молодым человеком и его предложением.
– В центре, на улице Урицкого. Вот моя визитка. А вот паспорт.
– Да вижу, что не бандит и не насильник! – сказал Клавдия. – Да и рекомендовали тебя порядочные люди. Езжайте. Но к девяти вечера жду! Электричка с вокзала идет в восемь двадцать.
Алексей достал из сумки второй шлем, протянул девушке. Елена не захотела садиться в коляску, села позади молодого человека и обняла его за талию. На полпути они попали под ливень, и когда через четверть часа въехали в город, где и не пахло дождем, на них не осталось ни одной сухой нитки. Еще через пять минут они подкатили к дому с колоннами, как явствовало из информационной таблички у подъезда, объекту культурного наследия. Вопреки канонам культурного наследия, пятиэтажный дом являл собой весьма печальное зрелище, хотя и старался держаться молодцом. Обвалившаяся с фасадных колонн, балконов и лоджий лепнина и трещины под окнами угловых подъездов видны были с другой стороны улицы. Допотопные трубы печного отопления на крыше и вовсе напоминали разрушенные зубы. Оббитые стены в подъезде, стершиеся ступени лестницы, расколотые некрашеные перила также свидетельствовали о почтенном возрасте здания. Но трехкомнатная полногабаритная квартира с огромной лоджией знала недавний ремонт, была чистая, не очень богато, но со вкусом обставленная.
В прихожей стоял мешок с картошкой.
– А чего тут? – удивилась Елена. – Сараюшки нет?
– Почему, есть, овощехранилище, но в нем пока хранить нельзя. Я в этом году сажал картошку, две сотки. Мешка четыре думал собрать…
– А зачем тебе еще эта картошка? Мало четырех мешков?
– Четыре мешка накопать надо. Посадить-то я посадил, но выкопали другие. Приехал, а на поле одни ямки. – Алексей помолчал, потом добавил: – Один человек сеет, а другой собирает. Всё – суета и томление духа!
– Но гараж-то у тебя есть? И снеси туда.
– Да нет у меня гаража. Оставляю байк с коляской у приятеля в соседнем доме. Я вообще тут… человек временный.
Лена засмеялась:
– Все мы временные на этой земле! Экклесиаст разве не об этом сказал?
Алексей пожал плечами, достал из шкафа спортивный костюм и предложил гостье переодеться:
– Ванная вон там. Смотри, лужи от нас.
Лена засмеялась, взяла одежду и пошла переодеваться. Костюм был не только новый (еще с биркой), но женский и ее размера. Девушка удивилась, но не спросила, чей он. Проходя мимо зеркала, которое поначалу не заметила, Елена вздрогнула. Ей вдруг показалось, что это тетушкино зеркало, точь-в-точь, разве что над ним не было электронных часов. С замиранием сердца она взглянула в него, но увидела себя и отраженную обстановку этой части помещения.
Переодевшись, она полюбовалась на себя в зеркале, спросила у Алексея, тоже сменившего промокшую одежду на халат.
– Как?
– Да ты сама знаешь: красавица!
– Есть в жизни счастье!
Алексей засмеялся.
– Не поверишь: на той неделе я тоже нашел этому подтверждение. Кстати, в связи с овощехранилищем. Тут раньше сараюшки были, просторный двор с кленами и детской площадкой, а потом всё это снесли и построили тот дом и овощехранилище. Наши жильцы потребовали от строителей и себе места в хранилище. Те дали, но до сих пор не сдадут его комиссии: света нет, вентиляция плохая. Вот и длится бодяга третий год. Я от домкома хожу в их офис отстаивать наши интересы. И в прошлый раз иду туда, погода мерзкая, настроение подстать. Такой же ливень, как сегодня, да еще ветер пронизывающий. Идти аж к вокзалу, прилично. Промок, хлюпаю по жиже и бормочу, напеваю под ногу: «Нет! в жизни! счастья! Нет! в жизни! счастья!» В офис захожу, поднимаюсь на второй этаж, а там во весь проем стены транспарант: «В жизни есть счастье!» Вот так. Любая дрянь случись в этой жизни, всё равно найдется стена, на которой написано «В жизни есть счастье!» Хайдеггер какой-то!
– Ты читал Хайдеггера?
– Просматривал, по диагонали… Пошли на кухню, перекусим. А потом покажу «залы».
Кухня поразила гостью. На кухонном столе стояли две бутылки Шато О-Брион урожая 2010 года, а в холодильнике светлое пиво «Кроненберг 1664», французские сосиски и упаковка сыра к бордоскому вину.
– Ничего себе! – воскликнула Лена. – Какое-то торжество?
– Да нет, к твоему приезду припас. По случаю.
«Интересно! – подумала девушка. – Тоже провидец? Все оракулы, тетушки, дядюшка, теперь он. Одна я дура, царица одноглазая!» – Елена рассмеялась.
– Ты чего?
– Радостно.
И весь день потом было радостно и легко. Как в далеком-далеком детстве, когда не ощущала еще себя в отрыве от мамы и папы. Немецкие и французские альбомы были чудом полиграфического искусства, но больше всего гостью поразили фотоработы самого Алексея. Особенно впечатляла папка, озаглавленная «Упоение». Фотографии запечатлели красавиц, глядя на которых, и впрямь, думал: «Да, это упоение, упоение красотой». Сразу столько умопомрачительных красоток нет ни на одном всемирном конкурсе красоты. Всматриваясь в женские лица, Елена подумала: «Нет, это упоение жизнью – перед тем, как сорваться в тартарары. Но они еще об этом не знают, а фотограф это увидел! Интересно, где это он снимал их всех? Неужто он гений, и самых заурядных девиц превращал в богинь?» Последней фотографией была она – Нефертити. «А вот и царица одноглазая!» – И хотя почему-то было смешно, Елена с трудом удержала слезы восторга.
– Есть упоение в бою, / И бездны мрачной на краю, – стала декламировать она, и голос ее дрожал.
– И в разъяренном океане, / Средь грозных волн и бурной тьмы, – подхватил фотограф.
– И в аравийском урагане, / И в дуновении Чумы, – закончили оба, но не улыбнулись, не засмеялись, как можно было предполагать, а пронзительно, с упоением глядя друг другу в глаза, взялись за руки.
…
А потом, уже ближе к вечеру, Алексей с отрешенным взглядом сосредоточенно превращал на компьютере лицо Елены с помощью фотошопа в лик богини. Но девушку занимал не ее волшебно преображаемый вид, а карандаш, который фотограф зажимал в зубах, как Модильяни!
«Неужели это он? Но как он попал сюда? А как я попала туда?» – И тут Лена вспомнила слова тетушки: «Наш он, наш». – «Чей «наш»? И я «ваша»? Чья? Разве я не себе принадлежу? Моди совсем не понимал по-русски…»
– Покажи. – Елена захотела взглянуть на свой портрет.
– А! Не получается! – резко бросил Алексей.
– Да ну! Прелесть! – искренне восхитилась Елена. – Я еще такой красивой не бывала! Ты профессионал высшего класса, мастер! Это настоящее произведение искусства!
Фотограф раздраженно махнул рукой, а в голове девушки зашумело: «Я безразлична ему, безразлична!»
– Все произведения искусства – дерьмо, – грубо произнес Алексей. – Профессионалу дается лицензия лепить к любому предмету ярлык
