девушка заявила, что останется здесь и будет жить как раньше, пока не наладит свою жизнь: устроится на работу, заново заведет друзей, может, даже переедет. Последнее не слишком порадовало Гену, который явился, чтобы забрать Фаину с собой в общагу, ведь она наверняка не помнила дороги.
Потеряв надежду переубедить Фаину, мать прекратила уговоры, да и отец внезапно принял сторону дочери.
– Разве ты не видишь, – усмехнулся он в своей простодушной манере, – у нее нашлось столько сил, чтобы тебя переспорить! Мне кажется, она в порядке. Нам стоит прислушаться к ней, понять ее цели и поддержать.
Родители оставили Фаине денег на первое время (одиннадцать тысяч, свои скудные сбережения, но большего они не могли бы ей дать), а также выдали множество ценных указаний, главное из которых – звонить им хотя бы раз в два дня и рассказывать, все ли с нею в порядке. Фаина пообещала, что так и поступит, и поблагодарила их за помощь, отчего отец с матерью странно переглянулись. Дабы прервать неловкую паузу, Гена поспешил сообщить, что за Фаиной он присмотрит, и волноваться не о чем. Он видел, что мать девушки хочет что-то ему сказать с глазу на глаз, но не решается. Она не стала этого делать даже когда появилась возможность. Передумала, – решил Гена.
Родители в последний раз поговорили с лечащим врачом (хотели вручить ему пакетик, но тот спокойно отказался) у него в кабинете, и всем показалось, что после этой беседы на их лица опустилась печать неприятного знания, но они старались вести себя как обычно, чтобы не омрачать утро выписки. Мать с опаской поглядывала в сторону Фаины, и девушка догадывалась, почему. Должно быть, Вадим Валерьевич напоследок изложил им свою гипотезу. Ну и пусть, все равно прямых доказательств у него, как видимо, не имеется. Как и сама Фаина, он может лишь догадываться. Эти догадки испугали мать и озадачили отца, но не настолько, чтобы они предприняли что-нибудь прямо сейчас. Однако взгляд матери предрекал неприятный телефонный разговор в недалеком будущем.
Завершилось все тем, что компания еще с полчаса постояла у больницы, чтобы вдоволь наговориться, прежде чем каждый разъедется к себе: родители – домой за город, брат – к себе на квартиру, Фаина с Геной – в общежитие. Проводив Мишу на остановку, приятели остались дожидаться своего автобуса. С нереальной четкостью Фаина ощущала, что в прошлом была духовно близка с этим приятным молодым человеком. Глядя на него, она буквально держала в руках канаты, тесно связывающие их ментальные оболочки. Можно было дать руку на отсечение, что ранее они понимали друг друга с полуслова и могли болтать на какую угодно тему. При общении с Денисом, родителями и братом подобных ощущений не возникало, и это показалось ей странным.
– Скажи, мы с тобой встречались? – рискнула спросить Фаина, заглядывая в его открытое, симпатичное лицо, исполненное живости и доверия.
– Не-ет, – смущенно засмеялся Гена. – Мы только все время шутили об этом, но ничего не было, если ты переживаешь.
– Нет. Не переживаю. Просто интересно. Я что-то ощущаю к тебе. Что-то очень сильное – оттуда, из слепого пятна. Значит, мы были близкими друзьями?
– Да. И, надеюсь, ими и останемся. Я думал, ты меня вспомнила.
– Тебя – да. Но не всё о тебе. Воскресить всё то, что нас связывало в течение нескольких лет… не так просто. Думаю, на это уйдет много времени.
– А я никуда не спешу, – без тени сожаления заявил Гена. – Как минимум ты вспомнишь то, что помню я сам. Гарантирую.
– Ты славный, – слабо улыбнулась Фаина. Почему-то доброта соседа навевала на нее странную печаль, будто она не заслуживает такого друга, – славный парень. Тебя я помню лучше, чем Дениса.
– Немудрено, я бывал с тобой чаще.
Тут девушка прищурилась, осматриваясь.
– Знакомое место… Скоро наша остановка?
– Да! – обрадовался Гена. – Ты начинаешь узнавать местность, это же отлично?
Они вышли на остановке, которую Фаина сразу же вспомнила. Неподалеку виднелись однотипные коробки студгородка, окруженные высоким забором, с грязными окнами и уродливыми балконами, будто бы сколоченными из прогнивших досок и тонких ржавых листов железа, найденных где-нибудь на свалке. Рассматривая плоские немытые многоэтажки на расстоянии, Фаина не спешила идти к ним.
Хотелось еще немного побыть на остановке и в ее окрестностях, и Гена с понимаем отнесся к тому, что она не торопится. Что-то влекло ее сюда, связывало с этим местом. Как будто здесь случилось что-то важное в ее жизни, какая-то встреча… или расставание. Или же дело в том, что Фаина бывала здесь слишком часто, и так проявляется узнавание?.. Обыденная вещь кажется особенной, приобретая новую сеть смыслов в море очнувшейся памяти, и заново просеивается сквозь ее узкие ячейки.
Она обошла остановку несколько раз, прислушиваясь к себе – ёкнет или нет? Искала нужный ракурс или нужное положение тела, чтобы испытать дежавю. Через прозрачную пластиковую крышу виднелось небо цвета вылинявших джинс. Незримые обрывки воспоминаний витали вокруг нее туманными бабочками. И не было такого инструмента, чтобы поймать их, запереть в одну коробку и превратить туман в капли росы, которые осядут ей на лицо и напитают нужные воспоминания.
В конце концов Фаина решила, что если всего лишь остановка всколыхнула ее эмоции, то место проживания и соседи завершат этот процесс. Гена повел ее к проходному пункту, сквозь который они попали во внутренний двор студгородка. Фаина без труда узнала, к какому зданию им идти, в какие двери проходить. Узнала и коменданта, даже вспомнила, что он новый, а вот старого вспомнить не смогла. То же самое было и с внутренним обустройством общежития: Фаина знала, что здесь недавно сделали ремонт, но как все выглядело до него – находилось в слепом пятне. Как слова на языке, визуальные образы вертелись у нее на уме, но не обретали верную форму, так и оставаясь бессмысленными информационными воронками, гуляющими на периферии.
Осмотрев первый этаж под пристальным взором коменданта (которому не стали объяснять подробности, сообщив лишь, что Фаина лежала в больнице), девушка направилась к лестнице. Вспомнив наставления врача, Гена отговорил ее подниматься пешком.
– Это здорово, что ты помнишь про четвертый этаж, но мы поедем на лифте. Тебе пока нельзя перенапрягаться. Твой организм ослаблен. Голова будет кружиться. На лифте доедем за пять секунд.
Фаина послушалась, понимая, что Гена опекает ее явно не из дурных побуждений. Однако в тесной неуютной кабине настигла легкая паническая атака – захотелось выбраться наружу, как только створки сомкнулись с характерным шипением, а мужская кисть потянулась к панели с кнопками. Было в этом моменте что-то узнаваемое, смутно пугающее. На своем этаже Фаина вывалилась наружу и сначала отдышалась, стараясь держаться подальше от Гены, словно
