воспринимаемое находится вне интересов большинства верующих? Почему Ты вообще решил, что нам комфортней всего будет жить на планете Земля? Почему не на другой планете, где больше воды, и планетарное притяжение приблизительно вполовину меньше нашего, родного? Где бы мы не падали и не ломали кости. Почему Ты заставил женщину рожать в муках, почему младенец, родившись, кричит? Им обоим больно?
ЗАЧЕМ? Почему Ты считаешь, что человек может использовать возможности своего мозга только на 10%? Остальные 90% не нужны для жизни на Земле? Или Ты этого не хочешь? Почему человеку, единственному живому существу на Земле, невозможно жить без одежды? Ни шерсти, ни перьев, ни подкожного жира. Может, ему, в самом деле, нужна другая планета? Посмотри, Вечность бесконечна во времени. Но почему же так коротка разумная жизнь? А время, когда человек пользуется своим разумом, еще меньше. Господи, Ты знаешь, что такое прогресс? Это так просто: человеку стало холодно, захотелось покушать повкуснее и лень далеко идти.
19
Назавтра намечалась поездка в Версаль, по дороге назад посещение кладбища Сен-Женевьев, чтобы поклониться праху русских, покинувших Родину или наоборот тех, кого Родина заставила себя покинуть. К вечеру в планах был Дефанс. Но утром, непонятно почему, планы поменяли, и решили ехать в Фонтенбло. Хорошо, что была суббота, нерабочий день. Иначе встреча с Мадлен могла бы и не состояться.
После короткого разговора по телефону я договорилась о встрече в 10 утра.
– Мадлен, как мне узнать тебя?
– Я копия мамы.
– А найти?
– Мимо нашего кафе будет обязательно проезжать ваш автобус. Продиктуй его номер.
– Фонтенбло небольшой городок?
– Небольшой, но очаровательный.
– ?
– Старинный, уютный. Понимаешь, французские и русские провинциальные города – это, как говорят у вас в Одессе, “две большие разницы”.
Я убедилась в этом, как только автобус въехал в город. В отношении провинции мадам явно преувеличивала. Во-первых, от Парижа мы ехали не больше получаса. Во-вторых, вдоль улиц стояло столько больших, старинных, красивых, ухоженных особняков, что слово “провинция” никак не вязалось со всем этим.
Практически напротив Дворца Наполеона наш автобус стал разворачиваться, и я увидела маленькую женщину, машущую рукой. Передо мной – постаревшая Франсуаза. Надо же, чтобы дочь была абсолютной копией мамы. И совершенной противоположностью сестре.
После объятий Мадлен настоятельно порекомендовала пойти во Дворец и парк.
– Я подожду.
Потом пошла к гиду, о чем-то быстро поговорила с ним.
– Я сказала, чтобы он не волновался, что мы тебя в целости и сохранности вернем в гостиницу.
Я мало знала об этом Дворце. На слуху у нас больше Версаль. А жаль. Очень большой и интересный. С удовольствием прослушала все, что рассказывал экскурсовод. Прогулялась по большому ухоженному парку. Наполеон и Россия так связаны исторически, что каждая новая информация воспринималась с интересом. Честно говоря, мне раньше казалось, что он жил поскромнее.
Когда я вышла, Мадлен стояла на том же месте. Ее лицо излучало счастье. У меня перед глазами – старая военная или послевоенная фотография, где Франсуазе чуть-чуть больше 20. Сейчас, глядя на Мадлен, увидела ее в зрелом возрасте – под 60. Если бы не знала, что она и Сара сестры, то не поверила бы, что они вообще родственницы.
Мадлен тоже ухоженная, с французским шармом женщина. Она говорила по-русски значительно лучше Сары.
– Папа учил тебя в детстве говорить по-русски?
– Нет. Он учил маму.
– А она тебя?
– Нет. Я с мамой говорила по-французски, а с папой – по-русски.
– Можно я спрошу?
– Конечно. Все, что угодно.
– Ты помнишь, когда вас разлучили на границе?
– Очень хорошо. Мне было восемь лет.
– Большая девочка.
– Мы ничего сначала не поняли. А потом было поздно. Папу куда-то попросили пойти и все…
– Извини, я как-то сразу с грустного начала наш разговор.
– Ты папу давно видела?
Мадлен задала тот же вопрос, что и Сара.
– Давно. Но разговаривала по телефону перед отъездом.
– Знаешь, когда он нам рассказывал о знакомстве с вами, мама улыбалась грустно-грустно.
– Почему?
– Потому, что их встреча из серии невероятных.
– Но ведь мужчины и женщины обязательно когда-нибудь встречаются.
– Ты представляешь, если бы не было войны, чтобы мальчик из кавказского аула и девочка из французской провинции встретились?
– Нет. Но встретиться в одной стране людям из разных городов, в общем-то, возможно.
– Я не о встрече. Я о том, что знакомство перешло в жизнь.
– А разве такое бывает редко?
– Думаю, не часто. Тем более, благодаря стараниям ваших государственных руководителей вы живете сейчас в разных странах?
– Мадлен, ты знаешь, что очень многие проблемы у нас в мозгах. А в наших головах и душах мы продолжаем жить в одной стране.
Почти напротив Дворца остановились у двухэтажного, очень обыкновенного дома, на первом этаже которого находилось кафе. Все хотела запомнить название улицы – не получилось.
– В каком районе твоя гостиница?
– Сейчас вспомню номер.
– Рядом есть станция метро?
– Да. Габриэль Пери.
– Все понятно, доставим.
– Какие планы у вашей группы на завтра?
– Версаль, Сен-Женевьев, Дефанс. А чего ты спросила?
– Думала оставить тебя до завтра.
– Знаешь, Мадлен, после встречи с тобой и Сарой у меня появилось чувство, что я обязательно еще раз приеду в Париж, и мы обязательно встретимся.
Мне показалось, что Мадлен восприняла это как реверанс.
– Я говорю искренне. Понимаешь, у меня почему-то со вчерашнего дня и сегодня это внутреннее чувство окрепло. Не говоря о том, что в Париж хочется всегда.
– Париж – это не Франция.
– Я об этом слышала. У меня в планах, если будут здоровье и деньги, попутешествовать по городам юга Франции, переехать Пиренеи и отдохнуть в Испании.
– Сколько же дней такое удовольствие?
– Думаю, недели две.
– Ты покупаешь такой тур у себя в Харькове?
– Да.
Мы сели за столик прямо на улице. Просто напротив Дворца. Подошел официант – очень пожилой француз. Мадлен что-то сказала ему четко и утвердительно. Я не поняла ни единого слова. Через минуту подошла очень молоденькая девушка. В руках – поднос. На нем: две чашечки кофе, две необычайно изящные рюмки (не маленькие), крошечная бутылочка (100 – 150г) с изящной стеклянной ручкой сбоку и на блюдце что-то сладкое: то ли маленькие конфеты, то ли маленькие шоколадные печеньица.
– Ты уже пробовала французские пирожные?
– Да.
– Хочу чтобы ты поняла: такого больше нигде нет.
– Ты тоже будешь кормить меня ими?
– Почему тоже?
– Начала Сара.
– Вы были в кафе?
– Да. На Монмартре.
Мадлен сморщилась.
– Там так шумно.
– Во-первых, я попросилась туда.
– А во-вторых?
– А во-вторых, мы прошли Санкре-Кер и спустились вниз по маленькой улочке.
