и так об этом знает. Да простит меня Лео.
– А почему ты Лео не звонишь? – вдруг спросила Марлен.
– Не знаю… Не хотелось ее впутывать…
– Эта Лео вообще существует?
– А ты как думаешь?
– Ничего я не думаю. – Она протяжно зевнула и сказала, мне надоело терпеть у себя дома какого-то чужого мужика, который несет странную чепуху и втягивает меня в свои проблемы.
Измаил встал и сказал, хорошо. Я пошел. Спасибо, что приютила. И между прочим, я ни в чем не виноват.
– Ты о чем?
– Ни о чем, о своем. – Он помолчал и сказал, я ее не убивал.
– Ой-ё-ёй… – Она указала на стул: – Сядь, посиди.
Занятная картина: терапевт в постели, полураздетая, как будто пациентка, а рядом больной сидит на пугающе хлипком стуле. И после продолжительного молчания психиатр задает вопрос, в каком смысле ты не виноват? В чем ты не виноват? Кого ты не убивал?
– Я ни в чем не виноват.
Молчание. Марлен опять устроилась в постели и зевает.
– Совсем ты с катушек съехал, приятель.
– Не важно.
Она села на кровати, потом снова встала, прислонилась к стене, открыла рот, передумала и покачала головой, вздохнула и подошла к Измаилу, уперев руки в боки. Примерно в этом порядке. Измаил понял, что необходимо действовать, и объявил, я ничего дурного не делал.
– Слушай, парень, я спать хочу – умираю. А если что, вали отсюда: не хочу иметь дело с убийцей.
– Я же сказал, что ни в чем не виноват!
– Спокойной ночи, котик.
Измаил почти до рассвета не смыкал глаз.
* * *
С утра пораньше Измаил улучил момент, когда Марлен ушла в душ, и бесшумно выскользнул из дома. До чего же было холодно. Отойдя на безопасное расстояние, он начал искать телефонную будку. Найти ее оказалось сложнее, чем ему представлялось: казалось, их снесли все без остатка. Измаил достал из кармана мелочь, не имея понятия, сколько понадобится монет. Ему уже много лет не доводилось звонить из телефона-автомата. Закрыв дверь стеклянной клетки, он огляделся по сторонам: прохожие с интересом наблюдали за подозрительным типом, который время от времени притворяется беспамятным и выглядит как привидение. По крайней мере, в будке было не так промозгло, как снаружи. Он пожал плечами и тут понял, что никто на него не смотрит: у страха глаза велики. Он опустил монетку в щель и набрал несколько цифр. Нет, положи трубку, возьми монетку. Успокойся и давай еще раз. Он достал из кармана бумажку и посмотрел на нее. Рука дрожала. Второй раунд. Монета опущена в щель, в трубке раздался гудок, набираем девять цифр. Где-то далеко – или совсем рядом – кто-то тут же ответил «алло». Голос был женский.
– Алло? – откликнулся Измаил, чтобы выиграть время, краем глаза наблюдая за равнодушными к нему прохожими.
– Да, я слушаю. Кто говорит? – осведомилась женщина неизвестно откуда.
– Да-да… – И после чересчур затянувшейся паузы: – Это я, Измаил.
– Как вы сказали? А? Кто ты такой, я не поняла?
Это была вовсе не Лео, взволнованная до крайности или вне себя от ярости. Это была хозяйка галантерейного магазина. Он помолчал несколько долгих секунд и повторил, это я, Измаил.
Молчание в трубке приняло еще более угрожающий характер, и Измаил переспросил:
– Вы меня слышите?
Женщина еще отчетливее задышала в трубку и хриплым голосом переспросила: Измаил, говоришь?
– Да. Можно Лео к телефону?
– Тебя тут уже все похоронили!..
– Меня?
Молчание. Оправдываться в том, что не умирал, Измаилу еще не приходилось. Он не знал, что сказать.
– И полиция тебя разыскивает.
– Как?
Все стихло. Из-за стенок аквариума доносился монотонный гул.
– Что им от меня нужно?
– Да уж не знаю. Но домой к тебе они наведывались, взломали дверь на глазах соседа со второго этажа и все перерыли.
– Господи, это какая-то ошибка…
– Мне нужно идти. Я не хочу вести все эти разговоры…
За стенками аквариума шли куда-то люди, а он внутри бесшумно открывал и закрывал рот, как рыбка с красными плавниками и светлым хвостом. Ничего у него больше не выходило, кроме замечательных пузырьков на потолке аквариума, пока он неимоверным усилием воли не выдавил из себя:
– Лео… Дайте мне только поговорить с Лео… Позовите ее к телефону, будьте так любезны…
– Не буду.
– Но почему?
– Потому что полиция считает тебя возможным соучастником убийства.
– Да это же чушь! – вскричал он.
Женщина засопела еще громче. И ничего не сказала. А когда аквариумная рыбка с красными плавниками попыталась настоять на своем, прошу вас, умоляю, позвольте мне поговорить с Лео, чтоб она знала, что я не умер… хозяйка галантереи отключилась.
Измаил осознал, что крепко сжимает онемевшую телефонную трубку. Он повесил ее на место и почувствовал, что его затягивает водоворот сомнений и он не понимает, куда движется. Ему даже пришло в голову, что, может быть, он и правда умер, а никто его об этом не предупредил.
– Никого я не убивал, – сообщил он проплывавшим мимо рыбкам.
Словно собираясь побить спортивный рекорд, он набрал в легкие воздуха и выскочил из аквариума: на воле было холоднее, чем в воде. И хотелось плакать… Он на минуту замешкался, пересчитывая оставшиеся монеты и складывая их в карман.
– Ну ты даешь, брат! – послышался гулкий голос откуда-то сзади. Измаил обернулся: видимо, кто-то хотел позвонить по телефону и… Нет, только не это: за ним стоял Смолосемянник.
Вытаращив глаза, тот завопил, эй, ты! А Измаил не знал, улыбаться ему или улепетывать куда глаза глядят.
– Ты что, не умер? – ошеломленно спросил Смолосемянник.
Молчание. Измаил словно в землю врос.
– Я же к тебе на похороны ходил!
– Куда?
– Вчера, ядрена вошь! – Незнакомец добродушно улыбнулся. – Ты меня, конечно, извини, но все же…
– А кто вы такой? – вполголоса спросил Измаил.
– Ты что, шутишь?
– Я? С чего бы это?
– Постой, постой. Ты ведь Измаил? Небритый, конечно, но все же Измаил, правда?
Измаил улыбнулся и покачал головой:
– Я его брат. Который живет в Швеции. А вы-то кто?
– Знакомый твоего брата. – И как будто не в силах до конца ему поверить: – Я же ходил на похороны. И все ребята с работы. То есть некоторые.
– Ну и что?
– Не видел я вас там.
Он ошеломленно покачал головой. И, не в силах сдержаться, добавил, как две капли воды!
– Да, мы близнецы. Нас трудно различить. Нам все так говорят. Да.
– Почему же вас не было на…
– Я только что приехал. – И раздраженно добавил: – Я ведь просил подождать, пока я приеду, но мне только что сообщили, – он указал на телефонную будку, –
