Михаил Салтыков-Щедрин - Том 5. Критика и публицистика 1856-1864

Фельетоны и юморески из «Свистка» 1863 г

Двадцать восьмого апреля 1863 г. вышел в свет девятый, и последний, номер «Свистка» («Свисток. Собрание литературных, журнальных и других заметок») — нерегулярного сатирического приложения к «Современнику» (№ 4, ценз. разр. — 20 апреля). «Свисток» был создан в 1859 г. Добролюбовым по идее Некрасова.

Главное участие в девятом номере принял Салтыков, ранее в «Свистке» не сотрудничавший. Ему принадлежат статьи, стихотворения и заметки — напечатанные без подписи и под псевдонимом «Михаил Змиев-Младенцев», — занимающие почти треть всего выпуска. Рукописные источники материала Салтыкова в «Свистке» неизвестны. Авторство Салтыкова установлено на основании его переписки с Ип. А. Панаевым (В. Евгеньев-Максимов. Новые материалы о сотрудничестве М. Е. Салтыкова-Щедрина в «Современнике. — «Литературное наследство», т. 13–14, стр. 61, 70). Из письма Салтыкова от 26 апреля 1863 г. следует, в частности, что ему в «Неблаговонном анекдоте о г. Юркевиче» принадлежат лишь первые шесть страниц (журнального текста), остальные же восемь — М. А. Антоновичу. Длительное время эта статья ошибочно приписывалась Салтыкову полностью (А. Н. Пыпин. М. Е. Салтыков-Щедрин, стр. 236).

Эта юмореска — одно из выступлений Салтыкова, направленных на дискредитацию царской цензуры и цензоров в их борьбе с революционно-демократической литературой и публицистикой. Непосредственным поводом для выступления явилась, по-видимому, реформа политического контроля власти над печатью, предпринятая в связи с общим реакционным курсом правительства, а также с польскими событиями. С января 1863 г. цензура из подчинения министерству народного просвещения перешла в ведение министерства внутренних дел. Тем самым она стала, по отзыву современника, «не чем иным, как полицией в области мысли и знания» («Отечественные записки», 1863, № 2, стр. 67).

…на гамбсовском мягком пате́… — Гамбс — старинный мастер мебели; пате́ — род кушетки.

…посредством «Ключа к таинствам природы» — теософски-алхимическое сочинение Карла Эккартсгаузена, пользовавшееся большой известностью в России (первое издание на русском языке — в 1804 г.).

…в древности, Тиверий (см. драму г. Костомарова «Кремуций Корд») всегда выражался, по-видимому, весьма благонадежно, но впоследствии всегда же оказывалось, что он принадлежал к тайной секте «свистунов». — Критика сразу же обнаружила сходство ситуаций в драме Н. И. Костомарова с жизненными коллизиями недавнего времени и прежде всего с процессом Чернышевского и другими сходными с этим процессом правительственными «мерами» (см., например, «Наше время», 1862, 13 октября, № 220, стр. 3–4). Сам же Костомаров позднее сообщал, что «Кремуций Корд» написан был им еще в 1849 г., то есть в пору саратовской ссылки («Автобиография Н. И. Костомарова», М. 1922, стр. 357). Сближая исторические события, рассказанные в драме, с современностью, Салтыков распространяет это сближение и на одного из главных героев пьесы императора Тиверия, убийцы ни в чем не повинного, мужественного историка Кремуция Корда. Тиверий употребляет самые недостойные (под видом весьма благопотребных) средства для расправы с трезво, критически мыслящими людьми. Здесь несомненна салтыковская ирония по поводу принадлежности Тиверия «к тайной секте «свистунов». Не указывая инициалов автора драмы, Салтыков давал возможность современникам правильно воспринять язвительный намек и на Вс. Костомарова, позорно известного своими доносами на Чернышевского.

…лекции г. Юркевича о самодеятельности души… — см. прим. к «Неблаговонному анекдоту о г. Юркевиче».

Цикл сатирических «песен» Салтыкова посвящен обличению политики самодержавия в области печати и самой печати, шедшей на сделку с правительством и реакцией за определенные материальные выгоды. Конкретными адресатами «песен» были в первую очередь «Московские ведомости» М. Н. Каткова и особенно газета «Наше время» Н. Ф. Павлова. Газета эта выходила еженедельно, что и позволило Салтыкову вести речь о «журнале» («Я принесу свой журнал…»). В 1862 г. «Новое время» не только увеличило свой формат, но и круто переменило направление с умеренно либерального на охранительное, что было непосредственно связано с получением Павловым правительственных субсидий.

