После доклада самодеятельность, потом танцы. Девчонки с девчонками, пацаны друг с дружкой тоже. Тут Жорик Слива вдруг объявляет - белый танец. Я и не знал, что это такое. Подходит ко мне Клавка Локтева. Пошли, говорит, протопаем. И тут протягивает мне руку Наталья Алексеевна - Приглашаю Вас, Алеша, на вальс. Когда-то давно, когда папа в Америке был, я с мамой пробовал вальс танцевать. Но это когда было! Клавка сразу смылилась и пошел я с Натальей Алексеевной в круг. А в круге, кроме нас, никого. И все смотрят, шушукаются. Думал - пропаду. Ничего. Получилось. После танца даже Штопор мне подмигнул и сказал - Так бы ты, Лешка, алгебру учил, как танцы-шманцы наяриваешь. - Алгебра его предмет и я и вправду еле-еле на четверку тяну. Химия, алгебра - все это не мое. Другое дело история, география, русский.
Был чай. Каждому досталось по конфетине и два мандарина. Это был подарок от летной части, расположенной в районе. Мы к ним ездили с концертом самодеятельности за день до этого, а они должны были приехать к нам. Приехать не смогли, их отправили на фронт. Зато прислали гостинцы. Конфеты и один мандарин я Костику оставил, а второй съел. Стали расходиться по домам. Я вышел за Натальей Алексеевной. Она видела, что я за ней иду, сказала тихо - Алеша, проводите меня. - Я обомлел от радости, молча пошел за ней. До ее дома шагать полкилометра. Вышли на дорогу, она взяла меня под руку. Первый раз в жизни я шел под ручку не с мамой, а с другой женщиной. Красивой! Ну и что, подумаешь, она старше меня всего лишь на пять лет. Я же чувствую - я ей нравлюсь. Звезды как в сказке - протяни руку и достанешь. Это говорю я словами героя какого-то романа. Наталья Алексеевна останавливается, я вижу ее огромные серые глаза, губы. Мы целуемся, я задыхаюсь от радости в этом первом в моей жизни настоящем поцелуе. Всю дорогу домой бегу вприпрыжку, пританцовывая. Пою во все горло утесовскую "Любовь нечаянно нагрянет". Вот теперь я сам чувствую, что могу рукой дотянуться до любой звезды.
Март. Ура! Пришло письмо от папы. Я так просил его забрать нас отсюда в Москву. И он назначен - так это называется - руководителем правительственной комиссии по проверке работы всех органов и учреждений Наркомпроса в Саратовской области. Обязательно приедет в Шталь за нами. В какой точно день это будет я не знал. Сижу в школе на устном по литературе. Мне достался билет "Любовь к Родине в произведениях М.Ю.Лермонтова". Мой любимый поэт.
"...Что тут хитрить, пожалуй к бою;
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За Родину свою!...
И молвил он, сверкнув очами:
"Ребята! Не Москва ль за нами?
Умремте ж под Москвой,
Как наши братья умирали!"
Читаю, вдруг отворяется дверь, в класс входит Штопор - и папа с Костиком! Я повис на шее у папы, слезы сами текут. Раньше никогда не знал, что они от радости тоже бывают. Экзаменаторша из Районо спрашивает - ты закончил отвечать? Штопор говорит - Закончил, закончил. - Но сел с папой и Костиком за свободную парту. Я стал отвечать дальше, а все мысли в голове спутались. Кое как добрался до точки:
"...Но я люблю - за что, не знаю сам ?
Ее степей холодное молчание,
Ее лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек ее, подобные морям..."
На вечер папа пригласил зав Районо, Штопора и председателя колхоза, Сидорчука, он из Полтавской области, папин земляк. Мамуня с ног сбилась, весь день хлопотала у печки, готовила блюда из мясных и рыбных консервов, которые папа привез. А еще конфеты, печенье, шпик. Штопор приволок квашеную капусту и даже соленый арбуз. Папа говорит Матреше - Что в печи, на стол мечи! - Она только улыбается. Штопор взял бутылку водки, понюхал сургуч настоящий. Ударил в донышко, пробка с сургучом в потолок шибанула. Мне и Мамуне папа налил по рюмке кагора. За столом мужчины о войне говорили. Штопор про то, как в танке горел, как до того воевал. Здорово, оказывается, воевал. Жалел, что его комиссовали, он с одним легким остался. Вот почему он так трудно дышит. Председатель колхоза вернулся с фронта без руки. Сказал - Хорошо без левой. - Мрачная шутка. Зав Районо в Гражданскую войну переболел тифом с осложнением, ослеп на один глаз. Три раза подавал заявление. Не берут. Папа рассказал, как воевали ополченцы. Вооружение плохое, опыта боевого нет. В первых же боях полегло девяносто процентов. Два раза их пополняли. Люди гибли. Потом уже прислали кадровых командиров, из ополчения сделали армейские дивизии.
