Егор. Если я тебя обидела, то прости меня, пожалуйста. Но сейчас… Сейчас тебе надо уйти… Очень надо…
– Да с чего это? Я через весь город пилил, чтобы тебя встретить, а ты говоришь – уйди? За идиота меня держишь, что ли? Я ведь и в самом деле могу психануть, между прочим… Еще как могу… Ты еще не знаешь, каким я могу быть…
Егор еще что-то говорил, она уже не слышала. Потому что увидела, как невдалеке остановилось такси, как из него выскочил Матвей и побежал прямо к дверям, уже увидел ее и улыбнулся… А потом улыбаться перестал, потому что увидел рядом с ней Егора. И надо было что-то делать, выходить как-то из положения. Придумывать срочно что-то…
Ничего она не успела придумать. Просто повернулась к Егору спиной и пошла навстречу Матвею, и он снова ей улыбнулся, был совсем уже рядом, в двух шагах. Еще один шаг, и…
И не получилось. Потому что Егор встал меж ними – к ней спиной, лицом к Матвею – и проговорил противным, с высоким прононсом голосом:
– Э, чувак… Ты че здесь? Че ручонки к моей девушке тянешь? Офонарел совсем, да? А ну брысь отсюда, чтоб на счет «три» я тебя не видел! А я быстро умею считать, чувак, ну?!
– Может, мы у девушки спросим, кому из нас до трех надо считать, а? – насмешливо переспросил Матвей, не трогаясь с места. – Зачем дискутировать попусту, время терять?
– А я не собираюсь с тобой это… Как его… И вообще… Ты че так разговариваешь со мной, а? Рамсы попутал, чувак? Хочешь, чтобы я тебе по щам дал? Так это я могу…
Егор отступил на шаг и будто собрался весь в комок, и Анеля нутром почуяла, что сейчас будет… И, не отдавая себе отчета, кинулась на Егора сзади, пытаясь оттолкнуть его от Матвея, и заверещала испуганно:
– Егор, не смей, не надо! Не трогай его, Егор! Не надо, слышишь? Ну, пожалуйста!
Егор сбросил ее с себя, даже не оглянувшись. Так сбросил, что она свалилась кулем, больно ударившись коленками об асфальт. И услышала, как Матвей проговорил грозно:
– Ну, парень, этого я тебе не прощу… Сейчас ты получишь и рамсы, и по щам, и все остальное в придачу!
– Ах ты, сука… – тихо прошелестел Егор, волком набрасываясь на Матвея. – Ах ты ж…
Драка их была безобразной и быстрой, и оба вскоре упали и завертелись на асфальте клубком, пока чьи-то крепкие руки не растащили их в разные стороны. Кто-то помог подняться и Анеле, и она стояла, дрожа, прижимая ладони ко рту, потом бросилась к Матвею и обхватила его руками, будто пыталась запоздало оградить от кулаков Егора. Подняла голову и охнула тихо – все лицо Матвея было в крови…
Егор стоял в стороне, тяжело дыша, смотрел, как она обнимает Матвея. Потом плюнул и матюкнулся тихо в ее адрес, и Матвей снова было дернулся в его сторону, но Анеля удержала его. Обернувшись к Егору, проговорила так решительно, как раньше и не умела:
– Уходи же, ну? Чего ты стоишь? Уходи! Попробуй только еще раз его ударить! Я сейчас ребят из нашей группы позову и еще кого-нибудь позову! Вон охранник с вахты уже к нам бежит, видишь?
Егор и впрямь будто обмяк после ее угроз, повернулся, медленно пошел прочь, расталкивая плечами собравшуюся вокруг них толпу зевак. Анеля усадила Матвея на скамью, сердобольная пожилая женщина протянула ей влажные салфетки, и она принялась осторожно стирать кровь с его лица. Та же пожилая женщина посоветовала тихо:
– Надо бы ссадины обработать, нехорошие ссадины-то… Веди его куда-нибудь, милая, до аптеки веди, что ли… Или лучше домой… Да только как он по улице в таком виде пойдет, не знаю…
– Я сейчас такси вызову! – решительно проговорила Анеля, доставая телефон из кармана рюкзака. – Да, нам лучше домой… Вы правы, спасибо!
Она и сама не понимала, откуда в ней взялась такая решительность, такая четкость движений, и даже голоса своего не узнала, когда вызывала такси. Другой был голос, почти безапелляционный, приказывающий. Потому и машина подъехала сразу, и водитель быстро домчал их до Анелиного дома, ловко объезжая пробки.
И дома она тоже действовала без лишней суеты и перепуганных причитаний, и даже руки не дрожали, когда обрабатывала глубокие ссадины на лице Матвея. Благо, что антисептик в домашней аптечке нашелся. И вата, и пластырь.
