Иван молчит.
- Да что же ты молчишь? Ведь едят! 80
- Едят. На кузиной десятине, почитай, весь край объели. Так и точат.
- Ну?...
- Как прикажете, только, по-моему, А.Н., лучше бы всего за попами спосылать, богомолебствие совершить. Бог не без милости, даст дождика, и все будет хорошо; сами изволили заметить, - она божьей росы боится.
В несколько дней я совершенно измучился, от сна и еды отбился, похудел и даже заговариваться начал, в московский комитет сельскохозяйственной консультации писать хотел...
Что делать? Думал я, думал и, наконец, послав к черту всех немцев, как настоящих, так и переводных, надумался.
- Ну, Иван, говорю, я надумался: если завтра не будет дождя, если блохи не убавятся, мы будем отсевать; выскородим опять хорошенько и отсеем, - еще не поздно.
Иван сначала воспротивился такому решению, но я его разбил на всех доводах, которые главным образом состояли в том, что может, бог даст, обойдется и так. Наконец, я ему предложил такой ультиматум: если не будет еще несколько дней дождя, то блоха съест лен, поэтому следует послать за семенами; если же ты, Иван, старый и опытный хозяин, думаешь, что отсевать не нужно, то будь по-твоему, только бери лен за себя - и барыши, и убытки твои. Если возьмешь лен за себя, то можешь делать, что хочешь: за попами посылать, за дедами, что хочешь.
Иван пошел в поле, в сотый раз осмотрел лен и вернулся с ответом:
- Нет, оставим так, не будем отсевать.
- Так, значит, ты берешь лен за себя? Хорошо - вот тебе еще до завтра день сроку: подумай, посмотри.
Иван в этот день несколько раз ходил на лен. Вечером, когда он пришел с докладом, я тотчас заметил, что и он начал сомневаться. Выслушав доклад о работах, я ни полслова обо льне. Иван сам заговорил.
- Да что же тут толковать: по-моему, лен должен пропасть, следует отсеять, и если льняных семян не достанем, то овсом отсеять; но если ты берешь лен за себя - завтра дай окончательный ответ - и будь по-твоему.
На другой день я не пошел смотреть лен. Иван это заметил.
- Что же вы, А.Н., на лен сегодня не ходили? - заговорил он.
- Да что же его смотреть. По-моему, нечего смотреть отсевать нужно; но если ты за себя берешь - пусть будет по-твоему.
Однако, вижу, Иван трусит - Авдотья настроила. Молчу.
- Сегодня еще больше объела.
- Ну, так как же?
- Надумался и я: должно быть, отсевать придется.
- Ну, отсевать, так отсевать. Хорошо, собирайся и поезжай. 81 Если льняного семени не достанем, овсом отсеем, или под озимь к будущему году пустим.
Пообедав, Иван поехал за 60 верст доставать семени. День был солнечный, знойный, но под вечер стало натягивать с запада, и к ночи набежала туча, которая разразилась таким проливным дождем, что щепки поплыли. На завтра задул северо-восточный ветер, стало холодно, целый день моросил дождик; блоха попряталась и лен стал оживать - откуда что берется. Когда Иван вернулся с семенами, то отсевать было уже не нужно и невозможно. Пошли дожди, блоха пропала, лен ожил, поправился, и урожай вышел хороший. Та десятина, которая была сильно подъедена, за которую мы очень боялись, дала, за вычетом семян, на 40 рублей льняного семени и на 85 рублей льну, всего на 125 рублей, а так как обработка стоят 25 рублей, то с десятины получилось чистого дохода 100 рублей, то есть втрое более, чем стоит самая земля. Интересно, что на одной из десятин, где блохи было гораздо менее, - блоха нападала на самые сильные всходы, - урожай вышел гораздо хуже. Конечно, все земля правит.
Лен дает громадный доход, и даже при плохом урожае - в прошедшем году я получил по 35 рублей чистого дохода с десятины окупает землю; только совершенное отсутствие хозяев - все на службе, и это правильно, потому что, по моим расчетам, служба без всякого риску дает еще более дохода, чем лен - причиною, что земля пустует, зарастает березняком, вместо того чтобы производить лен. Все земли, которые запущены после "Положения" и пустуют, могли бы быть теперь обращены под лен или пшеницу, и если бы это сделали, то народ в нашей местности не голодал бы и не должен был бы отправляться на дальние заработки. Вы не поверите, как тяжело хозяину смотреть на такое положение: превосходные земли, которые могли бы производить лен и хмель, пустуют, зарастают кустами, березняком, а тут же рядом измученные люди болтают кое-как пустую землю, которая не дает им куска чистого хлеба. То же самое количество работы, то же число пудо-футов работы в одном случае дало бы на 100 рублей продуктов, а в другом дает только на 10 рублей. Не обидно ли, что работа прилагается так бесплодно? Мне постоянно говорят здешние хозяева, что они лен не сеют, потому что он истощает землю. Не знаю, откуда явилось такое ложное мнение (после льна хлеб родится еще лучше), но если даже допустим, что это верно, если допустим, что лен портит землю, то это все же ничего не значит. Если я получу от льна 100 рублей чистого дохода с десятины, то не все ли мне равно, что земля истощится - да хоть бы она совсем провалилась, когда я за эти 100 рублей могу купить три таких же десятины. Но, разумеется, ведение льна требует много хлопот, затраты хотя небольшого капитала и пр., и пр. Конечно, гораздо проще быть председателем земской управы, мировым судьей - за 500 рублей 82 можно найти писаря, который все знает, а если что-нибудь не так сделает, то на мировом съезде поправят, и т.д.
