234
В письме от 10 сентября 1849 г. M. M. Достоевский сообщал: «Из книг препровождаю тебе: 1) Библию (во французском переводе нигде не мог найти), 2) сентябрьскую книжку „О <течественных> з<аписок>”, 3) сочинения Батюшкова, 4) драмы Шекспира в русском переводе Кетчера — книги все чужие. Когда прочтешь, напиши только, и я постараюсь достать других» (Там же. С. 113–114). Позднее, 1 октября, он переслал Достоевскому еще четыре тома «Полного собрания сочинений русских авторов» (в издании А. Ф. Смирдина), три тома сочинений В. И. Даля и один том (вероятно, второй, вышедший в 1849 г.) «Сказаний русского народа» И. П. Сахарова (см.: Там же. С. 115).
«Английский роман» — «Джейн Эйр» Ш. Бронте (1848; рус. пер.: ОЗ. 1849. № 5—10).
По поводу «Холостяка» И. С. Тургенева (ОЗ. 1849. № 9) M. M. Достоевский сообщал: «Не знаю, нравится ли тебе комедия Тургенева. Мне в ней многое нравится, хоть и мало сценического элемента. Она написана для Щепкина, который, как говорят, дает ее в свой бенефис» (Искусство. Кн. 1. С. 114). Отрицательный отзыв Достоевского о «Холостяке» можно отчасти объяснить тем, что в это время его волновали иные темы.
Из трех статей «Банки: их польза и действия» (ОЗ. 1849. № 3. С. 69—100; № 9. С. 1—28; № 10. С. 107–136; подпись: «И. А».) Достоевский мог прочесть к этому времени только первую и вторую, и его похвала относится или к ним обеим, или к статье в сентябрьском номере «Отечественных записок» «Банки в Германии и Бельгии».
Заключение генерал-аудиториата по делу Достоевского см.: наст. изд. Т. 12. С. 407–408. Каторжные работы Достоевский отбывал не в Оренбургской, а в Омской крепости. В Оренбургскую крепость был направлен А. Н. Плещеев.
Выражение «предсмертный туалет» восходит к «Последнему дню приговоренного к смерти» (гл. 48) В. Гюго: «la toilette d’un condamné» («туалет осужденного» — франц.).
Подробнее о событиях 22 декабря 1849 г. на Семеновском плацу см.: Биография. С. 117–122; Достоевский в воспоминаниях. Т. 1. С. 226–234 (воспоминания Д. Д. Ахшарумова).
А. И. Пальма в чине поручика перевели в Литовский егерский полк (Одесса).
Свидание Достоевского с братом состоялось 24 декабря, в день отправки писателя в Сибирь (см.: Милюков. С. 192–200).
По сообщению III Отделения, «народа было на Семеновском плацу 3000 человек; всё было тихо, и все были проникнуты особенным вниманием» (Петрашевцы / Изд. В. М. Саблина. М., 1907. С. 153).
Усеченная цитата из гл. 29 «Последнего дня приговоренного к смерти» Гюго: «Un forcat, cela marche encore, cela va et vient, cela voit le soleil» («Ведь каторжник тоже ходит, движется, тоже видит солнце» — франц.). Об отражении в творчестве Достоевского мотивов «шедевра» Гюго, «самого реальнейшего и самого правдивейшего произведения из всех им написанных», см.: наст. изд. Т. 6. С. 643–644; ПСС. Т. IX. С. 379, 429–430; Т. XXIV. С. 6, 387–388.
Под «Детской сказкой» подразумевается «Маленький герой».
Переживания Достоевского в ожидании смертной казни, как и чувства, испытанные другими петрашевцами в «три четверти часа» до объявления о «помиловании», нашли отражение в романе «Идиот», в рассказе князя Мышкина, проникнутом протестом против смертной казни (см.: наст. изд. Т. 6. С. 23–24, 644; ПСС. Т. IX. С. 430, а также: Т. XXI. С. 40).
Стоял мороз в 21 градус. «По рассказу <…> Спешнева, несмотря на такую температуру, они должны были снять верхнее платье и простоять в рубашках во всё время чтения приговора. <…> Всё это, утверждал Спешнев, продолжалось более получаса. <…> „Потрите щеку”, „потрите подбородок”, — говорили они друг другу. По возвращении в крепость всех их обошел доктор Окель вместе с комендантом Набоковым, чтобы освидетельствовать, не простудился ли кто-нибудь» (Биография. С. 122). О холоде вспоминает и Д. Д. Ахшарумов: «…мы все содрогались от холода <…> страшно зябли» (Достоевский в воспоминаниях. Т. I. С. 229).
