а из воды в лодку перевалить не могу. Воды набрал, сука! Неподъёмным стал. Так по воде вместе с лодкой и волокли к берегу. Вон лежит…
Рюкзак лежал у самой кромки – мокрый, грязно-серый, сам похожий на камень.
– Ещё потери есть?
– Да нет вроде… Лодка воды черпанула – надо посмотреть, что промокло.
Дальше-то что и как?
– В любом случае – обноситься придётся. Лодки надо разгружать. Переоденьтесь в сухое. Я пойду гляну, что там за завалом.
– Сам бы тоже переоделся.
– После! Вроде пока не очень замёрз.
Вадим сидел на камне, обхватив колени руками. Смотрел на клокочущую волной и пеной ванну у основания скалы.
Андрей вытащил из лодки рюкзак и положил возле его ног.
– Переоденься в сухое.
Вадим не отреагировал.
– Ладно тебе… Всё плохое уже позади. Сейчас обнесёмся и поплывём дальше. Переодевайся.
– Колька! – заорал, повернувшись в сторону копошащихся возле лодки мужиков. – Колька!
Спирт бавьте! Согреться надо.
Вадим медленно стягивал сапоги – мокрые, словно к ногам прилипли.
Ошарашенность от пережитого не проходила.
Казалось… вдруг неожиданно и резко перенёсся в другой мир.
Так раньше учили плавать – заботливый папаша выбрасывал ребёнка за борт лодки и следил, как будет выплывать, – мелькнуло на краю сознания. Нет, здесь не так. Папаша сам оказался за бортом и тоже мог не выплыть. Кто тогда наблюдал? Кто выбрасывал?
Что-то поменялось.
Не мог сформулировать. Проносилось мимо отрывочными сполохами: знакомая комната, стол, компьютер, стрелялка красочная, отец – не важно, рядом или где-то там… мама… Вот он, этот шар, эта обволакивающая плёнка, кокон, в котором существуешь. Что может произойти? Да ничего страшного. Заболел? Набегут, помогут, вылечат. Ты – в коконе! Завёрнут в привычную уютную жизнь, в заботу и любовь близких.
Враз поменялось – порвалась защитная плёнка, рассыпался кокон, словно его и не было.
Река расставила всё по своим местам.
Есть только ты. И ты – один. Ты – сам за себя. Неоткуда ждать помощи. Отец – такой же одиночка. И друзья его взрослые… Все они – выживающие.
Место! Это место такое. Им здесь не надо находиться. Это место не для них.
Холодно, а капли пота на лбу. Отёр ладонью.
Исчез морок.
Судорожными движениями стягивал мокрую одежду.
У ног – в мелкой заводи между камней – вода дышала, мерно подымалась и опадала.
Мимо с глухим шумом нёсся поток – через секунду ударит о скалу, закружится в чёртовой карусели, вскипит от ярости, наткнувшись на преграду, и с утробным воем нырнёт вниз – сжатый, пролетит, проползёт, сдавленный камнем, вырвется наружу и раскинется широко и вольготно, празднуя победу преодоления.
Андрей сбоку по расселине перевалил через завал. Спустился по груде камней чуть ниже и остановился.
Вода вырывалась из-под скалы на удивление ровно – словно из голышка перевёрнутого кувшина. Поток не растерял свою мощь, но успокоился, не ярился, не вскипал бурунами.
А впереди…
Смотрел, и дух захватывало от открывшегося простора.
Река! Река кромсала, прорезала плоскую каменистую тундру свинцовым лезвием воды.
Уклон рельефа резко менялся, образую подобие громадной ступени, постепенно выполаживавшейся внизу. Ещё метров триста поток скользил, виляя и уворачиваясь от навороченных тут и там скальных обломков, и, вырвавшись на пологий участок, разливался вольготно.