Оказалось, что мы напрасно беспокоились насчет блохи урожай льна вышел отличный. Когда пришло время молотить, то мне просто хоть не показывайся на ток: старик-гуменщик Пахомыч проходу не давал. Чуть я на ток, он сейчас:
- Посмотрите-ка, барин, сколько льну с деминской десятины навозили, а вы говорите весною - лен пропал. Отсевать хотели: против бога идти думали. Поправлять дело божье хотели; а господь милосердный ишь сколько льну уродил. Так-то, барин.
- Однако же, Пахомыч, ты ведь сам видел, что блоха подъедала всход; если бы не пошел вдруг дождь, нужно было бы отсевать.
- Какая там блоха, выдумали блоху!
- Да ведь ты сам видел!
- Видел. Все воля господня, значит, оно так и нужно было. Господь указал блохе быть, значит, ей и нужно быть. А вы отсевать хотели, против бога думали идти, поправлять хотели. Нет, барин, все воля божья: коли бог уродит, так хорошо, а не уродит - ничего не поделаешь.
- Однако же и мужики говорят, что "навоз и у бога крадет".
- Оно так, да нет, все воля божья. Поживите - увидите. Вот и нынешний год - ведь думали, все помрем с голоду, а вот живы, новь едим и водочку с нови пьем. Так-то. Бог не без милости.
Бог не без милости, говорит народ, давно уже такого года не бывало. Бог не без милости.
Раз весной, в самую ростепель, возвращаясь домой после осмотра полей, встретил я бабу Панфилиху из соседней деревни, везет на колесах мешок.
- Здравствуй, А.Н.
- Здравствуй, Панфилиха. Что везешь?
- Из гамазеи овес. По осьмине на двор выдали, скот кормить нечем.
- Что же так, сена нет?
- Какое сено, - соломы нет, последнюю с крыш дотравливаем. Посыпать было нечем, вот, славу богу, по осьмине на душу что наибеднейшим дали.
- Плохо дело, а ведь не скоро еще скот в поле пустим!
- Воля божья. Господь не без милости - моего одного прибрал, - все же легче.
- Которого же?
- Младшего, на днях сховала. Бог не без милости, взглянул на нас, сирот своих грешных.
Я не выдумываю; я сообщаю факты; если не верите, вспомните, что отвечала в Тверской губернии баба комиссии, исследовавшей, по поводу моей статьи, вопрос об артельных сыроварнях.
- Это вы, господа, - говорила баба, - прандуете детьми; у 83 нас не так: живут - ладно, нет - "бог с ними".
- Да что ж тебе младший - ведь он грудной был, хлеба не просил?
- Конечно, грудной хлеба не просит, да ведь меня тянет тоже, а с пушного хлеба какое молоко, сам знаешь. И в "кусочки" ходить мешал: побольшеньких пошлешь, а сама с грудным дома. Куда с ним пойдешь? - холодно, тоже пищит. Теперь, как бог его прибрал, вольнее мне стало. Сам знаешь, сколько их Панфил настругал, а кормить не умеет. Плохо - божья воля; да бог не без милости. - И баба ударила кнутом кобыленку.
Весною нынешнего года крестьянам пришлось совсем погибать. Ни хлеба, ни корму; даже богачам пришлось прикупать хлеб; всю солому с крыши потравили, кислой капустой, у кого оставалась, овец кормили, - сами весной щавельком перебьемся, даже семя льняное, у кого было оставлено для посева, все потравили: толкли и посыпали резку. Каждый думал уже не столько о себе, сколько о скоте, как бы поддержать скот до выгона на пастбище. В конце марта и начале апреля положение было ужасное; если бы весна была обыкновенная, то большая часть скота должна была бы погибнуть от бескормицы, но бог не без милости. Весна в нынешнем году наступила так рано, как и не запомнят старики. В чистый четверг, 13 апреля, было тепло, как летом, даже жарко; прошел теплый проливной дождь, прогремел гром. В этот день в первый раз выпустили скот в поле, и - вещь неслыханная - с 12 апреля весна установилась, и скот уже не пришлось более оставлять дома; было, правда, несколько холодных дней на святой, но с Егорья скот уже стал наедаться в поле. Весна в нынешнем году - настоящая весна, теплая, радостная, зеленая - наступила тремя неделями ранее, чем обыкновенно. Не будь этого, крестьяне совершенно бы разорились, особенно бедняки, потому что кормы были потравлены еще до Евдокей и весь март пришлось кормить скот соломенной резкой, посыпанной мукой, а муку-то нужно было покупать, так как даже богачам своего хлеба не хватило. Счастье еще, что железная дорога поддержала: был, во-первых, заработок - пилка и подвозка дров, отправляемых отсюда в Москву, - а, во-вторых, вследствие подвозки хлеба по железной дороге степная рожь не подымалась выше 7 рублей, местная же шла в 8 рублей. Не будь железной дороги, рожь достигла бы, как в прежние годы, 12 рублей.
