Тони выскакивает из плетеного кресла, бежит через весь дом, мимо гостиной, которую его друг доктор использует как приемную частной клиники, и врывается во врачебный кабинет, к ужасу пациентки, которая лежит на смотровой кушетке обнаженной по пояс и сопровождает его вторжение громким воплем. Вимё разозлиться не успевает. Тони кидается ему на шею и чуть ли не сбивает с ног.
Глава 88. Корсика, 1944 год
Лето в Бастии, на юге Корсики, жаркое, а солнце – ослепительное. Но все же ему нравится носить кожаную куртку авиатора и солнечные очки в золотой оправе. Этому он научился, когда был почтовиком: если ты пилот, то пилот при любой погоде. Он направляется к строению, где размещается офицерский клуб IV группы фоторазведки. Как раз то самое место, где после восьми месяцев простоя в Алжире он и хотел оказаться. Попасть сюда стоило ему неимоверных усилий. И тем не менее никакой эйфории. Он одержал победу в личной войне, но теперь начнется война настоящая, война с улыбками на юных окровавленных лицах, с родителями, которым не суждено увидеть своих сыновей.
Он там, где, как он думает, и должен быть, но счастья не ощущает. Ни один приличный человек не может быть счастлив на этой войне.
Вспоминается далекая ночь в Париже, ближе к рассвету: они стоят на набережной, опершись локтями о парапет, глядя, как течет Сена, и сердце охватывает эта невнятная рассветная печаль, когда рождающийся свет растворяет призрак ночи смеха и вина. И тогда он спросил у Мермоза, счастлив ли тот. Мермоз обернулся к нему, как делал всегда, чтобы заглянуть в глаза со свойственной ему серьезностью, от которой сжималось сердце: «Конечно, нет! Это была бы трагедия. Когда ты счастлив – тебе больше не за что бороться». Ему так не хватает Мермоза и Гийоме. Мир без них стал пустыней.
Когда он подходит к беленому дому, в котором размещаются офицеры, навстречу ему выбегает ординарец с сообщением: у него гости. Имя визитера называть излишне. Аромат «Шанель» говорит сам за себя.
– Привет, майор.
– Николь! Ты всегда знаешь, где меня найти. – И вдруг хлопает себя по лбу, словно только сейчас догадался. – Так мое направление в Бастию – твоих рук дело, так ведь?
Она загадочно улыбается.
– Ты меня переоцениваешь.
Они выходят на улицу и идут гулять по проспекту, обсаженному миндальными деревьями.
– Ты пришла мне сообщить, кто ты такая?
– Антуан, это глупо. Я – это я. И моя любовь к тебе настоящая. Быть может, это самое настоящее, что есть в моей жизни.
– В таком случае все остальное в твоей жизни – ненастоящее?
Оба останавливаются и смотрят друг другу в глаза.
– Черт побери, Николь, а я уже начинал любить тебя.
– Что ж, это не так плохо.
– Не могу я любить того, о ком я не знаю, кто он. Того, кто то появляется, то исчезает. Это делает и Консуэло, но ее-то я всегда знаю где найти: с этими ее пустомелями-артистами.
– Тебе давно уже следовало оставить эту женщину.
– Ты вот никогда не хотела развода с мужем. Кстати, он настоящий муж или прикрытие для твоей работы?
– Я не шпионка. Или не в полном смысле шпионка.
– А кто же в таком случае?
– Я женщина, которая помогает своей стране.
– Николь, ты просто какая-то шкатулка с секретами.
– Все мы такие. Человек без секретов никому не интересен.
– Я знаю, что ты не можешь ответить на большое число вопросов, но я прошу тебя ответить мне всего на один и ответить честно, потому что для меня это очень и очень важно.
– Идет.
– Для тебя действительно имели значение те страницы из «Земли людей»?
– Это лучшее, что ты написал.
– И тебе действительно было интересно, когда я читал тебе книгу, которую я пишу, хотя и урывками?
– О цитадели? Без сомнения! Там такие мощные образы!
– Пожалуйста, пойдем сейчас ко мне на квартиру.
– Ты хочешь заняться со мной любовью?
– То, чего я хочу, вещь гораздо более интимная.
Когда они приходят в его комнату, в которой, как всегда, полный бардак, он откуда-то достает обувную коробку с рукописью «Цитадели».
– Над этим еще работать и работать, но я хочу, чтобы ты эти страницы сохранила. Это единственная важная вещь, которая у меня есть. А на войне ведь никогда не знаешь…
Она берет пачку бумаги и прижимает к груди.
– Антуан, я никогда тебе не врала.
– Ты никогда не говорила мне правду.
– Правда тоже вводит в заблуждение.
Тони берет ее за талию и прижимает к своему мощному телу. Она хочет что-то сказать, но раньше, чем начинает говорить, он ее целует. Он знает, что в одном поцелуе Николь больше правды, чем в тысяче ее слов.
– Работай дальше. Я еще вернусь – за продолжением!
– Я знаю.
