посмотрел на меня и улыбнулся:
— Ты совсем не похожа на ведьму. Такая же красивая, как всегда.
Дункан!
У меня на глазах выступили слезы.
— Три дня назад Хоуи прислал мне телеграмму в Каир. Я пытался успеть на похороны. Но билеты были только на рейс сегодня утром через Афины, а оттуда…
— Заткнись, — сказала я. — Ты приехал.
Дункан снова улыбнулся:
— Я приехал.
Он взял меня за руки.
— Войти можно? — просил он.
Наши пальцы переплелись.
— Если ты не убегаешь.
— Никуда я не убегаю.
И я втащила его прямо через порог — в свою жизнь.
В ноябре того же года Рейган одержал громкую победу. Разгромную победу. За его политику неоконсерватизма проголосовали сорок девять штатов. Акции взлетели еще выше. На Манхэттене процветал рынок недвижимости. Повсюду были статьи о новом виде обитателей мегаполисов: яппи — молодые городские профессионалы, — которым деньги жгли карман. Шопинг внезапно стал основным культурным мероприятием нашего времени. Целые газетные колонки тратились на описание кулинарных чудес новых престижных ресторанов, и люди бились за то, чтобы заполучить столик в особо популярных местах, где меню читалось как научная фантастика для гурманов: гидропонный салат со нежирной сметаной и фенхелем.
Некогда скромные рыбацкие поселки в глубине Хэмптонса [161] внезапно стали местом притяжения для плутократов. Дизайнерские лейблы были теперь всеобщей навязчивой идеей. А мнение, что сбылись все опасения по поводу потребления с целью подчеркивания своего статуса, теперь называлось слишком левацким. Новая реальность заключалась в том, что основной точкой отсчета стали деньги, которые теперь решали вообще все. Конечно, они и раньше всегда были важным компонентом американской жизни, но теперь деньги буквально заворожили всех, даже тех из нас, кому эти нынешние крайности были откровенно не по душе.
Понимая, что у нас в руках настоящий символ эпохи, удивительно точно отражающий дух времени, я решила приурочить выход книги Серен к неделе выборов. Многие в издательстве считали это большой авантюрой. Но Си Си поддержал меня на редакционном совещании, когда я в общих чертах обрисовала, почему мы точно сможем извлечь выгоду из этой истории, типичной для эпохи Рейгана и идеалов, которые она воплощала и которые отразились в чисто деловом отношении современной женщины — Серен — к сексу как средству достижения цели.
О да, тюремное заключение своего любовника Серен также использовала самым хитроумным образом и с максимальной для себя выгодой. В тандеме со своим экспертом-рекламщиком она прежде всего обратилась ко мне, чтобы все согласовать. И не ошиблась — в прессе, в частности в рубрике «Интеллектуалы» в журнале «Нью-Йорк мэгезин», действительно поднимались некоторые неудобные вопросы, например о том, насколько этично я поступила, став редактором книги, написанной возлюбленной моего брата-мошенника. Разумеется, в прессе продолжали муссировать и то, как ловко Питер воспользовался семейными тайнами для того, чтобы читать мораль публике.
Я, продуманно выбрав издание, дала единственное интервью для «Уолл-стрит джорнал», а уж отдел по связям с прессой нашего издательства позаботился о том, чтобы оно разошлось повсеместно. В нем я подчеркивала, что, хотя мой брат действительно знакомил меня с Серен, их роман с Адамом никак не повлиял на мое намерение опубликовать ее рукопись. Мое издательство поддержало книгу Серен в первую очередь из-за ее коммерческих достоинств, а также потому, что это очень яркое, колоритное, остроумное и познавательное чтение. Это подтверждается тем фактом, что книга уже занимает пятую строчку в списках бестселлеров, и мы уже подумываем о выпуске ее в твердом переплете тиражом сто тысяч экземпляров.
Когда дело дошло до вопросов о Питере и его контракте на новую книгу на сумму сто пятьдесят тысяч долларов, я твердо сказала, что не общаюсь со старшим братом, и это была чистая правда. Из уважения к нашему общему семейному горю я отказалась как-либо комментировать произошедшие события. Через несколько дней после выхода моего интервью пришла короткая открытка от мамы, с которой мы до сих пор не разговаривали. Ее сообщение уместилось в две строчки:
Читала интервью — молодец.
Совершенно правильные ответы и тон.
Больше там не было ни слова… даже простого «мама». Тем не менее для Бренды Бернс это была высокая оценка. Я ответила в том же стиле — следуя предложенному ей протоколу, тоже отправила открытку:
Рада, что ты одобряешь.
Люблю, Элис.
Си Си тоже был доволен тем, как я справилась с многочисленными негативными отзывами прессы.
— Вы владеете искусством, — заметил он, — сказать, казалось бы, много, но при этом раскрыть очень мало. Кроме того, у вас, похоже, немалый опыт в том, чтобы не выносить сор из избы — вы почти не распространяетесь о себе, и не только в прессе, но и здесь, в издательстве. Да, открытой книгой вас не назовешь. И все же, хотя я и уверен, что не получу прямого ответа, рискну спросить: с чем связано то, что заметил и я, и другие — вы летаете как на крыльях, уж не влюбились ли?
Я одарила своего начальника еле заметным намеком на улыбку:
— Возможно.
— Не волнуйтесь, подробности я выспрашивать не стану. Но я за вас рад, Бернс. Вы заслуживаете большого счастья после всего, что на вас свалилось в этой жизни.
Вот так-то…
Сэл Грек оказался мастером заключения юридических сделок, что неудивительно. На другой же день после похорон отца он добился перевода Адама в менее строгую тюрьму в округе Гудзон. Сэл звонил мне регулярно и держал меня в курсе всех дел, связанных с судебным процессом. Он объяснил мне свою стратегию, которая заключалась в том, чтобы не просить об освобождении под залог и таким образом дать возможность Адаму безотлагательно приступить к работе с ФБР и КЦББ, давая показания относительно мошеннических схем Тэда и его компании.
— Адам согласился сотрудничать, — рассказывал Сэл. — Очень умно с его стороны. Потому что так мы можем ускорить весь процесс. По договоренности с бюро окружного прокурора, если ваш брат сразу же признает себя виновным — что он и намерен сделать, — он получает восемь лет, штраф в размере восьми миллионов…
— Кошмар.
— И у него остается около трех миллионов долларов. Мы занимаемся также и его разводом. Дженет получает выплату в размере двух миллионов долларов чистым. Большой дом придется продать, но она получит еще и на полмиллиона акций, это позволит ей с детьми приобрести очень неплохое жилье где-нибудь в Байраме или Райе. Алиментов на детей не будет, хотя Адам недвусмысленно дал понять, что, как только снова встанет на ноги, он позаботится об
