъем не спуск. Даже самый выносливый человек замучается взбираться по сотням ступеней. Но это и хорошо: ход обустроен, чтобы покидать дворец, а не проникать в него. Видимо, расчет на то, что враг устанет и передумает подниматься.
На площадке, на самой крыше перед входом в комнаты, Алексей оглядывается. Он только изредка кажется беспечным. Сейчас же на его лице Титай явственно читает решимость и отвагу, следы тяжелых раздумий и едва заметную тоску. Он думает: если спросить, то князь сошлется на усталость, как это сделал бы любой на его месте.
Но Алексей ответил бы, что сожалеет лишь о том, что нельзя все в этом мире взять и упростить. Что приходится не терять голову, хотя хотелось бы забыться в новом знакомстве, в изучении человеческой души — в том, что действительно ценно, в отличие от дворцовых переворотов. Как счастлив был бы мир, где люди желали бы друг друга сильнее, чем власти.
Титаю здесь странно. Почти дико. Дворцы перемежаются с пещерами. Искусное ремесло — с вольным образом жизни. А князья вступают в сговор с рабами. Пока считает ступени вверх, приводит в порядок мысли. Каждая ступенька — это встреча, слово или поступок. Если сделать все верно, то не оступишься, если построить ровно и надежно, то должна получиться лестница.
Перед тем как скрыться в покоях, кидает короткий взгляд во внутренний двор. Так тихо… Но князь тянет за руку, держит крепко. Ныряет в низкую дверь вслед за ним.
— Не отпустишь? Я здесь. Никуда не уйду. Хотел бы уйти, так сделал бы это там, внизу.
Алексей моментально разжимает пальцы. Удивляется только, что удерживал его бездумно и не замечал, что что-то не так. Освободившись, Титай расстегивает фибулу, складывает накидку, согревшую в предрассветной прохладе. Хотя бы одному из них нужно будет сомкнуть глаза сегодня. Хотя бы один должен суметь завтра принимать решения. И пусть это будет человек, у которого больше власти. Так что лучше утолить чужой интерес, освободить голову от тревожащих мыслей. Такие всегда найдутся. Тем более смотрит Алексей пристально. Спиной чувствует.
— Спрашивай уже. Расскажу, что захочешь.
Титай перекидывает волосы на одно плечо, приседая, чтобы собрать с пола все, что они разбросали ночью: одежду, украшения, кубки. Пальцы замирают иногда. Парень прикусывает уголки губ, чтобы не улыбаться. Был с ним. Все это было. Может быть, это и не значит ничего для Алексея. Но для себя Титай сохранит эту ночь в шкатулке мгновений, ради которых стоит любить жизнь. И внимание князя сейчас приятно, пусть и смотрит он скорее из недоверия. Понять пытается, да? Титай вот тоже пытается… Сладить с самим собой. Сделать окончательный выбор.
— Ты говорил, что просто выкупить тебя не выйдет. Почему? Кто ты? Не танцовщик же, в самом деле. И да, тебя мне почти подарили.
Как ни странно, но легкие шутки помогают почти в любой ситуации — будь то мелкая домашняя ссора или решение судеб государств. Алексей любуется юношей. Как тот небрежно трогает волосы, как прибирает весь беспорядок, который они оба учинили. Хотя чего там — это князь тут раскидывал подносы да кольца по ковру, чтобы не поранить нежную кожу.
Обычно первое очарование проходит сразу, как только унимается плоть. Сейчас же с каждым взглядом оно становится только сильнее. Нужно сделать так, чтобы эта ночь была у них не
