id="id8">
Он узнал Кита Столарски, но не раньше, чем подумал: «И как сюда пропустили этого оборванца?» Затрапезный прикид западных туристов не вызывал осуждения в Сингапуре, если он состоял из цветастых маек, полосатых рубашек поло с крокодильчиком «Лакост», новеньких спортивных костюмов или широченных штанов в стиле хип-хоп, ветровок «Джуси кутюр» и так далее. Нечто подобное он и увидел. Не одежду. А согнувшегося вопросительным знаком американца, напялившего на себя несколько слоев одежды из пузырящегося, нестираного черного полиэстера, туго обтягивающего его брюхо, в ветровке, черных джинсах и стоптанных кроссовках – он как будто выпрыгнул из игры «Подземелья и драконы». Его лохмы, слипшиеся над ушами, были зачесаны назад от клинообразного хохолка на темени, по обеим сторонам от которого блестел нездоровым блеском голый скальп. Щеки и подбородок покрывала пятидневная щетина. Разумеется, уже то, что эта внешность привлекла внимание Бруно, возможно, говорило среди прочего о том, что он пробыл в Сингапуре слишком долго. В Америке этот человек оставался бы незаметным в толпе, если бы только не затеял с тобой нудный разговор, тряся табличкой «Подайте на еду».
А потом и черты лица, и манера держаться, и эта кривая усмешечка, и прыгающая птичья походка обрели облик Кита Столарски, которого Бруно знал с детства. В следующие несколько дней, которые он частично провел в компании Столарски, Бруно был невольно изумлен коварной ясностью вернувшихся воспоминаний. Если бы этот человек не вошел в «Сигарный клуб», Бруно в жизни бы не поверил, что он когда-нибудь вспомнит о ребенке, или, вернее, подростке, по имени Кит Столарски. На самом деле он умышленно позабыл о Столарски, как и о многом другом. Но теперь, в его присутствии, все забытые жесты и интонации бывшего соученика вмиг выбрались из запасников памяти в надежде, что настал час ими воспользоваться. При этом Столарски каким-то магическим образом удвоился под взглядом Бруно. Он одновременно был и старой развалиной, в свои-то сорок семь лет – они ходили в одну школу в Беркли, и Столарски, как сразу вспомнил Бруно, был на класс его младше, – и шебутным тринадцати- или четырнадцатилетним озорником, который компенсировал отставание в физическом развитии коварным умом и умением пролезть без мыла в любую дыру.
– Твой знакомый? – поинтересовался Эдгар Фальк, как только Бруно преодолел первый шок узнавания. Ничего не ускользало от внимания Фалька. Впрочем, скрывать ему было нечего.
– Да, – кивнул Бруно. – Давнишний.
– Игрок?
– Понятия не имею.
Впрочем, Бруно задал себе тот же вопрос, что и Фальк. Что человек с внешностью Кита Столарски здесь забыл? «Сигарный клуб» был не просто ВИП-залом, это было секретное логово азартных игроков, не фигурирующее ни в одном путеводителе по Сингапуру, ни даже в брошюрах казино «Марина Бэй Сэндз». Сюда так просто с улицы было не войти. Про это место узнавали из доверительных разговоров шепотом и попадали сюда только по приглашению. Этот клуб в отличие от торговых моллов, отеля и казино этого фешенебельного торгово-гостиничного комплекса отказался от стерильного шика в пользу старомодного гламура: полированных деревянных панелей, бронзовой фурнитуры, толстых зеркал со скошенной кромкой. Клубы сигарного дыма висели в алькове над карточными столами, где разыгрывались нескончаемые покерные партии, в ходе которых мужчины наконец-то распускали узлы галстуков, набрасывали пиджаки на спинки стульев, демонстрируя подтяжки и даже пятна пота, закатывали рукава, открывая швейцарские часы. В другом углу зала было менее людно, там вокруг бильярдного стола расхаживала пара англичан-толстячков, сдабривавших свое странное увлечение стаканами эля. И все же этот клуб в итоге был не менее стерильным, чем казино. Прихотливая подсветка столов делала лица игроков похожими на ломти ростбифа, выложенные на богатом шведском столе.
Что касается Фалька и Бруно, то они пришли в «Сигарный клуб» для встречи с Билли Ик Тхо Лимом, бывшим начальником местного управления внутренней безопасности – сингапурской тайной полиции. Ик Тхо Лим был вовлечен в долгосрочную инвестицию Фалька – договорные футбольные матчи в Корее, но в этих делах Бруно не участвовал. Однако в процессе переговоров бывший начальник заявил Фальку, что хочет сразиться с гением триктрака, о ком тот ему все уши прожужжал.
Этот поединок Фальк готовил несколько недель. Эдгар не впервые появился в закрытом клубе, как и Бруно: он уже играл здесь, и сейчас его чемоданчик с комплектом для триктрака лежал рядом с ним, хотя серьезные сражения обычно происходили в других местах. Он очень сомневался, что такой человек, как Ик Тхо Лим, станет играть на глазах у зевак. А уж явление Кита Столарски могло совсем его спугнуть.
Столарски пришел не один. Его сопровождала женщина – темноволосая, неотразимо привлекательная, ей было не меньше сорока, судя по морщинкам в уголках рта, но пышущая здоровьем – не в пример скрюченному Столарски. Женщина тоже была вся в черном, но ее наряд производил иное впечатление, нежели бедняцкий облик ее спутника. Обтягивающий свитер и облегающие джинсы придавали ей сходство с кинозвездой, одетой для роли подружки джазового музыканта или поэта-битника. Свитер был заткнут за широкий ремень с большой серебряной пряжкой, и ее откровенное нежелание скрыть широкую, с валиками по бокам, талию придавало ей дополнительный дерзкий шарм. И эта женщина, с одновременно вопросительным и властным взглядом, служила безошибочным свидетельством того, что старый знакомый Бруно далеко не уличный голодранец.
– Пригласи их к нам, – предложил Фальк.
– Это еще зачем?
– Ради забавы.
– Он меня не узнал. И, возможно, даже не вспомнит.
– Сомневаюсь.
– Мы не виделись с детства.
Бруно понял, что это слово не подходит для описания того времени, когда он в последний раз видел Столарски, покинув Беркли навсегда. Словно откликаясь на его мысли, Фальк заметил с нескрываемой иронией:
– Ты никогда не был ребенком. – И добавил: – Этот парень тебя узнал, просто он этого еще не осознал.
Наверное, именно эта черта сразу заставила Бруно почувствовать себя комфортно в компании Эдгара Фалька: он прочитывал мысли любого человека, не только Бруно. Но не акцентировал на этом внимания, считая свою способность залогом более глубоких стремлений. Характер же более глубоких стремлений Фалька, даже после их долгого знакомства, неизменно оставался тайной, покрытой мраком.
Итак, решение было принято за него. Они с Фальком сидели довольно близко к проходу, ведущему от дверей к бару, так что Кит Столарски со своей спутницей прошагали мимо их столика.
– Не может быть, твою мать!
– Привет, Кит! – произнес Бруно насколько мог беззаботно.
– Александер Бруно, – проговорил Столарски. – Почему я не удивлен, встретив тебя в таком месте? – Он повернулся к женщине в черном. – Я как-то
