Несколько слов о новой комедии г. Островского «Бедная невеста»
Печатается по тексту: Т, Соч, 1880, т. 1, с. 282–292.
Впервые опубликовано: Совр, 1852, № 3, отд. III, с. 1–9, с подписью «И. Т.» В оглавлении — «И. С. Т.» (ценз. разр. 29 февраля 1852).
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Соч, 1880.
Автограф неизвестен.
В издании 1880 г. статья ошибочно датирована 1851 годом. Она, очевидно, была написана Тургеневым в 20-х числах февраля 1852 г., не ранее 19 февраля (ценз. разрешение № 4 «Москвитянина», содержащего комедию Островского «Бедная невеста») и не позже 29 февраля (ценз. разрешение кн. 3 «Современника»). Ознакомиться с пьесой Островского во время своего приезда в Москву в первой половине ноября 1851 г. Тургенев не мог. Первые чтения «Бедной невесты» состоялись в Москве лишь в конце ноября — начале декабря в узком кругу друзей драматурга — членов «молодой редакции» «Москвитянина», а затем в декабре 1851 г. в салоне Е. П. Ростопчиной (Барсуков Н. П. Жизнь и труды М. П. Погодина. СПб., 1897. Т. XI, с. 392–393).
Публикация в «Москвитянине» 1850 г. первой комедии Островского «Свои люди — сочтемся!» произвела большое впечатление на Тургенева. Прежде чем пьеса была напечатана, ее автор и актер П. М. Садовский выступали с чтением комедии в литературных салонах Москвы. Одно из чтений состоялось в доме В. П. Боткина. О пьесе Островского и ее успехе Тургенев, находившийся в Париже, мог узнать прежде ее появления в печати от Герцена. Около 17 марта 1850 г. Герцен получил от Грановского письмо с характеристикой политической ситуации в России и рассказом о комедии Островского, ее содержании и значении. 23 марта 1850 г. Герцен сообщал Г. Гервегу, что читал письма Огарева из России вместе с И. С. Тургеневым (Герцен, т. XXIII, с. 323).
Очевидно, и полученное Герценом около этого времени письмо Грановского оказалось в поле зрения Тургенева.
Комедия «Свои люди — сочтемся!» была воспринята литераторами разных направлений как сенсация, начало поприща нового крупного писателя и даже признак того, что «у нас рождается своя театральная литература» (слова Е. П. Ростопчиной. См.: Барсуков Н. Жизнь и труды М. П. Погодина. Т. XI, с. 69). П. А. Плетнев, отмечая в письме к Жуковскому, что «род и характер этой пьесы относится к гоголевским», подчеркивал: «Но тут нет подражания…» (Плетнев П. А. Сочинения и переписка. СПб., 1885. Т. 3, с. 641).
Тургенев тоже воспринял «Свои люди — сочтемся!» как оригинальное произведение гоголевского направления. Впоследствии, в «Литературных и житейских воспоминаниях», говоря о появившихся после смерти Белинского, но близких по своему духу устремлениям великого критика авторах, Тургенев писал: «Как бы порадовался он <Белинский> поэтическому дару Л. Н. Толстого, силе Островского», а в письме к А. Ф. Писемскому от 9(21 ноября) 1869 пояснял, что, говоря о силе Островского, он относил это определение к нему как «творцу „Своих людей“ и др.».
В начале 1850-х годов творчество Островскою становилось предметом оживленных споров. После первых лет «затишья», наступившего в литературе в 1848 году, поиски путей дальнейшего развития реалистического искусства в начале 50-х годов приняли хотя и заглушённый цензурным террором, но явный характер. Борьба между сторонниками и противниками гоголевского направления, «натуральной школы», самое название которой подверглось запрету, возобновилась, становясь основным содержанием литературных споров. Кружок молодой редакции «Москвитянина» выдвигал Островского в качестве главы нового направления, долженствующею сменить гоголевское. 5 марта 1852 г. Боткин сообщал Тургеневу: «…слышно, что Григорьев „утратил последнюю каплю рассудка, оставшуюся у него“, — восторгаясь чтением сего произведения <„Бедной невесты“>, в котором усматривает — целые миры» (Боткин и Тургенев, с. 26). В четвертой статье своего обзора «Русская литература в 1851 году» (Москв, 1852, № 4) Ап. Григорьев писал: «От кого именно ждем мы этого нового слова, мы имеем право сказать уже прямо в настоящую минуту: „Бедная невеста“ предстоит суду публики, и смешно было бы нам… отрицаться от того, что в этом новом произведении автора комедии „Свои люди — сочтемся“ мы видим новые надежды для искусства» (Ап. Григорьев. Полное собр. соч. под редакцией Вас. Спиридонова. Пг., 1918. Т. 1, с. 140).
Оценка Тургеневым «Бедной невесты» во многом определялась стремлением противопоставить свое отношение к этому произведению неумеренным восторгам Ап. Григорьева. В начале статьи Тургенев прямо мотивирует обращение к творчеству Островского необходимостью выразить свое отношение к «писателю, так высоко поставленному сочинителями московских критик».