Для понимания сатирического смысла и отдельных намеков «Московских песен…» имеют значение следующие записи в «Дневнике» министра внутренних дел П. А. Валуева, относящиеся к переговорам и «торговле» Павлова с правительством о субсидиях:

1861 год. 5 октября. «Моя мысль о приобретении органа прессы для правительства, по-видимому, осуществляется. На днях имел переговоры с Павловым. Его газета «Наше время» может сделаться «une feuille inspirée»[171]. 20 октября. «Государь утвердил мои предположения о преобразовании журнала министерства и о сделке с Павловым насчет его газеты». 25 октября. «…был у меня Павлов, который начинает торговаться…» 1862 год. 7 апреля. «Утром был у меня Павлов из Москвы с новою просьбою о деньгах. Он уверяет, что без значительного пособия не может продолжать издание газеты «Наше время», и ставит меня этим в неприятное и затруднительное положение, ибо по моему ходатайству ему уже ссужено до 26 тыс. руб.» («Дневник П. А. Валуева», в двух томах, т. I, изд. АН СССР, М. 1961, стр. 117–118, 122, 123).

Строки из «Элегии»: «Я с бюрократами пил!..», «Ядом французских речей…», «Подарил мне генерал!..» — явно метят в видное сановное лицо, по-видимому, в самого Валуева.

Непосредственно перекликается с салтыковским стихотворением статья Герцена в № 170 «Колокола» от 1 сентября 1863 г. «В этапе»: «…Головнин и Валуев учредили открытые рынки, на которых покупались «мертвые души» литературного мира…»; в Москве «ни одной живой души не было после смерти Грановского и, следовательно, мертвых тьма-тьмущая» (А. И. Герцен, Собр. соч. в тридцати томах, т. XVII, изд. АН СССР, М. 1959, стр. 251). Ср. у Салтыкова: «Встанет Грановский из плена могильного, / Спросит: где взял капитал?» Здесь — намеки на прежнюю близость некоторых московских публицистов, в частности Каткова, к Грановскому, Белинскому, Станкевичу и на их ренегатство, на капиталы, нажитые ими ценой отказа от либеральных увлечений молодости. (Об этом см. т. 6 наст. изд., «Наша общественная жизнь», январь — февраль 1863 г.)

Или Л…ва злого, трехпробного?.. — Имеется в виду П. М. Леонтьев, сотрудник и единомышленник Каткова. «Трехпробный» — здесь: ядовитый, опасный, вредный. Ср. у Даля: «трехпробное вино — которого треть выгорает», то есть очень крепкое, с большим содержанием спирта.

И шептал он мне, вручая… — сатирическая перифраза из стихотворения Пушкина «Талисман» (1827).

…карт алкая… — Сатирическая стрела в адрес Павлова, страсть которого к картам была общеизвестна.

Статья, написанная Салтыковым в соавторстве с М. А. Антоновичем[172], представляет собой одно из звеньев в полемике революционных демократов с русским идеализмом 60-х годов. Один из наиболее известных и вместе с тем политически реакционных представителей его П. Д. Юркевич в феврале — марте 1863 г. выступил в Москве с циклом публичных лекций, которыми решил дать бой материалистическим доктринам. Лекции Юркевича рекламировались консервативно-охранительной печатью как «одно из замечательнейших, небывалых явлений в нашей умственной московской жизни» («Наше время», 1863, 12 марта, № 54). Еще за полмесяца до начала лекций славянофильский «День» писал: «Бюхнер в особенности является всем отцам нашим каким-то страшным кошемаром, — и всем детям, всем отрицателям авторитетов, каким-то непогрешимым, недосягаемым авторитетом. Развенчать этот кумир, показать, как мало заслуживал он преследования и страха, и тем менее поклонения — было бы немаловажною общественною заслугою со стороны г. Юркевича» (1863, 2 февраля, № 5, стр. 20).

Описанный в статье Салтыкова инцидент с оглашением письма «неизвестного материалиста», происшедший на шестой по счету лекции Юркевича 9 марта, послужил поводом для оживленной дискуссии в ряде газет и журналов. М. Н. Лонгинов в «Московских ведомостях» расценивал «анонимные письма», полученные Юркевичем «от отечественных последователей материализма, грозивших ему свистками, если он осмелится впредь говорить против этой системы», как «угрозы», как стремление «насиловать чужое убеждение и заставить молчать противника» (13 марта, № 56). И. С. Аксаков в «Дне» называл автора письма Юркевичу «врагом всякой свободы мнений», утверждая попутно, что «всякий искренний материалист — враг свободы, приверженец и слуга деспотизма, проводник грубого физического насилия» (16 марта, № 11, стр. 2–3). Обе статьи были исполнены похвал в адрес Юркевича.