Как быстро он разобрался с Врагом. Вы слишком торопитесь, сударь.
Динамики рявкнули, собравшиеся вздрогнули, и кто-то ахнул. Несколько человек захлопали в ладоши, чей-то слабый голос выкрикнул "Вау!"
Барабан ритмично отщелкивал остановившееся время, подхрюкивал бас.
На землю упала ночь.
Черный диск, как новый Бог, победно висел в вышине, обрамленный огненной короной. Зубцы содрогались, стараясь попасть в такт; прочая жизнь прекратилась. Солнечный Бог напялил страшную маску — или он ее сбросил?
— Взирайте! — взвизгнул Саллюстий и взмахнул распростертыми руками на манер дирижера. Небесный оркестр отвечал ему на каких-то секретных частотах. Инфразвук возбуждает ужас — стало быть, это вполне мог оказаться инфразвук.
Ну, все.
Швейцер перекрестился и попятился в дверь.
— Вустин! — прошипел он сквозь зубы.
Безмозглый Вустин неуклюже сорвал очки и бросил их на асфальт. Звон стекла заглушили адские аккорды.
"Болван!" — у Швейцера не было времени браниться. Он уже несся по пустому коридору; сохранись в нем способность замечать и оценивать, он бы понял, каким жутким и жалким сделался Лицей в одночасье. Все ушли в ночь, а стены сочатся кровью в ожидании новых хозяев. Но Швейцеру было не до того. Он вбежал в столовую, жидко освещенную несколькими светильниками. Далеко позади топотал Вустин.
Еще дальше бухала музыка, приветствуя черное солнце. Праздничный мрак наполнялся негритянским ритмом; несотворенный кумир взирал с небес, сверкая свежевымытой гривой и корчась.
Когда Швейцер увидел, что железная дверь не то что не заперта вчерашнего замка нет вообще, и лишь засов задвинут, смешная предосторожность, — когда он все это увидел, то осознал, что в душе надеялся совсем на другое. Но теперь, когда он уже рассказал Вустину, отступать было некуда. Швейцер присел на корточки и спрятался за плитой.
В столовую влетел Вустин с зажатыми в кулак очками. Он остановился и начал тревожно осматриваться, ища Швейцера.
— Сюда!
Голова на миг вынырнула из-за плиты. Вустин бросился в кухню.
— Видите — вон она, дверь, — Швейцер, не вставая, указал пальцем. "Пальцем показывать неприлично", — вспомнил он некстати.
Вустин кивнул, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Он жалел, что ввязался, и хотел, чтобы все поскорее закончилось.
— Я отодвину засов, вы его задвинете, и все.
— Ну так давайте же!
— Что?
Швейцер распрямился и слепо посмотрел на Вустина. Ступор продолжался недолго, взгляд ожил, Швейцер протянул сообщнику ладонь:
— Прощайте, Вустин. Мы в любом случае больше не увидимся. Это-то вы понимаете?
Тот снова кивнул и вдруг затрясся, едва дотронувшись до предложенных пальцев.
— Возьмите себя в руки! Не вам же бежать.
Швейцер подкрался к двери, потянул засов. Железяка скользнула, как в масле. Дверь бесшумно отошла, склад дохнул на Швейцера мясным морозом. С потолка свисали говяжьи туши, еле слышно гудели холодильники.
Он оглянулся в последний раз. Вустин стоял в проеме и ждал команды.
— Закрывайте, — Швейцер приметил еще одну дверь, совершенно гладкую без замков, засовов и замочных скважин. Итак, он либо пройдет, либо — нет.
— Вы поберегитесь, — прошептал Вустин, налег на дверь, и беглец очутился в полумраке. Изо рта вырвалось облачко пара.
— Хороший совет, — огибая туши, Швейцер поспешил к своей цели.
Дверь не подалась.
"Проклятье!" Он отчаянно оглянулся, ища ломик или что-то, чем можно было ее поддеть. Нет, ломик тут не пойдет. Тут какая-то автоматика, электричество. Сколько прошло времени? Затмение, должно быть, уже на исходе, если не закончилось вообще. Сейчас в кухню явится куча народа. Ну, так он и знал. Смешные надежды, безумные планы.
Не отдавая отчета в своих поступках, Швейцер ухватился за рычаг рубильника и дернул вниз. Наитие, не иначе. Свет погас, и не только на складе: мрак окутал столовую и прилегавший коридор. Но дверь тихо хрюкнула и приоткрылась. Перед тем, как проскользнуть внутрь, Швейцер вернул рычаг в прежнее положение. Затем он прыгнул в темноту, одновременно потянув дверь обратно. Шалости света — мало ли, что случилось. Решат, что виновато затмение, атмосферные выверты, электрические перепады… Бог с ним со всем, теперь — вперед!..
Швейцер чуть не упал, он стоял на второй верхней ступеньке каменной лестницы, которая вела неизвестно куда.
