не очень любил, то взял с собой ту, в которой картинок было больше, и достались ему «Легенды и мифы древней Греции», и так Ваньке миф про Тесея и Минотавра понравился, что ночью во сне пришла ему в голову гениальная идея: построить лабиринт, куда в бессознательном состоянии и поместить белого медведя, либо как-то его заманить туда, а потом пусть гад по лабиринту блукает, выход ищет, да трезвеет.
Первый день медведю будет плохо, на второй наступит «синдром отмены», на третий прискачет «белочка». Вот во время «белочки» и надо проводить политико-воспитательную беседу, дней через десять после прихода «белочки» медведя отпустит и можно будет его выпускать в тундру, может и бросит гад после «белочки» пить. А нет, так можно его каждый раз так помещать: неделю пьет, две недели в лабиринте, все людям полегшее будет. Опять же, «зеленых» и всякие там непонятные политические партии можно заткнуть: «Да кто же его насильно держит? Сам не хочет выходить!» Вряд ли кто спасать полезет. Дураков-то нет.
Обдумывал Ванька эту идею ровно сутки, а потом по телефону, что генерал дал, позвонил, велел лабиринт строить.
Да только в Расеи все тяп-ляп делают, сделали лабиринт изо льда, чтобы человек прошел, да медведь прошел, на клетку-то не рассчитали. Приехал Ванька, осматривает лабиринт да материться. Как же туда медведя тащить? В клетке-то не так страшно, а один его Иван не упрет, центнера четыре гад весит.
Но раз одна гениальная идея в голову пришла, так они, гениальные идеи, уже дорогу в голову знают и по наторенной дорожке идут. Вот и вторая гениальная идея пришла: «Ежели эта скотина опохмелится захочет, то и в лабиринт зайдет. Нужно только открыть бутылку, этот гад с бодуна спирт учует и, куда хочешь, за тобой полезет».
Только никто не захотел с открытой бутылкой от медведя в лабиринт бежать, ежели догонит, то сразу и выпивку и закусь получит, а это слишком жирно для него будет, опять же, закуской никто быть не хочет. Пришлось Ивану свою идею самому в жизнь воплощать. Но ничего, фортуна смелых любит. Когда Ваньку вытащили из лабиринта, то ему начальник станции сказал, что Ванька стометровку в полярной одежде да по льду быстрее Усейна Болта пробежал, рекорд зафиксирован и в «ютуб» выложен, пусть ямаец от зависти теперь удавится.
На первый день белый медведь в лабиринте подрыкивал и пытался сломать стенки в лабиринте, но похмелье брало свое, как только на станции свет выключили, он уснул.
На второй день символ орал уже намного громче, и некоторые особливо впечатлительные пытались похмелить медведя, чай не звери, жалко животинку-то, вон, гляди, как мучается болезный. Но Ванька был непреклонен и предупредил, что застрелит всякого, кого с бутылкой возле лабиринта увидит.
На третий день никакого шума из лабиринта не было, ну, так влегкую, похоже к медведю прискакала «белочка», которую медведь никогда в своей жизни не видел, он и обыкновенную-то белку не видел, и был ошеломлен этим явлением так, что, похоже, никак не мог въехать в требования этой самой агрессивной «белочки», поскольку русского языка не знал (просто к медведю «белочка» из Расеи прискакала, которая была ближе, та и прискакала, у нас их там, за полярным кругом, полно водится).
На четвертый день Ванька достал купленную на вокзале Библию, и начав с Ветхого завета, стал доносить слово Божье до медведя, перемежая чтение своим собственными проповедями о добре и зле, о недопустимости потребления алкоголя животными. Видел Ванька несколько вылечившихся наркоманов, которые неистово в слово Божье поверили, вот и с медведем решил попробовать, авось получится. В этот день медведь рычал, как на проповеди Ваньки, так, похоже, и на требования «белочки».
На пятый день после часовой Ванькиной проповеди медведь стал ругаться матом. Заметили да, всегда первым делом язычники, когда приезжают в Расею, какие слова изучают? Матерные! На них с русскими объясняться проще, тебя поймут сразу, и если в бубен тут же не настучат, то дадут опохмелиться, все ж не звери какие, сами бывалоче с бодуна болели. Но Ванька был непреклонен и решил довести задуманное до конца, хотя, конечно, и удивился сильно, когда услышал, что медведь матом ругается. Ну, так «белочка» у медведя была, а не у Ваньки, потому он после проповеди стал читать Ветхий завет.
Так продолжалось три дня. Ванька читает Ветхий завет. Медведь в лабиринте матом ругается, иногда, правда, просит по-человечьи еду принести. Кормят, конечно же, но так как великий пост на улице, то только рыбой.
На девятый день, когда Ванька стал читать Евангелие от Матфея медведь матом ругаться перестал, а когда услышал молитву, то слова стал повторять: «Отче наш, сущий на небесах…» и так далее по тексту. А когда Иван стал читать про горнюю проповедь, то стал медведь вопросы задавать, как же так мог Иисус накормить пять тысяч человеков тремя хлебами и пятью рыбами, а потом и вовсе расплакался, говорил, что жалко ему Иисуса.
И вот, у Ваньки с медведем такое доверие случилось, что вывел Ванька медведя из лабиринта, запретил ему пить алкоголь, так как Аллах за это строго наказывает. А медведь после того решил в монастырь пойти, дабы было ему на восьмой день видение: ангел Божий велел ему в скит на Валаам идти, монаший завет держать. Ванька потом того «ангела Божия» выловил и предупредил, что ежели еще раз смущать душу заблудшую будет, то Ванька ему руки, ноги и язык его болтливый метеорологический (О! Выговорил!) оторвет – младший метеоролог то был, а то ведь врать их, метеорологов, с самого начала карьеры учат, чему же хорошему этот последователь Князя лжи может научить. Потому велел Ванька Михаилу Белому (крестил так Иван Ившин медведя, имя и фамилию такие дал) жить в миру, не думать о монашеской жизни и запретил к жилью человеческому приближаться, потому как рядом с человеком соблазнов много, и человек сам во греху живет. Так и отправил медведя.
Думал Ванька все, командировка его закончена, поедет домой. Там сейчас всего минус пятнадцать – теплынь. Да вот только руководство думало по-другому, а то, командировочные на полгода получил – отрабатывай, как срок командировки кончится, так домой и вернешься.
От звонка до звонка я свой срок отсидел,
Отмотал по таежным делянкам.
Снег в лицо мне хлестал, ветер песни мне пел.
Мы с судьбою играли в «орлянку».
Снег в лицо мне хлестал, ветер песни мне пел.
Мы с судьбою играли в «орлянку».
А.Я. Розенбаум
Медведь же Ваньку не послушал,