Матвей тихо сидел на кухонном стуле, смотрел на нее припухшим глазом. Другой глаз и вовсе затек, и Анеля проговорила со вздохом:
– Здорово он тебя… Будешь теперь красавцем ходить несколько дней… Все из-за меня получилось, прости, пожалуйста. Я не хотела, чтобы так все получилось, правда…
– Ну, было бы странно, если б ты этого хотела, ведь так?
– Да, так… Сильно болит, да?
– Нормально болит. А еще мне тебя обнять очень хочется. Прямо по всем канонам нужно тебя обнять, понимаешь?
– Нет… По каким канонам? О чем ты?
– Да по киношным, каким! – рассмеялся Матвей и тут же охнул, осторожно потрогав пальцами рассеченную губу. – Сто раз в кино видел такую вот ситуацию… Герой заступается за девушку, получает по щам, и эта девушка обязательно тащит к себе героя домой и начинает эти разбитые щи усердно ремонтировать… Вот как ты сейчас, ага. А потом…
Матвей замолчал, будто жалел, что произнес это загадочное «потом». Анеля даже переспросила настойчиво:
– Ну что потом? Ну?
– А потом он у нее остается… Ну и… В общем, все как в кино…
– А ты что, хочешь у меня остаться?
Матвей снова глянул припухшим глазом, помолчал, потом проговорил тихо:
– Вопрос интересный, конечно… Я даже не знаю сейчас, как на него и ответить, правда.
– Честно ответить… – проговорила Анеля, отводя глаза и чувствуя, как птица в груди снова затрепыхалась, да так сильно, что по всему телу прошла колкая изморозь. И даже положила на горло ладонь, пытаясь сглотнуть.
– Если честно… Да, я хочу. Но не останусь. Потому что… Потому что мы не в кино. И еще потому… Что это ты, а не другая.
– А у другой бы остался?
– Да. У другой бы остался. И вообще… В кино, между прочим, героя после драки еще и сладким горячим чаем отпаивают! И где мой чай, а? Я тебя спрашиваю? Что это такое вообще? И где бутерброд с колбасой и сладкие плюшки?
– А у меня нет плюшек, только бутерброды могу сделать… – растерянно проговорила Анеля, бросаясь к холодильнику. – И котлеты еще есть, и макароны… Ой, шарлотка же еще есть, я забыла! Шарлотку будешь, Матвей?
– Буду. Я все буду. Я с утра ничего не ел. И еще я ночь не спал. И дрался… Вон сколько стрессов получил за короткое время! Мне ж силы восполнять надо как-то!
– А почему ночь не спал?
– Почему, почему… Потому!
– Знаешь, я ведь тоже совсем не могла уснуть. Я о тебе думала. Боялась, что больше никогда тебя не увижу.
– А я о тебе думал. И тоже боялся… Что ты не захочешь, чтобы я тебя еще раз увидел…
Они замолчали оба, будто споткнулись об это признание, и Анеля снова принялась хлопотать по кухне, накрывая на стол. И все равно было понятно, что после этого признания меж ними произошло что-то важное. Такое важное и большое, что о нем больше можно не говорить. Чтоб не испортить, не испугать…
– А хочешь, я завтра тебе одно место классное покажу? – деловито спросил Матвей, отхватывая зубами основательный кусок бутерброда. – Я знаю, тебе точно понравится… Ты по крышам не боишься гулять, скажи?
– Нет, не боюсь… Это же так здорово, наверное!
– Ну все… Завра пойдем на прогулку по крышам. А я сейчас все съем и домой поеду, отец просил маму надолго одну дома не оставлять… Я позвоню тебе завтра, ладно?
– Хорошо… Хорошо, Матвей. Я буду ждать…
Проводив Матвея, она села на тот же стул, на котором он только что сидел, смотрела в пустоту, улыбалась. Так было хорошо сидеть, так спокойно… Даже мыслей в голове никаких не было, одно только ощущение счастья. И еще маленький страх где-то в глубине затерялся, совсем маленький – а вдруг он завтра не позвонит? Вдруг с ним случится что-нибудь и он возьмет и не позвонит?
* * *
– …О боже, Матвей! Это еще что такое! – всплеснула руками Анна Антоновна, увидев сына в дверях. – На кого ты похож? Кто тебя так разукрасил?
– Я подрался, мам. Так получилось, иначе никак нельзя было.
– Ты? Подрался? И с кем, интересно? Я думала, ты к Анеле на свидание поехал… Так быстро из дома убежал, номер ее телефона у меня выпрашивал…
– Я к ней и поехал. И мне