Тургенев давал понять, что Островский переживает творческий кризис, что его вторая большая пьеса, «Бедная невеста», слабее первой, «Свои люди — сочтемся!», и что не дифирамбы, а деловая критика может оказать положительное воздействие на становление его дарования. Полемически прозвучали в статье Тургенева утверждение, что высшие достижения творчества Островского непосредственно связаны с влиянием Гоголя, и намек на то, что комедия Островского не свободна от прямого подражания Гоголю. В статье Тургенева выражена мысль о том, что отход от гоголевских традиций приводит Островского не к открытию нового принципа, «нового слова», составляющего эпоху в искусстве, а к снижению художественных достоинств и общественного значения его произведений. Полемична была последняя фраза статьи, в которой Тургенев утверждал, что творчество Островского не внушает больших надежд. Эту фразу, как бы отвечающую на торжественные пророчества «Москвитянина», Тургенев снял при подготовке статьи для Собрания сочинений 1880 года, отметив в подстрочном примечании: «…А. Н. Островский посрамил мои опасения и более нежели оправдал мои надежды». Критикуя «Бедную невесту» Островского и отказываясь видеть в его творчестве «новое слово», дающее основание противопоставить его всей предшествовавшей и современной литературе, Тургенев относился к Островскому как к соратнику по борьбе за реалистическую драматургию. Его беспокоило, как воспримет Островский последнюю фразу статьи, и Боткин своеобразно успокаивал его: «Твое письмо касательно окончания — я просил довести до сведения Островского; что до меня, я рад такому неожиданному концу — он исправляет отчасти сладковатый тон статьи». «На статейке лежит тон какого-то сдерживаемого поклонения», — упрекал он своего корреспондента и убеждал его: «…если б ты взял другой тон, — она вышла бы несравненно лучше» (Боткин и Тургенев, с. 28–29). Боткин считал главной задачей в критике Островского посрамление его апологета — Ап. Григорьева, и на этом пути он не останавливался перед тем, чтобы в крайне резких тонах отозваться о комедии, которую сам он расценивал как «произведение, достойное уважения» (там же, с. 25). Тургенев же, с самого начала своей критической деятельности выступивший как соратник Белинского в борьбе за реализм литературы, в данном случае стремился прежде всего дать полезные советы талантливому драматургу и сделать это в такой форме, чтобы Островский захотел и смог ими воспользоваться. Не случайно Островский учел ряд замечаний Тургенева в 1858 году при подготовке первого собрания своих сочинений. Он значительно сократил текст комедии, выбросил ряд повторявшихся в репликах действующих лиц фраз, уничтожил некоторые длинноты в действии I (явл. 13) и в действии V (явл. 9 и 11), заменил разговор двух свах «голосом из толпы», как бы учитывая замечание Тургенева о сходстве этих свах со свахой из «Женитьбы» Гоголя, снял резонерское признание Марьи Андреевны в 5 явлении V действия.
Многие высказанные Тургеневым частные замечания были поддержаны критиком «Отечественных записок» (1852, № 4, отдел VI, с. 125 и 129, автор — А. Д. Галахов; см.: Егоров Б. Ф. Ошибочно приписанные С. С. Дудышкину статьи. — Уч. зап. Тартуского университета. 1962, вып. 119, с. 230) и А. В. Дружининым в «Библиотеке для чтения» (1852, № 4, Смесь, с. 206, 209–210). Однако ни критик «Отечественных записок», ни Дружинин не поддержали важного положения статьи Тургенева о том, что сильные стороны пьесы Островского «Бедная невеста» связаны с гоголевским влиянием, что Островский является писателем гоголевского направления и может оправдать надежды, которые возлагаются на его талант, только двигаясь по этому пути. Статья была заказана Галахову А. А. Краевским с явным намерением противопоставить ее отзыву Тургенева о «Бедной невесте». Торопя Галахова, Краевский писал ему 13 марта 1852 г.: «Бога ради, шлите скорее разбор „Бедной невесты“. Разбором Тургенева я совсем недоволен; спорил с ним до слез и с некоторых пунктов сбил его. Он отзывается тем, что его просили написать в „Соврем <енник>“, что все будут знать имя автора статьи, пишущего также в драматическом роде; след<овательно>, ему должно быть деликатным. Но это не оправдание. По-моему, вся пьеса — ряд сцен, из которых иные очень хороши, напр<имер>, первое признание в любви простой, полуобразованной девушки мещанского круга (тут есть что-то свежее, первобытное); в целом пьеса нуль; характеров нет, идеи тоже. „Своим людям“ она совсем чужая, чуть ли не справедливы слухи о непринадлежности „Своих людей“ Островскому. Ваш Григорьев (он решительно timbré <тронутый> уже воспел оду новой комедии, другие, вероятно, подтянут… Шлите же скорее» (ИРЛИ, ф. 119, № 62; сообщено Е. В. Свиясовым).
