возгласы сыпались отовсюду. Леночка закраснелась, застеснялась, заулыбалась скромно и невинно; в это время Акс уже пил на брудершафт с Миланой. Затем Милана целовалась с Вектором, Вектор с Крис, Крис с незнакомым мне (а может быть и ей) парнем с соседнего столика. Не успела я опомниться, как этот уже лез ко мне за поцелуем. Не будь я в такой растерянности, я бы, конечно, не позволила ему к себе и на расстояние пушечного выстрела приблизиться. А так… Он прилип ко мне, как какой-то слизень. Я насилу его отпихнула. Мне стало так тошно и гадко, до головокружения. Я почувствовала себя бесполезной вещью, ветошью, которую использовали только так, ради забавы. Я слышала смех и рукоплескания. Ужасающая мысль промелькнула у меня в голове, ведь Женя сидел со мной за одним столом, и он видел, как меня целовал этот, другой! Я пожелала отыскать Женю глазами, чтобы как-то оправдаться, но передо мной вдруг выросла бородатая морда. Эта морда, заведя свою руку за мою и, отхлебнув шампанского, предлагала сделать мне тоже самое. Из опыта я уже знала, к чему приводит такая процедура. Меня охватила паника. Я буквально, заверещала: «Отстань, уйди, не хочу!» И мой и чужой бокал попадали на пол. Тишина образовалась за нашим столом. Все лица выражали недоумение. Скромная Леночка таращила на меня свои глазки как будто даже с ужасом, как будто на мне была проказа. Наконец я застала и Женин взгляд, он смотрел на меня с укором. Я подумала, что это мне от него за тот поцелуй, и сердце в моей груди сжалось. Молчание было нарушено бородатой мордой, которая что-то забухтела, что-то затараторила, толи в свое оправдание, кажется, и на мой счет что-то. Сидящая за мордой следом Виола подала ему другой бокал с шампанским. Она просила его не обижаться «на нашу дикарку»; придвинулась к морде близко, запрокинула голову и… «проводы старого года» продолжились. За Виолой сидел Женя. Ком, подступивший к моему горлу, уже давно душил меня, и слезы наворачивались мне на глаза. Я не хотела ожидать, чтобы моя подруга и тот, кого я… кого я так мечтала назвать своим молодым человеком, чтобы они на моих глазах могли поцеловаться. Я не хотела ожидать, но я того ожидала. Так оно и сталось. Мне даже показалось, что их поцелуй был чрезмерно сладким. Невольный стон вырвался из моей груди, слезы хлынули и, закрыв лицо руками, я выбежала из-за стола.
«Подвал» настолько мал и тесен, настолько популярен среди определенного круга лиц, что в нем просто не бывает свободного угла. Негде было мне уединиться, я рыдала прямо посреди танцплощадки, мимо меня носились с бокалами, кто-то уже даже танцевал. Замечательно, что на меня так никто и не обратил внимания. За полчаса я выплакалась, успокоилась и успела своих слез устыдиться. Главное, я чувствовала себя чрезвычайно неловко. На часах было без десяти минут полночь, не могла же я встретить Новый Год истуканом? Но как было вернуться назад, за стол? Я смотрела туда и видела, что им там весело, они смеются, они и забыли о моем существовании. И меня более всего угнетало это, что все забыли обо мне, и Женя. Наконец, Леночка обратила на меня внимание, милая, будто вняв моей мысленной мольбе. Она подошла ко мне с вопросом, куда я пропала и почему? Вопрос ее был так натурально невинен, что я сама усомнилась, а была ли на самом деле причина моему расстройству. Я вернулась на свое место, подле меня сидела опять Виола, она мне рассказала что-то смешное, случившееся пока меня не было. Ударили куранты, мы все выпили. Я ждала, что меня поздравит Женя. Ждала где-то до половины второго. Уже вовсю были танцы. Заиграл медленный танец. Но Женя пригласил Крис. Ко мне же подошел Бодя, тот мальчик с козьей бородкой, заплетенной в косичку, которого я вам не раз уже представляла, тетушка, ранее. Мне все равно теперь было, я согласилась составить ему пару. Он, было, принялся меня кружить, но я попросила его убедительно, бросить эту затею, и мы с ним затопали на одном месте как два медведя-шатуна. Между тем он дважды пошутил и оба раза крайне неудачно. Затем он спросил меня, как давно я фанатею по Земфире? Я удивилась его вопросу. – Моя татуировка. Он сказал, что и у сестры его двоюродной такая же, тоже на шее, что и она от Земфиры без ума…
Мое новое место жительства недалеко находится от «Подвала». Я собралась и прошла незамеченною, чрез танцевальную площадку, сквозь толпу курильщиков, заслонявших выход, среди прочих был Женя. Он просил отчаянно у кого-то сигарету, хотелось ему курить, аж уши у него пухли, ему было не до меня. Ночь была без мороза, сырая, дождь накрапывал, кажется. Впрочем, я ничего впереди себя не видела и не чувствовала. И дороги я почти не заметила. А потом я три часа просидела на кровати, смотря в стену, почти без мыслей, с одним неясным и как будто бы застывшим в голове недоумением: как я так преобразившись, столько потеряла? Потом пришла Виола и рассказала мне что-то смешное, случившееся, когда меня уже не было. Она заметила, кстати, куда это я пропала? Там, в «Подвале», по ее словам, началось все самое-самое. Пришел диджей «Буравчик», могла ли я себе представить! Пришел и учинил там такое! Словом, было круто, нереально круто, трэш, вынос мозга и еще как-то, я не запомнила. Затем Виола, не раздеваясь, завалилась спать. Но покой ее длился недолго, ей вдруг стало плохо, ее рвало, я за ней ухаживала. Она меня благодарила и называла милой, а затем дурой. Потом пожелала меня поцеловать и сделала то, но совсем как-то не по-дружески. Я так подумала, что у нее галлюцинация и что она меня путает с кем-то из многочисленных своих парней. Я принялась ее успокаивать, намочила водой полотенце, приложила к ее голове. Но холод подействовал на нее неожиданно, она разорвала на себе блузку, схватила мою руку и приложила к оголенной своей груди. Я отскочила от нее в ужасе. Но она, подобно дикому зверю, на четвереньках и извергая нечеловеческие звуки, стала меня преследовать. Мне было по-настоящему страшно, что за шутки, я заперлась от нее на кухне, подперев дверь стулом. Она пыталась взять мои баррикады приступом. В конце концов, она успокоилась и уснула, на полу, с той стороны. Я боялась ее будить, и просидела на кухне до полудня.
Проснувшись, Виола жаловалась, что у
