чувствовалось, что у неё накипело, — я тебе серьёзно говорю: не заводи больше этот разговор, у нас с тобой всё равно ничего не получится. И не провожай меня дальше. Пока-пока.
Последние слова Марьяна сказала сердито, но всё равно её голос был для Марка родным и от этого ему стало ещё тяжелее. Он уходил от её дома, ничего ей не возразив и думал, думал: «Почему я выбрал именно её? Вот, например, Дарья, почему не она? С Дарьей был бы совсем другой разговор. Я бы говорил ей о футурологии, а она улыбалась или сопела от непонимания, но слушала. Асфальт был бы асфальтом, деревья — деревьями, а с завтрашним днём всё было ясно и понятно. А с Марьяной асфальт превращается в загадочную дорогу с чудесами за поворотом, деревья начинают махать тебе лапами и за каждым поворотом новая мечта, и даже боль от недостижимости такой мечты не хочется терять. Марьяна — «настоящая», с ней идёшь по твёрдой дороге с ясной разметкой и чёткими указателями, а не как по болоту, как с «ненастоящих» людьми, когда не понимаешь, чего они на самом деле хотят. Марку казалось, что Марьяна всегда знает, чего она хочет, она как будто видит впереди своё счастье и радуется ему заранее. «Почему я не могу быть счастливым сам, без того, чтобы кто-то не поделился своим счастьем со мной?»
На следующий день после теплоходной поездки Марк сидел за рабочим столом как больной. Странно, ничего не болит, сердце стучит, а воля парализована, трудно отвечать на чужие эмоции, хочется раствориться, исчезнуть. Вадим Германович заметил потерянность Марка и начал издалека.
— Потерпи немного, рассосётся. Ни мне тебе советовать, у самого сын другого дядю папой называет. По опыту знаю, что к сорока годам любая фемина хоть раз да скажет, что «бабы дуры», ибо даже у самой некрасивой были хорошие варианты в молодости. Но принца они выбирают не головой, а другим местом, в котором у них «бабочки летают». Да и они ли его выбирают? — типа, самки решают, от какого самца будет более жизнеспособное потомство. Херня это, видел я недавно дочурку моей первой любви — страшнее атомной войны. А ты, Марк Викторович, конечно, извини меня за прямоту, не будь бездомным котёнком, который ждёт что его возьмут в хорошие руки. Девицы, хотя и любят котиков, но мужики им нравятся дерзковатые и беспроблемные. Я, знаешь ли, разобрался в бабских хитростях, поэтому и живу один сейчас. Чтобы соответствовать той женщине, которая мне была бы интересна, мне нужно сильно себя изменить, а мне лень. Вот представь, приезжаю я домой в пятницу ночью с наших пацанских раскладок, икаю вонючим ароматом сигарет, пива и воблы, переодеваюсь, показывая пивной животик — и всё это происходит в однокомнатной квартире. И наивняк думать, что мадам будет любить меня за мой духовный мир. Не просто же так цивилизованные люди спят в раздельных спальнях с приватной ванной комнатой, но мне это не по карману. Я свои небольшие деньги и те, как ты же знаешь, трачу на фотоаппараты. Эх, нелегко вам молодым, — философски закруглил своё наставление Вадим Германович в тот тоскливый понедельник.
А сегодня заявок от пользователей было необычайно много, и Марк вернулся в сисадминскую комнату только к концу рабочего дня. Вадим Германович сидел нахохлившийся, потому что его рассказ про чудеса на сайте госуслуг никого не заинтересовал — сегодня все обсуждали непонятно откуда взявшуюся странную картину в Большом зале.
— Марк Викторович, а ты что-нибудь слышал про π-щу на потолке? В курилке сегодня болтали, что она как знамение проступила на потолке в Большом зале. Мэр даже, говорят, батюшку вызывал, чтобы окропить помещение. А теперь туда вообще никого не пускают. Чудеса в решете, то есть в мэрии.
Марк пробурчал что-то неопределённое и Вадим Германович вначале не обратил на это внимание, но потом вдруг встрепенулся.
— Да ты ж ходил в зал перед совещанием?
Марк напрягся, рассказывать Вадиму Германовичу о картине явно было нельзя, так как после этого вся курилка об этом узнает. Он опять пробурчал что-то про темноту в зале и занятость, но Вадим Германович теперь смотрел на него уже пристально и что-то заподозрил.
— Слушай, западло своих обманывать, я тебе этого не советую.
Но Марк всё равно стоял на том, что утром было темно, да и времени у него не было разглядывать потолок. Этот довод, вроде, убедил Вадима Германовича и тот отстал. Но Марку было неприятно, что он обманул Вадима Германовича, который недавно ходатайствовал об увеличении ему оклада, при этом он сказал Марку, что безотказность и стремление помочь не ценят даже пользователи, а уж начальству на эти качества вообще наплевать. Начальство ценит только тех, кто помогает ему прогнуться перед более высоким начальством.
Евгения весь день подначивало желание спросить Марка о картине, которую тот, по слухам, мог видеть, но Евгений никак не должен был выдавать свою причастность к её появлению, а всё началось со случайного знакомства с сотрудником известной PR-компании. Познакомился Евгений с менеджером «ИФА-консалтинг» Олегом на каком-то мероприятии, когда уже заканчивал учёбу в Вышке — обучение в этом заведении помог оплатить мэр посредством фандрайзинга.
Мероприятие проходило в центре Москвы в шикарном старинном особняке, бережно отреставрированном, но покурить участники выходили во внутренний двор с обшарпанными стенами соседних домов и мусорными контейнерами. Компания «курящих» разделилась на две кучки: солидные дяди и начинающие пиарщики. Евгений, хотя и не курил, подошёл к стоящему чуть поодаль молодому человеку с наивным вопросом.
— Извини, а вот тот «чел» с бородкой и есть тот самый Владимир Александрович?
— А ты из каких пенатов будешь, что Зиновьева не знаешь? Командировочный? — молодой человек посмотрел на Евгения удивлённо.
— Да нет, учусь в Вышке как стипендиат города N.
— А, муниципал. Ты угадал — это Владимир Александрович, мой шеф.
— А это правда, что он придумал «либерастов»?
— Либерасты, простилигенция — это Илья Смирнов. Ты его книгу «Либерастия» не читал, что ли? А детишки моего шефа — это «пиндосы» и «гейропа». Давай знакомится, меня Олег зовут, а тебя как?
— Очень приятно, меня зовут Евгением, сейчас у меня времени хватает только на специальную литературу и иногда, для души, читаю Пелевина, его книги для меня как симфония мыслей.
— Евгений, — оценивающе повторил Олег, — понятно, а с какими мыслями покидаешь альма-матер, Евгений?
— Хочу заняться выборными технологиями, — Евгений почувствовал, что его тестируют.
— То есть в политтехнологи метишь, а не в
