они с Уолтером друзья по-настоящему… Она привезла его на ее любимое место и позволила ему разделить с ней самое сакральное занятие: пилогу (также известную как пилатес + йога) на вершине горы Арабия.
– Знаешь. – Он поморщился (еще он тяжело дышал). – Я прожил в Атланте всю жизнь, но не имел понятия, что тут так много гор и тропинок к ним.
Он присел на свой коврик для йоги и сделал глоток из бутылки с водой, которую припасла для него Шелби.
– И еще я понимаю, что ты хочешь помучить меня, но называть это «палокой», или как там еще, попросту грубо. – Он сделал еще один глоток. – Если бы не эта вода, то я бы наверняка уже умер.
– Это пилога, – поправила Шелби. – Называй правильно. И я думаю, что мое решение взять с собой воды было правильным. Можешь не благодарить.
Вряд ли они когда-либо будут это обсуждать, но Уолтер оставил свою бутылку с водой в ее машине после похода к горе Стоун несколько дней назад. Когда Шелби решила ее помыть, то обнаружила, что там точно не вода. Она вылила содержимое и выбросила бутылку в домашний контейнер для переработки мусора.
– Ух, это было нелегко, – сказал он, вытирая пот со лба. – Ты много занимаешься?
Тут Шелби улыбнулась. То, что ее атлетическую подготовку заметили, заставило ее почувствовать себя чертовски хорошо.
– Упражнения помогают мне оставаться в тонусе, – ответила она. – Эндорфины и все в этом роде. Разве не чувствуешь?
– Знаешь, теперь, когда ты это сказала, вероятно, чувствую.
– Отлично, – сказала она. – Так.
Уолтер посмотрел на нее так, будто хотел спросить: «Так что дальше?» Но он этого не сделал. Он только опустил взгляд и очень глубоко вздохнул.
– Я сыт по горло притворяться, что все у меня тип-топ.
– Я вся внимание, Уолти.
Он вскинул голову.
– Уолти?!
– Просто продолжай. – Она отряхнула штаны. – Что ты говорил?
Он увидела, как на его лицо легла тень.
– Когда я написал тебе этим утром, то я был в ванной, под струей воды из душа, пытаясь заглушить крик мамы о том, что я ей не сын и что я алкоголик.
– А ты такой? – спросила Шелби.
– Какой?
– Алкоголик.
– Конечно, нет, – ответил Уолтер. (Ответ вылетел у него немного резко, но Шелби не отреагировала на это.) – Ну да, я могу выпить, но только когда все наваливается на меня. Но также я могу просто… не пить. То есть я делаю этот выбор сам.
– Ладно, – пожала плечами Шелби. Она уже слышала такое раньше…
– Ты веришь мне? – спросил он. Этого Шелби не ожидала.
Она ответила честно:
– Зависит от того, веришь ли ты сам себе, Уолтер. – Она посмотрела прямо на него. – Ты веришь себе?
Он правда задумался перед ответом. Что было хорошим знаком.
– Да, – ответил он. – Я верю себе.
– Отлично. Значит, я верю тебе тоже. Пожалуйста, продолжай. Ты говорил о том, что мама кричала на тебя.
– Да, – произнес Уолтер. – Ну, она спорила с моим папой, который оправдывал мои действия, исходя из подавленного состояния. Не уверен, что ты знаешь это, но моя младшая сестра умерла в марте. Ее звали Эммой.
– Ох. Мне очень жаль, Уол.
– Спасибо. В любом случае мама и папа готовы глотки друг другу грызть все эти месяцы. Их улыбки на фотографиях и по ТВ самая далекая от реальности вещь.
– Знаешь, я начала об этом догадываться, – ответила Шелби. – У твоего отца в глазах очень много грусти.
– Да. Теперь мама проводит больше времени в штаб-квартире кампании, чем дома, и… Я не знаю. Как будто со смерти моего дедушки в прошлом году она не может найти себе места.
– Места?
– Буквально. Ее нельзя ничем удовлетворить и обрадовать. Она постоянно давила на меня всю жизнь, но теперь совершенно ничего не может дать ей радость. Мне нельзя совершать ни единой ошибки.
Шелби увидела, как кадык Уолтера дрожит, и инстинктивно она придвинулась ближе, чтобы положить голову ему на плечо. Она почувствовала, как его дрожь немного успокоилась.
– Хочешь знать, что она сказала мне перед тем, как я ушел в ванную?
– Расскажи.
– Она сказала: «Если бы Эндрю был более осмотрителен, Эмма все еще могла бы быть с нами».
Шелби даже привстала. Какая мать может такое сказать…
– Она так сказала?
Энди кивнул, и его голова снова упала на грудь.
– Худшее во всем этом то, что она права.
– Нет, Уолтер.
Она боролась с желанием взять его за подбородок и посмотреть ему в глаза. Она справилась с собой.
– Это кошмарная вещь, и то, что она сказала, – неправда.
– Но это так, Шелби. Все случилось по моей вине.
– Как?
Уолтер глубоко вздохнул.
– Мы полетели на Багамы на весенних каникулах, и в нашем бунгало был свой бассейн, – проговорил он, и Шелби была поражена, насколько он готов открыться ей. – Мои родители вышли прогуляться, и мне нужно было приглядывать за Эммой…
Он остановился.
Снова, на уровне подсознания, Шелби пододвинулась ближе, чтобы она могла обнять руками Уолтера за талию. В этот момент у него потекли слезы.
– Я уснул, Шелби. Я уснул, и Эмма выбралась наружу. Меня разбудил крик моей матери. Когда я подбежал к двери нашего патио, отец пытался делать массаж сердца, но ее кожа была… Было видно, что уже поздно. Прости, что все так мрачно.
– Все хорошо.
– Ей было всего три года. Прости за мои слезы, – добавил он.
– Клянусь всем, если ты еще раз извинишься за то, что плачешь, я тебя стукну, – сказала Шелби.
Уолтер усмехнулся.
– Я думаю, мы оба знаем, что тут у тебя не будет шансов. Но хорошо.
– Пожалуйста, продолжи рассказывать свою историю, спасибо большое.
Она почувствовала, как он содрогнулся.
– Да вроде нечего больше рассказывать. До этого дня я жил с постоянными «если бы только» в моей голове. Если бы только я не уснул; если бы только я убедился, что дверь закрыта; если бы только я научил ее плавать.
Шелби выпустила его из объятий и вернулась на свой коврик рядом. (По большей причине, потому что ей стало слишком комфортно быть так близко к нему.)
– Не могу поверить, что я спал, – произнес Энди. – Пока моя маленькая сестра, скорее всего, кричала, билась в воде и захлебывалась, я, черт побери, дремал.
– Но почему? – спросила Шелби.
– Что почему?
– Ты точно любил свою сестру, Уолтер. Если ты задремал, пока присматривал за ней, то должна была быть причина, по которой ты был уставший.
Он поморщился.
– Я не спал всю прошлую ночь.
– Почему?
– Потому что родители ругались, и это расстроило Эмму. Поэтому она пришла
