Образчик заглавных листов посылаю*.
Вели печатать по понедельникам анонс*, что моя книга печатается. Не будь штанами.
8-10 июня я буду в С.-Петербурге*. Если желаешь откланяться мне, то почисть сапоги, причешись и приходи на вокзал в день и час, о коих сообщу телеграммою. В случае, ежели пожелаешь, поедем на Валаам*, а если не пожелаешь, то не нада.
Синяки, худоба и боль в суставах у Анны Ивановны свидетельствуют о малокровии*, к<ото>рое обычно после тифа. Молоко и молоко. Недурно также железо. T-rae ferri pomati на 15 коп., по 15 кап<ель> 3 раза в день, и горькие средства вроде Elix. visceral<e>, Hoffmani на 15 коп., по 20 кап<ель> перед обедом и ужином. Для блезиру ноги можно растирать нашатыр<ным> спиртом в смеси с деревянным маслом (aa). От малокровия могут отекать ноги. В случае отека лица и рук надо искать в моче белка. Хандра и апатия естественны.
Детей пори.
Пиши для «Будильника».
Если можно, вышли мне заказною бандеролью 1–2 листа моей книги поглядеть*. Пожалуйста.
Узнай — где теперь Григорович?
Поклон Анне Ивановне и детищам.
Сообщи адрес Николая* и напиши ему, что я приглашаю его к себе на дачу.
Воскресенск Моск<овской> губ.
Ваш А. Чехов.
Мой приезд в Питер возможен только в том случае, если перестанут болеть мои ноги. Вообще, приезд не обязателен.
Мне кажется, что если книга уже печатается, то, по законам печати, нельзя изменить заглавие.
«В сумерках» — тут аллегория: жизнь — сумрак, и читатель, купивший книгу, должен читать ее в сумерках, отдыхая от дневных работ.
Цена книги 1 рубль*.
Вышли мне моего «Следователя»*.
Лейкину Н. А., 4 июня 1887
277. Н. А. ЛЕЙКИНУ*
4 июня 1887 г. Бабкино.
4 июнь.
Получил Ваше письмо, добрейший Николай Александрович! 40 р. получены*, за что благодарю. Купно с гонораром из «Пет<ербургской> газ<еты>» они избавили меня от безденежья.
Вы дали мне идею: чтобы не заезжать попусту в Питер, в котором достаточно побывать и на обратном пути из Ладоги, я слезу в Колпине, а оттуда к Вам. За мной не приезжайте, ибо я наверное не могу сказать, когда выеду: 10 или 11-го? Во всяком случае приеду к Вам не позже 12*. Напишите мне, что давать извозчику от Колпина к Вам, как ехать и проч. В случае дождя в Колпине слезать не буду.
Я послал Билибину рассказ*.
Погода у нас мерзкая: дождь льет через каждые 5 минут. Скучно и грустно* <…> Скука сугуба, ибо я себе не разрешаю теперь ни одной рюмки, дабы не озлить своего геморроя.
Итак: я приеду к Вам не позже 12-го; Вы за мной не выезжаете в Колпино. Если не приеду, то уменьшите мне гонорар и выбраните меня, как душе угодно. Я рвусь в дорогу. Может задержать только одно: вены на ноге.
Беру с собою гроши.
Вы пишете*, что если бы, путешествуя на юге, я посылал в «Осколки» те рассказы, что были напечатаны в «Газете», то получил бы не меньше и был бы в духе журнала… Ах, какой Вы!
10-го в Петербург, в пассажирском поезде, едет сотрудник «Осколков», светлейший князь Грузинский.
Прощайте. Раненый офицер*, который повезет это письмо на почту, ругается.
Поклон Вашим.
А. Чехов.
Чехову И. П., 4 июня 1887
278. И. П. ЧЕХОВУ*
4 июня 1887 г. Бабкино.
Если я поеду в Питер, то не раньше 10–11 июня*, не заезжая в Москву, почтовым поездом. По уговору с Лейкиным*, я остановлюсь, не доезжая П<етер>бурга, в Колпине, откуда на лошадях поеду в его имение.
Ты и Грузинский поезжайте тоже 10 или 11*. Посоветуясь с Лейкиным, я вышлю вам из его имения через контору «Осколков» план нашей встречи и, буде вы пожелаете, совместной поездки в Ладожское озеро. Эта поездка не обойдется дороже 10 р. с носа, т. е. суммы, которую вы проживете в Питере и без поездки, ибо жить на пароходе дешевле, чем в П<етер>бурге.
В П<етербурге> пробудем 7 дней. Если Грузинский захочет, то я на обратном пути потащу его к себе на дачу. Во всяком случае сообщи день и час, в к<ото>рый выедешь. Может быть, поедем вместе.
Твой А. Чехов.