Москва живет. Самым страшным был октябрь. Теперь легче. Иногда бывают налеты, прорываются немецкие самолеты. Бомбят, бросают зажигалки. Пошутил. Сказал - Может, поживете здесь еще? - Костик заревел, я чуть тоже к нему не присоединился. - А как же экзамены? - У меня остался последний - химия, завтра я ее сдам. - Тогда папа успокоил - возьмет нас с собой. Нам придется пожить недельку в Саратове. Туда эвакуировали Ленинградский университет и ему нужно с ректором Вознесенским решить важные вопросы.
Если честно, очень было стыдно, когда Наталья Алексеевна поставила мне пятерку. Тройка была мне красная цена. После экзамена она сказала, чтобы я зашел к ней домой перед отъездом. В селе уже все знали, что за нами приехал папа. Кто радовался - Здoрово, домой в Москву едете. Кто завидовал - Ишь, везет же людям. Наталья Алексеевна жила вдвоем с мамой, она работала бухгалтером в колхозе. Наталья Алексеевна была дома одна.
- И хорошо, и жаль, что ты уезжаешь, Алеша, - сказала она печально хорошо, что возвращаешься в родной город. Мой Бердянск под немцем. Когда еще его наши освободят...
Она тяжело вздохнула и подняла на меня свои красивые глаза. - Ты так похож на моего жениха. - Она словно ударила меня своими словами.
- Жениха? - спросил я. - Вы никогда о нем не говорили. - Она помолчала, потом сказала каким-то сломанным голосом - Его убили под Москвой в декабре. - Теперь молчал я. Она отвернулась, села на кушетку, спрятала лицо в ладони. Мне стало ее очень жалко. Я осторожно положил руки на ее худенькие плечи, они едва заметно вздрагивали. У меня защемило сердце теперь я знаю, что это такое. - Наташа! - зашептал я. - Наташенька. - Она бросилась ко мне в объятия и ее и мои слезы смешались. Ее запах - медвяный, тревожащий - дурманил меня. Я забыл, что в любой момент может прийти ее мама, что папа, Костик и Матреша ждут меня, чтобы ехать в Саратов. Я забыл обо всем на свете. Были только ее мягкие губы, ласковые руки, жаркое дыхание, сладкие, прерывистые стоны. Ослепительная вспышка - и темнота. Я куда-то падаю, падаю и нет этому падению конца. И я хочу, чтобы оно продолжалось вечно!
Июнь. Вот это да! В Москве нас ждал тот еще сюрприз. Дома нас встретила девушка. Вся в розовом. Пушистый свитер, брючки в обтяжку, даже гребень в пепельных волосах розовый. Лет двадцати трех. Как сказал бы Жорик Слива - смачный бабец. Расцеловала папу, он застеснялся. - Познакомьтесь. Это Лена. Она смотрела за домом, помогала мне, когда я был один. - Ладно, помогла - и хватит. Нет, живет у нас день, неделю, две. Спит в папиной спальне. Матреше деньги на продукты выдает. Мамуня сердится - Какая ты мне хозяйка! Моя хозяйка Маша. Вернется с фронта - вылетишь ты отсюда вверх тормашками. Ленка - тухлая пенка. - Меня тоже ругает, боюсь, мол, отцу сказать, чтобы гнал он эту постылую мачеху паршивой метлой вон из дома. А я не боюсь, я слишком люблю папу. И маму. Она наведет порядок.
Когда от мамы приходит письмо, у нас праздник. Я читаю вслух, Матреша и Костик слушают. Я уж про себя молчу - пятилетний Костик кричит, что пойдет на фронт, бить фашистов. И достает свою деревянную саблю. Садится на своего коня на четырех колесиках - Но, Сивка-Бурка, вещая каурка! Гитлер капут! - Мамуня берет письмо, идет в комнату Ленки, размахивая им, говорит - Думаешь, ее убьют? Накося, выкуси! Ее Бог для детей хранит. Ленка ревет, жалуется отцу. Он ее как-то успокоит, а Мамуне ни гу-гу. Последний мамин фронтовой треугольник нас поразил. Мама написала, что была ранена, лежала в госпитале в Саратове. Перед отправкой в часть ей дали недельный отпуск и она приехала в Шталь через день после того, как мы отправились оттуда в Саратов. Как в кино! Кому рассказать - не поверят.
Мамочка, родная! Нам так тебя не хватает. Мы так хотим, чтобы ты быстрее вернулась домой!... Мамуня по секрету сказала мне, что Ленка беременна. Ругала ее - Потаскушка деревенская! Пугало огородное! Вцепилась, как клещ, в профессора-дилехтора, чтоб ёй ни дна, ни покрышки! - Ленка и вправду приехала из Владимира, поступила в папин институт. Многие студенты и преподаватели эвакуировались в Стерлитамак, это где-то в Башкирии. А Ленка познакомилась с папой. Как говорит Мамуня - Влезла к ему в душу и в постелю, глаза ее бесстыжие. Тьфу! - У меня с Ленкой молчаливый нейтралитет. Я ее ненавижу люто. Но что я могу? С папой о ней я не говорю. Вижу, он сам переживает, что все так вышло. И не знает, что теперь делать. Только однажды сказал - Напиши маме, что я ее люблю, пусть простит, если может. Мама ничего не ответила, хотя в каждом письме про папу спрашивает.