Он спустился, держась за стену, и скоро оказался на ровной площадке. Внезапно вспыхнул свет: перед Швейцером была странная комнатка-конурка, почти что ящик. На левой стенке ящика были стальные кнопки, с потолка светила круглая лампа.
Швейцер никогда не видел лифта, только слышал о нем.
Он шагнул внутрь, и створки сомкнулись.
3
Отец Савватий вошел в кабинет без стука. Доктор Мамонтов озабоченно хлопал по руке Вустина, оголенной по локоть. Плечо Вустина было перетянуто жгутом.
— Он не мог далеко уйти, — заявил ректор, словно они с доктором были одни.
— Юноша уже все осознал, — мрачно усмехнулся Мамонтов, выбирая шприц. Клянется, будто ничего не знает. Боится, что мозги разрежу.
Савватий выпятил бороду и шагнул к полумертвому от ужаса Вустину.
— Может быть, он что-то забыл, — сказал он с фальшивым сочувствием, по-прежнему обращаясь к одному доктору. — Может быть, Враг научил его ложному понятию о чести.
— Поможем, — пробормотал Мамонтов, наполняя шприц. — Сейчас он все вспомнит и все расскажет. И мы останемся друзьями. Верно я говорю?
Он обмакнул ватку в спирт, протер кожу.
— Худо ему не станет? — ректор нахмурился, а Вустин ухватился за его вопрос, как за соломинку: еще не все потеряно, о нем беспокоятся, а значит оставят в живых. С чего он вообще взял, что здесь убивают?
Но последняя гипотеза, к вящему удивлению Вустина, показалась ему правильной сразу, как только пришла в его голову. Более того — такое предположение каким-то волшебным образом ставило все на места, вот только Вустин не мог понять, что именно и куда.
— Не особенно, — успокоил ректора доктор. — Просто начнет болтать всякую чушь. А заодно и не чушь.
Савватий беспомощно рыкнул, рванул крест и заходил по кабинету.
— Прошло два часа, — он разговаривал сам с собой. — Их видели вместе во время затмения. Даже если допустить, что этот мерзавец все два часа бежал без остановки, то… Десять километров? Пятнадцать?.. Или он где-то притаился и ждет? Что он тебе рассказывал, сученыш? — ректор не выдержал и вцепился Вустину в волосы. — Куда он пошел?
Здоровенный Вустин закричал, как подстреленный заяц.
— А, тварь! — Савватий брезгливо оттолкнул его голову. — Давайте быстрее, доктор.
— Я все сказал! — Вустин дернулся, и Мамонтов попал мимо вены. Он легонько шлепнул воспитанника по щеке, и тот хлебнул полный рот воздуха.
Вторая попытка оказалась успешной. Доктор распустил жгут и медленно ввел раствор, окрасившийся красным и черным. Вустин откинулся на спинку кресла и стеклянными глазами уставился в потолок.
— Ну, что? — ректор склонился, ловя каждый его вздох.
— Обождите немного, не все сразу, — Мамонтов стянул перчатки и швырнул их в таз. Потом он раздвинул и без того распахнутые веки Вустина, заглянул в зрачки.
— Скоро начнется, — доктор вытряхнул из пачки сигарету и закурил, чего никогда не позволял себе в смотровом кабинете. И вообще нигде не позволял во всяком случае, на виду у лицеистов.
Лицо Вустина расползлось в глупой улыбке.
— Гы! — таким же глупым был и смешок. — Моем-моем трубочиста… щетка, знаете, вся стерлась, мастика налипла… Подлецы! Я покажу им… Я видел его, видел!
— Кого? — быстро шагнул к нему Савватий.
Вустин раздвоился, одна его часть отвечала на вопросы из внешнего мира, другая молола чепуху. Это было настоящее веселье, только немного муторное.
— Раевского. Поповское брюхо с крестом, и бумажка упала… Я думаю, что Враг все-таки есть, правда? С чего им врать? Подлецы, подлецы… Этого Листопадова я прижму в умывалке, форшмак приготовлю… Разбей очки — ну, я и разбил. Еще недоволен был чем-то. А я ему не сторож, нашел на подхват… Барышня оскорбилась, но я всего-то поскользнулся. Я с вами не буду танцевать, господин ректор. Честное слово, не бойтесь!
— А это не вредно для него? — снова забеспокоился отец Савватий.
— Ерунда! — Мамонтов махнул рукой и улыбнулся. — Это нестойкое соединение, быстро выводится с мочой.
Савватий склонился над Вустиным, сунув бороду прямо в лицо:
— Куда пошел господин Швейцер? Он говорил тебе что-нибудь?
Вустин начал петь какую-то песню, но тут же сбился на другое:
— Вражья записка, которую… нет, она не вражья, Раевский уронил, Саллюстий наступил… Сыплются бомбы, падает снег…
