знающих меня практически всю свою жизнь. Они писали стихи, и я писала стихи. Их было много, и я была одной из них. В конце занятия мы читали свои стихи. Веселых стихов у меня не было и поэтому пришлось читать о жизни.
Все вокруг-это просто слова,
А до чего же пусто в душе,
Когда нет в ней чудес, волшебства,
Скучно становится жить на земле.
Когда не чувствуешь, не веришь,
Когда видишь красоту вокруг,
А жизнь свою часами меришь
И не слышишь, что говорит тебе друг.
Жизнь уже не так прекрасна
Без любви и без желаний.
Она кажется ужасной
И к обрыву все чаще манит.
Прочтя свое, я подняла глаза и увидела восторженные взгляды, а после услышала аплодисменты. Мое сердце переполняла радость. Улыбка играла на лице. О, моя милая «Харизма»! Эти слова мелькали в моей голове на протяжении всего оставшегося времени, которое было потрачено на поездки в Краснотурьинск. Всякий раз, спеша на маршрутку я боялась опоздать на занятие хотя бы на одну минуту. Ведь тогда миг счастья будет короче на целую минуту. Мне было все равно на то, что всякий раз я трачу деньги на билет в свой единственный выходной день ради всего одного часа, что зимой у меня мерзнут ноги на остановке до того, что я почти их перестаю чувствовать. То счастье, которое рождалось в моем сердце в моменты тех коротких поездок, не имело совсем цены и стоило того, чтобы каждое утро в воскресенье я вставала в девять утра и шла к одиннадцати на вокзал, чтобы к двенадцати часам успеть в «Харизму». Ведь там меня теперь всегда ждали, слушали, слышали и понимали. Единственное, о чем я жалею это лишь о том, что время, которое я проводила в «Харизме» было таким не долгим, что всякий раз, когда занятие под ходило к концу, мне хотелось вновь вернуть его назад, что стоя на остановке, я совсем не хотела возвращаться в Карпинск в ту рутину, которая ждала меня дома среди людей, большая часть из которых совсем не слышала и не понимала меня, и лишь изредка в моей жизни появлялись те, кто слышал меня и направлял на новые пути жизни.
Глава 36. Богородская Елена
Сидя в маршрутке и возвращаясь домой из Краснотурьинска, я все никак не могла забыть ту девушку, Богородскую Елену. Ее глаза смогли рассказать мне на самом деле не об очень многом. С одной стороны, она показалась мне мечтательницей, строящей воздушные замки из облаков, огня, льда, земли и воды. С другой стороны, я видела перед собой строгую реалистку, видящую абсолютно всю жизнь от начала и до конца в тех красках, в каких она была. Я пыталась понять ее мысли через те стихотворения, которые она читала в «Харизме», но даже их было очень мало, чтобы понять мысли этой девушки. Одни стихи говорили о том, что жизнь у Лены была полна тяжелых раздумий и трудных ситуаций, в которых она словно бы морально сгорала, и ее душа была слишком далеко от ее тела. Никто не вспоминал о ней в трудные моменты кроме ворона и сороки, о которых она рассказывала в одном из своих стихотворений.
Замученный,
В яме глубокой
Ты сядешь себя утешать
И горло звенящих потоков,
Комком отзовётся в тот час
Лишь ворон с глухою сорокой
Поймут твои вопли…. Тогда
Замученный, в яме глубокой
Скончаешься ты навсегда
Скончаешься в яме глубокой
Уйдёшь навсегда ото всех
Лишь ворон с глухою сорокой
Вспомнят когда-нибудь о тебе.
Прочтя это стихотворение, я не смогла найти и четверти ответов на мучившие меня вопросы. Свободный слог и рифма говорили мне о том, что Лена не имела рамок к жизни и просто демонстрировала все свои мысли в стихах. Но сами стихи были отражением всего того, что имеют люди в своем сердце именно сейчас, в двадцать первом столетии. Я не могла понять того, почему Лена в возрасте шестнадцати лет так пишет. Я полностью признавала то, что она пишет намного лучше меня, что у нее больше опыта, но я не могла понять того, какой именно должна быть жизнь у совсем юной девушки, чтобы сочинять такое. Постепенно я познакомилась с жизнью Богородской Елены.
"Поввседневность".
"дура" — кричит как больная,
Не трезвая в доме соседка.
За окном видны купола,
Колокола, золотистые церкви.
Философия жизни есть в книге.
Психологическая преграда.
Надежда теряет свой шарм
Покрывая меня смачным матом.
Почему, всё не как в детстве?
Почему, в груди пустота?
Степеньдии не хватает,
В голове сегодня дыра.
Преследует повседневность
И солнца луч золотой.
Утону в грустной песне
Смотря на закат немой.
Жизнь Лены казалась мне такой, как жизнь человека, который родился на свет, и не видел толком ни чего светлого. Но почему же оно было так? Она была старше меня всего на один год. Неужели всего лишь год провел параллель между учеником и учителем, имевшим одинаковый возраст? Однажды, в разговоре, происходившем в «Харизме» Лидия Александровна задела тему того, кто и когда пришел в «Харизму». И вот тогда я и узнала, что Лена пришла в двадцать первом году, и что тогда у нее была, как она сказала, была «депрессия». И вот тогда-то я все и поняла.
Найди меня у китов за пазухой,
Где суждено расцвести хризантемам;
Белые….они погибают грязными,
Уплывая вглубь сновидений.
Кошмары баюкают сердце,
Единственные — на вечно
И с камнем в белесом сердце,
Окунусь с головой в вечное.
Проливаю солёные капли,
Темнота обнимает за плечи:
— поплачь, моя милая, надо.
— поплачь, тебе станет легче.
Мировоззрение у Лены тоже было очень интересное. На вопрос о том, чего она хочет от жизни и кем хочет работать она ответила, что ее работа должна относиться к той профессии, где рано уходят на пенсию. Она словно желала уйти от всего мира, сокрывшись где-то в своем. Даже в «Харизме» я видела ее очень часть сидящей в наушниках, и словно бы уходившей от нашего мира в другой, не известный совсем не многим.
Я чётко понимаю, что я зритель,
В плывущих облаках я вижу свой финал,
А на закате уплываю в сны обитель
И наблюдаю за собою из кривых зеркал.
Днём прогуляюсь в тишине лесов,
Где каждый из пернатых проводник до дома,
А ночью засыпаю под куплеты сов,
Что поселились над моим балконом.
Недавно я мечтала