На обороте: Москва,
Кудринская Садовая, д. Фацарди,
Арбатское училище
Ивану Павловичу Чехову.
Шехтелю Ф. О., 4–5 июня 1887
279. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ*
4-5 июня 1887 г. Бабкино.
4 июнь.
Простите, милейший друг, что я так варварски опаздываю с письмом, которое обещал прислать в первую же неделю своего дачного жития*. Во-первых, обязательное писанье утомляло, а во-вторых, как-то не писалось: вздумаешь сесть за письмо и забудешь.
Вы <…>[8] который живете только чувствами, не замечаете холода, но мне, дачнику, нестерпимо холодно. Бррр! Когда же греет солнце, мое бедное тело сожирают комары, мошкара и прочие крокодилы… 10-го июня улетаю в Питер, в оттуда в Ладожское озеро.
Получили ли Вы Ваш чемодан? Я приказал Петру (сторожу учителя*) снести его Вам… Возвращаю его чахоточным… Увы, южный климат оказывается вредным для чемоданов! Не моя тут вина!
Ну-с, относительно Яшенькиного инцидента могу Вас успокоить: всё обстоит настолько благополучно, что Вы можете успокоиться.
Ваша последняя откровенная беседа со мной* произвела на меня освежающее впечатление, ибо, во-1), она удвоила мою симпатию к Вам и, во-2), из нее почерпнул я одно весьма драгоценное сведение, а именно, что не я один бываю мучеником и, как мне казалось, тряпкой в известных случаях; для меня эти случаи всегда доставляли тьму неперевариваемых волнений и тревог, и я был мучеником до мозга костей, пока не привыкал к своему душевному состоянию. Когда мне приходилось <…> которых <…>[9], моя душевная чувствительность всякий раз достигала такого градуса, что я становился тряпицей, которую волновал всякий пустяк, и не мог глядеть на вещи просто, — в таком положении я, конечно, съел бы Яшеньку… Вообще скучно, и скучно… Перейду к веселому.
В Бабкине по-прежнему <…> Работы много, так что <…> некогда.
Если увидите Николая, то передайте ему, что я жду его к себе на дачу.
Ложусь спать. Быть может, завтра припишу еще что-нибудь.
5-го июня.
Идет дождь. Бррр! Это письмо Вы получите 7-го. Если 8-го напишете мне, то я успею получить до выезда в Петербург. Прощайте, будьте здравы и не думайте о <…>[10]
Ваш А. Чехов.
Долженко А. А., 9 июня 1887
280. А. А. ДОЛЖЕНКО*
9 июня 1887 г. Бабкино.
9 июнь.
Милейший друк Алексей Алексеич!
Иван сказал мне, что никто не берется сделать ложку* и что кто-то берется сделать за 3 р. 50 к. Я не понял его. Если тебя стесняет цена, то считаю нужным успокоить тебя: ложка не моя, а потому до цены мне нет никакого дела. Какую цену потребуют, такую и давай, иначе нам придется послать ложку обратно в Таганрог или же замошенничать. Если за ложку потребуют тысячу рублей, то, конечно, не давай, а если 3, 5, или 6, или дороже, то я благословляю тебя руками и ногами. Постарайся, чтобы она была готова к 20–25 июня.
Мы ждем тебя к себе на дачу. Если не приедешь, то я донесу Ивану Егоровичу, что ты бываешь у барышень Ермолиных.
Будь здоров. Мамаше твоей кланяюсь и целую руку.
Твой А. Чехов.
Если придут из Таганрога тарани*, то попроси маму взять себе 25 тараней. Ты распакуй. Если будут и галеты, то и их возьми.
На конверте: г. Москва,
Кудринская Садовая, д. Корнеева,
кв. д-ра Чехова
Его высокоблагородию
Алексею Алексеевичу Долженко.
Лейкину Н. А., 9 июня 1887
281. Н. А. ЛЕЙКИНУ*
9 июня 1887 г. Бабкино.
Добрейший Николай Александрович! Пишу это письмо 9-го июня и посылаю его завтра с гостем на станцию. Увы! Обстоятельства грозят сделать меня изменником. Вчера я получил письмо от коллеги, земского эскулапа*, который просит меня сменить его с субботы 13-го, ссылаясь на то, что ему с женой нужно во что бы то ни стало ехать куда-то в пространство. Я поеду к нему завтра. Если найду причины его отъезда неуважительными, то завтра же выеду к Вам с почтовым поездом; в случае же, если причины покажутся достойными уважения, я сочту себя обязанным сменить его и, таким образом, не приехать к Вам в обещанное мною время. Стало быть, если я не приеду до 14-го, то вовсе не приеду. Выезжайте сами в Ладожское озеро, а я приеду к Вам как-нибудь после, специально ради Вашей дачи, путешествие же отложу до будущего года.