Скорее всего речь идет о статьях В. Н. Майкова, собранных его матерью в виде книги (см. упоминание об этой «книге» в письме Достоевского к А. Н. Майкову от 18 января 1856 г. (№ 46)). Вероятно, «книга» была возвращена и позднее послужила основой для публикации в 1899 г. А. Н. Чудиновым сочинений В. Н. Майкова под названием «Критические опыты 1845–1847 гг.» (см.: Бельчиков. С. 263).
Датируется на основании содержащегося в письме сообщения: «Вот уже неделя, как я вышел из каторги», срок которой, судя по официальным документам, окончился у Достоевского 23 января. В конце письма имеется позднейшая приписка Достоевского о скорой («завтра, кажется») отправке в Семипалатинск с проставленной им датой — 22 февраля. Известно, что по выходе из острога писатель прожил в Омске у К. И. Иванова «почти целый месяц» (см. письмо 44).
Достоевский подразумевает письмо к брату, отправленное до этого официальным путем. Имеются также сведения о ряде писем, отправленных Достоевским неофициально еще в период каторги.
Отвечая на упреки брата, M. M. Достоевский писал в апреле1856 г.: «Я хочу наконец оправдаться перед тобою, хочу в первый раз преступить приказ, данный мне, не вести с тобою тайной переписки, под опасением большой ответственности. И потому слушай и верь всякому моему слову. Это будет искреннее и чистосердечное признание. После нашей разлуки с тобою спустя месяца три я начал хлопотать о дозволении писать тебе. Видит Бог и моя совесть, я хлопотал долго и усердно. Я ничего не выхлопотал. Мне отвечали на основании законов, что до тех пор, пока ты на каторжных работах, это невозможно» (Д. Письма. Т. 1. С. 527).
Об обращении M. M. Достоевского в III Отделение 30 января1854 г. с просьбой о пересылке брату письма и денег см.: ПСС. Т. XXVIII1. С. 452.
Последнее свидание братьев Достоевских состоялось в Петропавловской крепости 24 декабря 1849 г. перед отправкой Достоевского в Сибирь. Присутствовавший при этом А. П. Милюков рассказывал: «Смотря на прощанье братьев Достоевских, всякий заметил бы, что из них страдает более тот, который остается на свободе в Петербурге, а не тот, кому сейчас предстоит ехать в Сибирь на каторгу. В глазах старшего брата стояли слезы, губы его дрожали, а Федор Михайлович был спокоен и утешал его» (Достоевский в воспоминаниях. Т. 1. С. 191).
Ср. в «Записках из Мертвого дома»: «…кандалы сами по себе не бог знает какая тягость. Весу они бывают от восьми до двенадцати фунтов. Носить десять фунтов здоровому человеку неотягчительно. <…> Кандалы — одно шельмование, стыд и тягость, физическая и нравственная» (наст. изд. Т. 3. С. 368, 369).
Станок — местное, сибирское название станции, где меняют лошадей.
Судя по «Донесению о доставленных в Тобольск преступниках Дурове, Достоевском и Ястржембском», они прибыли туда 9 января 1850 г. (см.: ЛН. Т. 22–24. С. 704).
В Тобольске находились прибывшие ранее, для дальнейшего распределения по назначенным пунктам, М. В. Петрашевский, отправленный сюда прямо с места казни, Н. А. Спешнев, Н. П. Григорьев, Ф. Н. Львов, Ф. Г. Толль. Н. Д. Фонвизина устроила их встречу с приехавшим и позднее и содержавшимися отдельно Достоевским, С. Ф. Дуровым и И.-Ф. Л. Ястржембским (см.: ЛН. Т. 60, кн. 1. С. 621).
В Тобольске на поселении в это время жили декабристы И. А. Анненков, М. А. Фонвизин, П. С. и Н. С. Бобрищевы-Пушкины, А. М. Муравьев. П. Н. Свистунов и С. М. Семенов. Подробности встречи петрашевцев с женами декабристов известны из письма Н. Д. Фонвизиной от 18 мая 1850 г. из Тобольска к брату мужа. Здесь она сообщает, что выдала С. Ф. Дурова за своего родственника и неоднократно посещала «племянника» и его товарищей. Далее Н. Д. Фонвизина пишет: «Мы в Омск писали и рекомендовали бедных друзей наших, — как в родственнике нашем, таки в товарище его многие теперь в Омске принимают участие, доставляют даже по временам ему мои послания и от него ко мне. Я по целым часам в бытность их здесь с ними беседовала…» (ЛН. Т. 60, кн. 1. С. 622). О встрече Достоевского с Фонвизиной см. также: Францева М. Д. Воспоминания // ИВ. 1888. № 6. С. 628–632. Сам Достоевский вспоминал об этой встрече в «Записках из Мертвого дома» (см.: наст. изд. Т. 3. С. 280) и в «Дневнике писателя» (1873. Янв. Гл. «Старые люди»; см.: наст. изд. Т. 12. С. 13–14).