И каньон распахнулся. Нет, не стал меньше – стал шире, как-то сгладился. Обточились дождём и ветром стены – стали положе. Распадки, заросшие тощим кустарником с примесью деревьев, поднимались вверх по склону. Появились пустынные отмели по берегам.
И вся эта панорама подёрнута белёсой дымкой, словно фотография нечёткая.
Стоял, смотрел, опираясь выставленной ногой о камень, и вдруг вспомнил, как ехал сюда умирать. Когда был там… в заваленном снегом городке, как мечталось… придумывал одинокими ночами красивый уход из жизни. Вот то, что ты хотел! Шаг в сторону, в поток, немного воли – и всё кончено. Хочешь?
Глупость! От начала и до конца. Жить хотелось как никогда.
Ощущал своё тело – худое, замёрзшее, но готовое двигаться вперёд, тащить груз, грести, падать от усталости и забываться мёртвым сном.
Чувствовал тело, но не чувствовал в нём болезни. Болезнь осталась там… в заснеженном городке, в московской квартире за пыльными шторами. Она затаилась в ворохе бумажных распечаток анализов и стопке рентгеновских снимков. И пусть себе… Там ей место.
Здесь всё другое. Здесь другое измерение. Здесь – жизнь!
Лодки решили не сдувать. Втроём, карабкаясь по каменному отвалу, перетаскивали через завал.
Следом Колька, как муравей, – туда-сюда – подтаскивал вещи.
Согрелись. Пока Андрюха ходил на разведку, Виталик умудрился вскипятить кружку воды на таблетках – спирт запивали горячим чаем.
Эти двести метров дались тяжело – камень на камне – обходить, перелезать, передавать, искать место, куда поставить ногу.
И лодку всё-таки пробили. Зацепили второпях бортом об острый выступ. Небольшой порез, но баллон обмяк сразу, переносить лодку стало ещё тяжелее.
Вышли к свободной воде – плыть можно. Вот только сил уже не было. Повалились на камни возле груды вещей.
Молчали. Дремотное оцепенение, единственное желание – так и лежать, чтобы никто не трогал.
Виталик очнулся первым. Кряхтя сел, растирая руками лицо, прогоняя дремотную одурь.
Достал из рюкзака пластырь и скотч. Заклеил порез на баллоне, накачал «лягушкой» и в одиночку стащил лодку на воду. Проверил, как держит, – топил борт – из-под заплаты шли мелкие пузырьки воздуха.
Сойдёт. Часа два баллон продержится.
– Эй, мужики! Хорош ночевать! Стемнеет скоро. Плыть надо.
Зашевелились, заворочались.
– Блин! – выругался Колька. – Этот день когда-нибудь кончится?
Андрей молчал – бледный, черные круги под глазами.
– Ты как? – обратился к нему Виталий.
– Нормально. С лодкой что?
– Пластырем залепил и скотчем сверху. Часа два выдержит.
– У меня такое предложение, – Андрей обращался ко всем. – Сейчас грузимся и плывём – не спеша, аккуратно. Нам только ещё новых приключений не хватает. Ищем место и встаём на днёвку. Завтра отдых. Вымотались. Клеим лодку. Сушим крупы. Виталик пусть попробует рыбы наловить. И вообще, осмотреться надо… вниз по реке прогуляться. Все согласны?
– Какой же дурак от отдыха-то откажется? Да, Вадим? – Колька привстал, растирая рукой поясницу. – Твою мать! Спину чувствую. Сорвал, что ли?
– Не ссы, Коля! Сейчас мы лагерь разобьём и все скопом тебя лечить кинемся. Мазями разными мазать будем. Финалгон – толстым слоем – это чудесно! И, говорят, ещё компрессы из свежей мочи помогают, – Виталик откровенно радовался возможности отыграться. – Я свою не пожалею. Для тебя, Коля, всегда пожалуйста!
– Да пошёл ты!
Виталий шёл вдоль берега, выбирая место.
Широкий плёс –
