все они, за исключением одной, со мной кокетничали.
(фр.)]
Старый генерал Щ. представлялся однажды Екатерине II. «Я до сих пор не знала вас», – сказала императрица. «Да и я, матушка государыня, не знал вас до сих пор», – отвечал он простодушно. «Верю, – возразила она с улыбкой. – Где и знать меня, бедную вдову!»
Шувалов, заспорив однажды с Ломоносовым, сказал ему сердито: «Мы отставим тебя от Академии». – «Нет, – возразил великий человек: – разве Академию отставите от меня».
Разумовский 1, Никита Панин 2, conspirateurs. M-r Dachkof 3 ambassadeur à Constantinople. Epris de Catherine. Pierre III jaloux d'Elisabeth Woronzof 4. [52] (M-me Щербинина 5).
M-r Paëz 1, alors secrétaire d'ambassade à Paris, m'a confirmé le récit de Bourienne 2. Ayant appris quelques jours avant qu'il se preparait quelque chose de grave, il vint à St. Cloud et se rendit à la salle des Cinq-cents. Il vit Napoléon lever la main pour demander la parole, il entendit ses paroles sans suite, il vit Destrem et Briot le saisir au collet, le secouer. Bonaparte était pâle (de colère, remarque m-r Paëz). Quand il fut dehors et qu'il harangua les grenadiers il trouva ceux-ci froids et peu disposés à lui prêter mainforte. Ce fut sur l'avis de Talleyrand et de Sieyès, qui se trouvaient près, qu'un officier vint parler à l'oreille de Lucien, président. Celui-ci s'écria: vous voulez que je prononce la mise en accusation de mon frère etc… il n'en était rien; au milieu du tumulte les Cinq-cents demandaient le général à la barre, pour qu'il y fit ses excuses à l'assemblée. On ne connaissait pas encore ses projets, mais on evait senti d'instinct l'illégalité de sa démarche. 10 août 1832 c'est hier que l'ambassadeur d'Espagne me donna ces détails à dîner chez le comte I. Pouchkine 3.
[перевод: Господин Паэс, в то время секретарь посольства в Париже, подтвердил мне рассказ Бурьена. Узнав за несколько дней, что готовилось что-то серьезное, он прибыл в Сен-Клу и отправился в залу Пятисот. Он видел, как Наполеон поднял руку, требуя слова, он слышал его бессвязные слова, он видел, как Дестрем и Брио схватили его за шиворот и трясли его. Бонапарт был бледен (от гнева, отмечает Паэс). Когда он вышел и обратился с речью к гренадерам, он нашел их холодными и мало расположенными оказать ему поддержку. По совету Талейрана и Сийеса, которые находились здесь же, один офицер пошел и сказал что-то на ухо председателю Люсьену. Последний воскликнул: «Вы хотите, чтобы я привлек к ответственности моего брата» и т. д. Не в том было дело, среди общего шума члены Совета Пятисот требовали, чтобы генерал принес извинения собранию. Еще не знали о его намерениях, но бессознательно чувствовали противозаконность его поведения.
10 августа 1832, Вчера испанский посланник сообщил мне эти подробности на обеде у графа И. Пушкина. (фр.)]
Езуит Посвин 1, столь известный в нашей истории, был один из самых ревностных гонителей памяти Макиавеллевой. Он соединил в одной книге все клеветы, все нападения, которые навлек на свои сочинения бессмертный флорентинец, и тем остановил новое издание оных. Ученый Conringius, издавший «Il principe» в 1660 году, доказал, что Посвин никогда не читал Макиавелля, а толковал о нем понаслышке.
———
Человек по природе своей склонен более к осуждению, нежели к похвале 2 (говорит Макиавелль, сей великий знаток природы человеческой).
Глупость осуждения не столь заметна, как глупая похвала; глупец не видит никакого достоинства в Шекспире, и это приписано разборчивости его вкуса, странности и т. п. Тот же глупец восхищается романом Дюкре-Дюмениля или «Историей» г. Полевого, и на него смотрят с презрением, хотя в первом случае глупость его выразилась яснее для человека мыслящего.
———
Divide et impera [54] есть правило государственное, не только махиавеллическое (принимаю это слово в его общенародном значении).
———
Форма цифров арабских составлена из следующей фигуры:
А
| (1), ABDC (2), ABECD (3), ABD+AE (4), etc.
D
Римские цифры составлены по тому же образцу.
———
Отелло от природы не ревнив – напротив: он доверчив. Вольтер это понял и, развивая в своем подражании создание Шекспира, вложил в уста своего Орозмана следующий стих:
Je ne suis point jaloux… Si je l'étais jamais!.. 3 [55]
———
Лица, созданные Шекспиром 4, не суть, как у Мольера, типы такой-то страсти, такого-то порока; но существа живые, исполненные многих страстей, многих пороков; обстоятельства развивают перед зрителем их разнообразные и многосторонние характеры. У Мольера скупой скуп – и только; у Шекспира Шайлок скуп, сметлив, мстителен, чадолюбив, остроумен. У Мольера лицемер волочится за женою своего благодетеля, лицемеря; принимает имение под сохранение, лицемеря; спрашивает стакан воды, лицемеря. У Шекспира лицемер произносит судебный приговор с тщеславною строгостию, но справедливо; он оправдывает свою жестокость глубокомысленным суждением государственного человека; он обольщает невинность сильными, увлекательными софизмами, не смешною смесью набожности и волокитства. Анжело лицемер – потому что его гласные действия противуречат тайным страстям! А какая глубина в этом характере!
Но нигде, может быть, многосторонний гений Шекспира не отразился с таким многообразием, как в Фальстафе 5, коего пороки, один с другим связанные, составляют забавную, уродливую цепь, подобную древней вакханалии. Разбирая характер Фальстафа, мы видим, что главная черта его есть сластолюбие; смолоду, вероятно, грубое, дешевое волокитство было первою для него заботою, но ему уже за пятьдесят, он растолстел, одрях; обжорство и вино приметно взяли верх над Венерою. Во-вторых, он трус, но, проведя свою жизнь с молодыми повесами, поминутно подверженный их насмешкам и проказам, он прикрывает свою трусость дерзостью уклончивой и насмешливой. Он хвастлив по привычке и по расчету. Фальстаф совсем не глуп, напротив. Он имеет и некоторые привычки человека, изредка видавшего хорошее общество. Правил нет у него никаких. Он слаб, как баба. Ему нужно крепкое испанское вино (the sack), жирный обед и деньги для своих любовниц; чтоб достать их, он готов на всё, только б не на явную опасность.
В молодости моей случай сблизил меня с человеком, в
